Сергей Волков. Злой жребий

Злой жребий
Второй венок сонетов

                В.И.П.

Я вижу странные, тревожащие сны  —
Быть может  — плод неведомых заклятий,
И чувствую ползучий лёд объятий
Среди пустынь кочующей луны.

Мне жизнь судила алчный путь войны
За каждый миг блаженных восприятий;
Мой стих не полнит чинных хрестоматий,
Пред ним  — времён и далей крутизны.

Но жить хочу  — калекой безнадежным,
Наивным, злым, лукавым, мудрым, нежным,
В кристаллы слов сжимая сердца крик!

Напрасно жду поддержки и покоя:
Извечно вынут жребий мой изгоя,
И только смерть мне явит друга лик.

1

Я вижу странные, тревожащие сны,
В извивах тайн скрывающие громы,
Зигзаги чёрных дум мне так знакомы! —
Все вечера их дымами полны.

Угрюмый всплеск торжественной волны
Зари последней золотит изломы,
Лишь ночь падёт, улыбкой едкой Мома
Змеиться будет в них злой лик луны.

Уходит день, и с ним уходит ясный
Властитель жизни — солнце, бог прекрасный.
Спадает бодрость чувств и мыслей с плеч,

Как медленно изношенный гиматий…
Вдали грозит судьба жестоких сеч  —
Быть может  — плод неведомых заклятий.

2

Быть может, плод неведомых заклятий
Враждебных нам издревле чьих-то сил,
Разгрызших вдруг сцепления удил,  —
Кошмар ночных распутий и распятий!

Бегут поспешно сонмы липких татей,
Как выходцы из проклятых могил,
Чтоб нас томить под взором злых светил
Безумьем вздохов, судорог и сжатий.

О, этих ласк восторг, и стыд, и боль! —
Отравный сгусток двух в цепях неволь
В суровый час бесплодий и зачатий!

Я знаю ваш победно-жалкий лик;
Раскрыв глаза, встречаю страсти миг
И чувствую ползучий лёд объятий.

3

И чувствую ползучий лёд объятий,
Ласкавших некогда, любимых рук,
Когда тела сплетались жадно вдруг,
И были остры миги восприятий.

Как тяжек гнёт запретов и проклятий! —
Хоть мышцы крепки, как упругий лук,
На сердце боль, в глазах тоска, испуг…
Трепещет смутный сонм сестёр и братий.

Стирает в пыль их всех времён самум;
Мертвеет кровь в повторах наслаждений,
Слепит туман, шуршит тягучий шум…

Но всё сильны приказы вожделений,
И члены словно тайных чар полны
Среди пустынь кочующей луны.

4

Среди пустынь кочующей луны
Мы видим след потухнувших вулканов,
Долины рек и ложа океанов,
Немой простор, величье крутизны.

Бывают дни, когда нам так ясны
Пути и путы сладостных обманов,
Узнав дыханье чувственных туманов,
Стремимся мы в раздолья тишины.

Я знаю, как надсадно колют стрелы
За каждый миг былой, безумно-смелый,
Огнём стыда и горечи полны,  —

И всё ж вернусь опять к садам соблазна!
Властительна, черства и безотвязна,
Мне жизнь сулила алчный путь войны.

5

Мне жизнь сулила алчный путь войны
И участь пленника, лишь бредящего небом.
Во век не буду сыт земным я хлебом,
Мне песни ангелов всегда нужны.

Иль Люцифер, глядящий с вышины,
Взманит меня обманчивым Эребом?
И если мне не быть разящим Фебом,
Как Фаэтон  — низвергнусь в быстрины.

Прожить всю жизнь без имени, без блеска
И слышать только гром глухого плеска
В себе самом поющих вечно строк,

С улыбкой видеть ласку меньших братий
И знать, что так судил завистник-рок
За каждый миг блаженных восприятий!

6

За каждый миг блаженных восприятий
Я жизнь и мир всегда благодарю.
Всё помню: раннюю мою зарю,
Когда все чувства легче и крылатей,

И полдень грозный в шуме битв и ратей,
И распрю, что сейчас спокойно зрю,
И мир природы (им дышу, горю!),
Людские встречи — кстати иль некстати…

Хотя не слышен голос скромный мой,
Я  — всё ж поэт, пока ещё немой,
Но я не знаю брани и проклятий.

Живу, страдая, мысля и любя,
Пишу свободно, только для себя  —
Мой стих не полнит чинных хрестоматий.

7

Мой стих не полнит чинных хрестоматий,
В нём нет трубящих слов и льстивых фраз,
Я не стремлюсь ответить на заказ,
Что лёг ярмом на всех моих собратий.

Пускай толпа разит на смерть Ипатий,
И Юлианы гибнут вновь не раз,
Меня живит божественный экстаз
Всех, шедших против масс и их проклятий.

О Ницше! Я иду тропой твоей,
И даже горше: мёртвое молчанье
Гнетёт меня в теченье жизни всей.

Но песнь жива, как сердце, на дыханье,
И будут дни творением полны,
Пред ним времён и далей крутизны.

8

Пред ним времён и далей крутизны
Отверзнут дивные, немеркнущие светы.
Туда, вперёд я шлю свои обеты,
Вам, дней грядущих юные сыны!

О вас поют мечты и грезят сны,
Даруя силы, точно амулеты,
Среди ночей и зим вы  — как приветы
В веках ещё замедлившей весны.

И если жизнь  — один обман случайный,
Который вдруг вскрывает только смерть,
Ведя куда-то вдаль тропою тайной,

Я всё ж гляжу в синеющую твердь
И, хоть готов к просторам плыть безбрежным,
Но жить хочу  — калекой безнадежным.

9

Но жить хочу  — калекой безнадежным!
Глядеть с тоской в синеющую даль,
Вдыхать морозно-розовый февраль,
В июль желтеть у рек песком прибрежным.

Иль мчаться вихрем чёрным и мятежным,
Сплетать из пыли жгучую вуаль,
Рябить и морщить важных вод эмаль
И всё дождём овеять, чистым, мрежным.

Природы лик всегда во мне живёт,
И я  — лишь часть её души огромной.
Своею силой, блещущей и тёмной,

Она мной властвует, питая, — жжёт.
Её глашатаем я буду неизбежным,
Наивным, злым, лукавым, мудрым, нежным.

10

Наивным, злым, лукавым, мудрым, нежным,
В себе тая несметный легион
Темниц, свобод, цветов, камней, корон,
Иду один путём я центробежным.

Стремлюсь порой к идеям белоснежным,
Ловлю любовно неба чистый звон,
Потом упьюсь дыханьем белладон,
В полночный час служа страстям телесным.

Однако, мысль царит во всём, всегда,
Пронзает шумы бурь и жуть затиший,
Властительна, спокойна и горда,

Зовёт скорей покинуть сумрак лишний,
Уйти в тот край, где вечен тленный миг,
В кристаллы слов сжимая сердца крик.

11

В кристаллы слов сжимая сердца крик,
Я  — жрец и делатель высокого Парнаса;
Не страшно мне, что шепчущая масса
С усмешкой зрит на строгий Музы лик.

В сиянии лампад и мозаик
Растущего всё ввысь иконостаса
Стоит мой храм, и уши лишь Мидаса
Не чуют, как гремит в нём снов родник.

Внимая голос ясный и протяжный,
Гонимых тайн последний неофит,  —
Свершаю мудро чин служений важный.

А кровь упорно бьётся и кипит,
Заслышав отзвук варварского воя…
Напрасно жду поддержки и покоя…

12

Напрасно жду поддержки и покоя,
Как синий, наклонённый кипарис…
Упрямой мысли веет влажный бриз,
В моих ветвях плутает, плавно воя…

Достойный символ выбран для героя! —
Стремленье вверх и гнёт под ветром вниз…
«Entbehren sollst du!»  — вот какой девиз
Поёт мне осень звуками гобоя.

Ужасен мой мучительный недуг,
Его не снимешь лестью золочёной…
Иду один, презренный, обречённый…

О. если б понял всё и поднял друг!
Увы! — Смолкает он, поодаль стоя.
Извечно вынут жребий мой изгоя!

13

Извечно вынут жребий мой изгоя  —
Проклятый и безжалостный рефрен!
Ты сушишь мозг, ты давишь, точно плен,
Мученьем вечным холода и зноя.

Гремит сильнее бурного прибоя
Уверенность, что все порывы  — тлен.
Плохой актёр несбывшихся арен,
Терпи, как скот, ведомый для убоя!

В опасный час тебя уж не спасут
Истоки бодрых сил: земля и труд.
Тебе остались лишь бичи да цепи.

Я понял это вдруг, в единый миг.
Закончу дни, живя в себе, как в склепе.
И только Смерть мне явит друга лик!

14

И только смерть мне явит друга лик.
В осенний день, холодный и прозрачный,
Когда поэт, скиталец неудачный,
На миг, возможно, будет и велик.

Я полного предчувствия достиг,
Поэтому в чертог святой и брачный
Войду, как тень, спокойный и невзрачный,
Но меч опустит свой архистратиг.

А если сказок нет,  — в лугах нирваны
Исчезну вдруг, быстрее, чем туманы,
Забыв покой низин и ужас крутизны.

Так шепчет мне какой-то демон скрытый,
Когда, измученный, ненужный и забытый,
Я вижу странные, тревожащие сны.
                1932


*Подробности в литературном дневнике за 20 и 22 августа
 1-й венок - http://www.stihi.ru/cgi-bin/login/page.pl