лоскуты

Он говорил: раскрой себя векам,
Осанку выправь, будь строга к мгновеньям,
Не доверяй словам, чужим рукам
Не доверяй хребет свой, дерзновений
Не допускай, касаний губ и взглядов,
Держись дистанции, твори, чтоб через край
Лилось, чтоб больше и не надо.

Он говорил, что будут умолять,
Что мне еще придется поучиться
В порыве вдохновения отличать
Их козьи морды и кошачьи лица,
Что время мне увы не лучший друг,
Не сбережет у сердца, бросит оземь,
Что не вернет щебечущих подруг,
Былое солнце и былые грозы.

Он говорил: храни, клади в комод
Любой лоскут, цветаст он или черен,
Лоскутный мир, цветной круговорот
Сменяющий удачу новым горем -
Все суета сует, потом из одеял
История сама собой возникнет,
И старый взгляд в игре кривых зеркал
Искрой блеснет омолодив весь лик твой.

Он говорил: твой гений в животе,
Он в жизни, в жженом сахаре на ложке,
В ребячьей теплой, маленькой руке,
В свернувшейся клубком усталой кошке,
В уютном кресле, в жарком пироге,
В объятиях мужа, снежного с дороги,
В ровняющем гардину утюге,
В гостях столпившихся на узеньком пороге.

Он говорил, я слушала его,
Рукой обвив девчоночьи колени,
Внутри росло, предательски росло,
Не девичье, мужское вдохновенье.
И все сквозь пальцы: дом, покой, уют,
И время как песок туда же следом,
И взгляд его родной, тепло шершавых рук,
И детский голос, называвший "деда".

Все промелькнуло, как он и сказал,
Слилось в одно, осело толстым слоем,
Лишь ворох из лоскутных одеял
Напоминает о забытом разговоре.