Отрочество. поэма

   ЧАСТЬ 2

БОЛЬШИЕ О ДУХОВНОМ СПОР ВЕДУТ,
За километр к себе не подпуская.
Загадка, правда? Врут они - не врут,
Но прошлое обычно забывают.

Своё же прошлое... Давно ли было  им
Тринадцать лет? Четырнадцать? Шестнадцать?
Как нам с тобой не вместе на двоих -
Поодиночке... Согласишься, Надя?

Мы строим коммунизм... В умах? В сердцах?
Где строим коммунизм мы? Почему бы
Не разобраться в этом до конца,
Одаривая ближнего: будь мудрым?

"Про это..." Без лукавства я спросил...
Но и вопросы задавать немногим
Разрешено на праведной Руси
О коммунизме... Впрочем, и о боге.

Распространяться не велели здесь
Доверчивым и откровенным дедам:
С чего вдруг вспыхнуть в небесах звезде
Да и потухнуть так же вдруг бесследно?

Звезда вела на скотный двор волхвов...
"Волхвы?" Волхвы - не родовое ль слово?
Явились мудрые, чтоб в пламени костров
Сгореть, как та звезда? Вот это ново.

На свете всё оставить тщится след:
Капитализм и коммунизм... И предки...
Но предков нам с тобой теперь в золе
Не разгрести под грохот пятилетки.
Что ж, коммунизм сначала... Ну, как раз...


х       х       х
Сначала - школа! Мне бы на отлично,
Как на пятёрки сдал седьмой я класс,
Десятый взять, не уронив приличья.

Но не лежит к занятиям душа -
И в точных дисциплинах сор да вздоры...
Отличная отметка ни шиша
Не стоит, нет в ней жизненной опоры.

Соображаешь, что сказать хочу?
Мне физику да химию суют в рот,-
Я ж задыхаюсь от избытка чувств:
На волю б вырваться в родном Союзе.

И это вот законное "хочу" -
Величина ни чуть не ниже знаний
Как школьных, так и тех, что получу
В духовном мире взрослых на экзамен.

А тут ещё общественный вопрос:
Утёсом громоздится дядя Гриша.
Поколебать бы нам его... Утёс?
Никто о том не хочет даже слышать.

Мой колокол озвучил весь район...
Скончался Сталин... Надо быть кристальным...
Но всех кристальней, как ни странно, он!-
Он - полицай недавний, ставший старшим.

Ты слышала, немыслимый скандал
Устроил бригадир? Ему всё мало:
В милицию он без оглядки сдал
Мою невинную, мою родную маму.

На чердаке не прятала зерно
Она, не стригла колоски на ниве,-
То сводит счёты бригадир со мной,
Сломить пытается, добить, унизить.

Ждёт маму впереди народный суд...
Прислушайся к словам: на-род-ный...
Надеюсь я, что истину внесут
В дела, запутанные понарошке.

Тебе известно всё до мелочей...
Не жалуюсь на то, напоминаю:
Людей не понимаю я... Зачем
И сами не живут, и отнимают
Жизнь у других?..
                Ответов нет и нет...
А время всех под "ноль" стрижёт и бреет,
И не даёт и дня прожить вчерне -
Всё набело! В потёмках опыт сеет.

Мы у "провала" вроде бы вчера
Не горевали вовсе - пировали...
Но как же горько нам на тех пирах
Ушедший день грядущий день кровавил.

Мы чувствовали: как и этот,- тот,
Грядущий день, - невозвратим от веку.
Неповторимы дни... Один итог
В конце концов положен человеку.

Теперь вот у меня перед страдой
Спартакиада... Там ведь наша школа
Надеется в попытке затяжной
Уйти от поражений да проколов.

Я буду бегать, прыгать и играть
В футбол... В футбол! Не хочется, да надо.
Не победить досадно мне сперва
Тебя... Тебя! Я не скрываю, Надя.

Мы под луною, словно муж с женой,
На языке колючих пересмешек...
Но... совестно признаться: ты со мной,
Нет, для меня,- не по зубам орешек.

И не серчай... Но я опять скажу:
Хотя бы в шутку мы поцеловались...
Ну вот... Ну, что поделаешь, ношусь
Всё с этим, словно деревенский Ванька.

Без этого нельзя духовным быть,
Нельзя сцепляться с подлым бригадиром,
Нельзя в спартакиаде победить,
Нельзя с задирами быть не задирой.

Дай руку. Подойди ко мне. Прошу.
Не силой брать тебя? Не по-солдатски ж?
Взгляни в глаза. Коснись груди. Дрожу...
Но почему? Нетрудно догадаться.

Упрямая... Что ж, ладно... Хорошо...
Придёшь на выгон? К нам, на тренировку?
"На ваш футбол смотреть? С ума сошёл?
Иллюзий бескалиберных не строй-ка.

"Какой смешной. Большущий и смешной!
Мне с малышами день-деньской возиться
Надоедает так, что ни женой,
Ни сладкой девственницей жить не снится.

"Сам не серчай. О лишнем не мечтай.
Учись отлично, с бригадиром бейся
И маму защищай... да первые места
Захватывай... Так, может, будем вместе".

Отбрила. Повернулась. И ушла...
Ах, Крепка, Крепка, милая речушка,
Когда б тебя мне случай не послал,
Как справился бы сам с наплывом чувства?

Но главное, что ты течёшь у нас,
Росою густо орошая травы,
Что круглый год, как магазин, полна
Продуктами, и не лишает права
На них никто пока что...

                Сети ставь,
Ставь вентери, различные ловушки...
Хоть с удочкой сиди и мал, и стар,
Лови да жарь и, сколько влезет, кушай.

Мы голод утолим когда-нибудь?
Наверно, нет. Безумно много надо
Зерна и мяса... Без дождей да бурь
В страду погоды... В жизни свой порядок.

И ты течёшь... Всё вниз и вниз течёшь...
Не нами ль пережитое уносишь?
А что приносишь? Не возьму в расчёт:
С верховья к нам ты что-нибудь приносишь?

От нас... И к нам... Немые камыши
И в тихую погоду робко ропчут...
Ты понимаешь их? Так расскажи,
О чём? Скорей всего о тьме нашествий?


х       х       х
Ты помнишь те, далёкие века:
В долине первопредки появились?
Селились здесь и там по берегам
И в светлый день совместно веселились...

Шепни хотя бы, кто были они?
Что называли знаньем? Что духовным
Считали? Дети как тогда у них
Взрослели - дома, у костров, в походах?

Влюблялись?.. Слушай, реченька моя,
Твоя вода умеет обезболить
Тревоги дум и раны тела...
                Мяч
Зовёт на тренировку по футболу.

Футбол, понятно, мяч... Но факт и то,
Что наш футбол набит был плотно паклей,
Что легче было гнать его пятой,
Чем пальцами босой ноги в запарке.

В команде лишь одиннадцать надежд,
Но и, как девять лет назад, в станице
Десятилетка - поприще идей, 
Три первых класса, три седьмых и где
Пять раз по три - ребятам разместиться
На полюшке футбольном?

                За чертой!
Семь с половиной косоротых сотен
Шумели у дороги столбовой,
Помимо тех, кто к спорту неохотен.
Я б перечислил их, да вы уснёте.

И двадцати-то двух не так-то вдруг
Назвать, и называть их я не буду:
Одну команду Женька, ловкий плут,
Возглавил, я - другую, необутых.

Но обещали, будто бы в район
Поедем мы, понятно, не босыми...
И выгон завопил, как стадион,
И страсти накалялись, а не стыли.

И мяч к воротам подгоняли мы,
К чужим воротам... А противник - к нашим.
И в этой гуще сущей кутерьмы
В противнике врага никто не нажил.

Но шишки, но подножки, тумаки
Везде находят подлинных героев...
Нет судей. Что за горе? "Эй, накинь
Живее мяч в штрафную... счёт открою..."

"Прикрыть его! Прикрыть..." И по зубам
Желающие счёт открыть хватали.
Лизали юшку... Снова к воротам
В клубке защиты шустро пробирались.

И снова получали в бок да в глаз
И огрызались: "Кодлой не пинайте..."
И свой вратарь орал сильней осла:
"Сорвал атаку, оглоед... Финальти!!!"

И кто бы мог ослушаться его?
У вратаря лишь гонор не пробитый...
Зато с игры забитый в угол гол,
Как из котла, окатывал обидой.

Всё честно, без подсечек... Спорт есть спорт...
Спортсмены - рыцари всего святого:
Не языками накаляли спор,-
Энергией с достоинством в итоге.

И мяч, набитый вылезшим тряпьём,
Укладывали мигом на отметку
По центру прямо перед вратарём,
И Кривонос вгоняет мяч... не в сетку.

Не в сетку вовсе... Где их, сетки, брать?
И не в "девятку" - где они, ворота?
Но шумная крепянская игра
Принципиальнее международной.

И что с того,  что стоек, штанги нет?
Глаз - ватерпас: не шире и не выше.
Сказали: "Гол!" Не распускай соплей,
Но поскорей, понезаметней вытри.

За школу в сборную идёт отбор
На первенство не мира, нет, - района...
По выгону мотается футбол
Настойчиво, всерьёз, ожесточённо.

И так орут у поля пацаны
Удачному приёму силовому,
Что сквозь десятки лет они слышны
За сотни вёрст мне, игроку седому.

Конечно, загонял и я тот мяч
В ворота подопечных Кривоноса
И не с пинальти... Вынудил меня
Особый случай сделать матч короче.

От матери записку передал
Знакомый, возвращаясь из райцентра:
Держали в ожидании суда
Там маму... Взрослые, держали цепко.

И знал уже о краснодонцах я
(Все "Молодую гвардию" читали...)
И как жестоко бремя бытия
Бросало время, с бытом не считаясь...

"Я не одна,- писала мать.- Со мной
Другие ожидают правосудья.
Живи спокойно. Лишнею слезой
Не огорчи доподлинные судьбы".

Как Уля Громова... Она ещё бы мне
О стойкости сыновьей сообщила...
Где мы живём? В отеческой стране?
Всё растеряла прочная община?

Я вышел из игры. А так нельзя.
У каждого не меньше было горя.
Чужие ж беды громыхают зря:
Любых Егоров мы переегорим.

Откройся лишь, обидой ослепясь,
И заштормит разгневанное море,
И кто угодно встанет за себя:
Своих не переспорить Евпаторий.

Но тут игра... Я забивал голы,
"Нырял", не озираясь, при подкатах.
Я твёрже камня был из той скалы,
Что рассекает ураган проклятый.

И в сборной школы - смело!- место мне...
Сдавалось же: боялся я района,
Рассыпался уже на сто камней,
Готовый зарыдать определённо.

И Женька торопился подойти,
Кулак ребром приставил прямо к носу:
Иначе это был другой бы тип,
Совсем чужой крутому Кривоносу.

И я ему незлобиво сказал:
"Перчатку принимаю. Место встречи -
Без секундантов - подойдёт: "Провал"?..
Пришпоренным конём он вздёрнул плечи.

Усёк намёк... Да как и не понять?
Но незачем и кулаком кидаться...
Мне на кого прикажете пенять?
В ловушке я... И что там будет дальше?..

К реке идти? Но речка промолчит.
К учителям? Но что они умеют?
Воспитывать упрёками? Учить
Тому, как стыдно в мире быть Емелей?

Емелей-дураком... Ну да, ну да...
На печь забрался... соскочил - и к речке...
И дураку в ведро сама вода
С волшебной щукою спешит навстречу.

Вот так дурак! Побольше бы таких...
Да что теперь?.. Завидно быть Емелей.
Надежда на меня из-под руки
Уставилась... Стоит... Окаменела?..

Не узнаёт?.. Пронзает ли насквозь,
Рентгеном синеглазо излучая
Гипноз в меня?.. Что жду я на "авось":
Признается ль в любви, хотя б случайно?..

Не в той  любви, что кем-то внедрена
Воспитанной толпе прививки вроде,
Иной - одной!- что в передрягах нам
Жить помогает. Выживать. Не гробит.

Ах, Надя, Надя... Поостерегись.
На полные пятнадцать смело тянешь.
В тринадцать лет, как закружилась жизнь,
Припомни-ка, у нянюшки Татьяны?

Татьяны Лариной... В замужестве она
Свою фамилию стыдливо скрыла,
Возможно, генеральшей и во снах
Особой радости не находила.

Зачем гадать? Татьяна ли пример
Растущему в деревне комсомолу?
Её ли няня? И шутить не смей...
И не молчи... Молчание - не модно.

"Я? Мода? Нет. Смотри, любимый мой,
От Кривоноса жди всего на свете...
Чего? Не разобраться мне самой
Вот в этом вот пугающем предмете".

Слиняла... И рассеять в тучах свет
До сумерек способно солнце броско
Над всей землёй вот так... А сколько вёрст
Огнём горит во весь холодный космос?


х      х      х
Но в сторону сердечные дела.
Команда собрана и приодета.
Спартакиады поднят гордый флаг,
И всяк почувствовал себя бессмертным.

Не зацепись о невезенье сам,
Не осрами себя до пораженья...
Как голуби парили  в небесах,
Так воспарили  мы до их паренья.

И вот оркестр врубил футбольный марш!
И на зелёный бархат стадиона -
Не то, что выгон черно-рыжий наш,-
Выходят футболисты из района.

Наш полувзвод выводит Кривонос.
Соперники - команда Синегорья.
Противники... (Решаемый вопрос
Мне одному... хотя бы не сегодня).

Так вот он - настоящий стадион!
Стоят вдоль поля крытые трибуны
Рядов... в... рядов... Ряды со всех сторон
Заполнила болельщиками юность.

Не просчитать ряды - там пестрота
Одежд и лиц, и радостных улыбок:
Сплошной цветник!.. Напрасно бы я стал
На ярусы делить живую глыбу.

Живую глыбу праздника! Огня!
Болеющую за сильнейших, ловких,
Удачливых, бесстрашных... За меня!
Вернее, за мою во мне сноровку.

О чём-то на трибунах говорят,
Смеются, шумно гулы разговоров
Особенную музыку творят:
К оркестру подключая голос хора.

Но у меня, да и у тех, кто здесь,
На бархатной траве, дрожат поджилки:
Понятно, мы стоим среди людей,
Но чем такую честь мы заслужили?

За самозванцев сходим мы глухих -
Какая дерзость: выползли!.. И что же?
Припомнилась вдруг Надя у реки
С предупрежденьем быть поосторожней.

И Кривонос... Вот что меня томит:
В игре, как и в бою, как в душном танке,
Отсутствует об обороне мысль
Своей спины... Спиной идут в атаку ль?

Спина прикрыта... Кем? С тобой сосед,
И друг, и Родина, и перелесок...
И ты, бегущий за спиною вслед,
Её прикроешь от любого беса.

Но если бес озлобленный в тебе?
Но если ты обижен был бегущим -
Тем... впереди?.. Вот пытка... Средь степей
Останется лежать... Ты не упустишь...

Упустит ли возможность Кривонос
Со мною расквитаться без дуэли?
И во всю грудь заколотила дрожь:
Вокруг свои - погибель не отменишь.

А как он смотрит! Круглые глаза
Квадратными становятся порою.
Диагонали через них скользят,
Крест-на-крест возводя не надо мною ль?

Последний вроде лишним был вопрос,
Я сомневался, что ли? Поздно, парень.
Свистит свисток. Ты страхи, мысли сбрось:
Вы с Кривоносом заиграли впаре.

Здесь локоть к локтю нас игра сведёт...
Я впереди. Он подаёт мячи мне
Навесом ли на тех, кто был со мной,
Кто ближе был... Приказ один: мочи, мол!

Но что со мной? Я будто бы ослеп.
Я будто бы и не заметил прежде,
Что каждый был замешан здесь на зле -
Спортивном зле, что без ножа зарежет.

Что мы одеты в форму! Так-то, брат.
Что на ногах обувка - парусина.
Что не из тряпок мяч: сумеешь брать
Как сома? Шиш!.. Что номера на спинах.

И у ворот я мажу по мячу...
Десятый номер прошипел предвзято:
"Ещё сумеешь так - уж проучу!
Ты как-никак, а всё-таки девятый..."

О чём мечтать - в команде главный я!
Не капитан, само собой,- а форвард.
И Женька подбежал: "Накостылять?"
Спросил - а не толкнул нечайно. Вот как.

"Не стоит,- руки в бок.- Дай соберусь.
Тут столько новизны и разных штучек..."
"Так поспешай ногами и не трусь,
И синегорчиков слегка проучим..."

Одну я хитрость знал, как проучать
И самых умных, самых беспощадных:
Без парашюта со всего плеча
Свалиться под ноги в штрафной площадке.

Там подтолкнут... Но рядом же судья.
Он жаждет ошарашить бестолковых.
Его желаньям потакаю я -
Да! Но за одиннадцатиметровый.

Мотай на ус, грядущий футболист...
И моралист, особенно не фыркай...
Упасть в штрафной под ноги - и на бис!-
Опасней, чем иных увидеть с финкой.

Опаснее, чем в резвом табуне,
Сжав голову, прослушать, как копыта
Бьют рядом землю: нет! и нет! и нет!-
Проскачет конь... Защитники? Не ждите.

Когда и специально зашибут -
Они вас называют симулянтом...
Где не рискуют, сказано, не пьют
Шампанское, разлитое по склянкам.

Вгоняет гол Евгений Кривонос
С пинальти так, что разрывает сетку.
Под рёв трибун ведём мы: один-ноль!
И напряженье в схватке всё усердней.

Десятый номер не шипит уже -
Сияет... Ведь не он расшиб предплечье,
На землю падая... Но боль - не рикошет:
Перекипит, не нанося увечья.

Зато в штрафной меня не жмут. Вот так!
И Кривонос навешивает точно.
И как итог бесчисленных атак,
Победную в игре я ставлю точку.

А у реки (и здесь, в райцентре, то ж
Струилась Крепка) Кривонос мне руку
Пожал, сказав: "Забудем о былом
И тем порадуем твою подругу..."

"Не понял?"- Петушком нахмурив бровь,
Колюче посмотрел на капитана:
Не намекает ли случайно на любовь
Мою он к Наде? Я щадить не стану

Счастливчика в напористой игре,
Но челюсти прогну до Атлантиды...
Его, понятно... И пускай мудрец
Разыскивает там... А мне не стыдно.

"О Наде говорю... Ох, как она
Просила не топтать твоей мозоли...
Поссорил случай, помирила нас
Победа! Мы ли дружбу опозорим?.."

Банально слушать, что и говорить,
Банально слышать, как это прекрасно
На белом свете с ближними дружить,
Не омрачать в конфликтах жизни праздник!

Здесь плёс просторней - озеро, ей-ей!
И мы, плескаясь, вместе с телом души
От пота липкой злобности своей
Смывали - и на солнце пусть просушит.

Что отмывает и от едких дум,
И от угрюмых, словно годы, ядов?
Хоть небольшой победы светлый дух,
Непобеждённым  свойственная радость.


х       х      х
И дома нас готовы на руках
Носить победой вздобренные хлопчики
И хлопцы...  Промолчу о стариках:
На внуков без побед смотреть не хочется.

И сами мы с усами. В ночь идём
Втроём отметить важную победу
К любимой Крепке... Музыку несём:
С гитарой Женька! Над едой опеку

Берёт Надежда... У меня - крючки
И леска. Спички. Будет и рыбалка.
Потёмки, как в раю. И кулички
Пищат вдали, да полыхает жарко

У Синегорья печь - искрит... В огне...
Под небесами звёзд!- как в день творенья:
И ни Бруно с Коперником там нет,
И нет с крылатой фразой Галилея.

И верится: Земля на трёх китах
Покоится, и никакой не глобус,
Не шар она - прямая, как верста,
Без края и конца, и без оглоблей

Научных ли, религиозных ли...
И наш приют на берегу у Крепки.
И разложили мы в ночи огни
Для Нади и для Женьки - пусть хоть слепнут...

Одна, готовя воду под уху,
Другой, настраивая зудко струны,
Внимая камышам: как берегут
Они звучанье речки многоструйной.

В воде что ни растенье - то струна:
Течение такие в стеблях с ветром
Мелодии пробудит, как во снах
Звучали безутешному Орфею.

Подрыв червей, присев на бережок,
Подбросил я подкорма травяного,
Вслед за подкормом - с червяком крючок,
Вздремнуть мечтая у воды немного.

Как я нечеловечески устал,
Усталость боли заглушала даже...
Сгущала тьму обрыва высота -
Мой, левый, бережок травой украшен.

Всего-то лишь скамеечкою был...
И сновидение теченьем сразу
Готовилось моей тревоги быль
Прочь унести, взамен являя сказку.

Да не простую сказку, но моей
Судьбы далёкой праведную кару...
Вдруг от костра: "Эй, наловил? Скорей
Неси рыбёшек, котелок вскипает".

А от другого, большего костра
Мелодии ручьём зарокотали:
Когда бы я умел вот так играть,
Когда бы я владел вот так гитарой!

Но... но... Я позавидовал? Клюёт!..
Желанье быть таким, как лучший, разве
И справедливость завистью зовёт?
Забудь. Лов начался. Вот это праздник!

Туда-сюда, туда-сюда, туда...
Ну, как кнутом, удилищем машу,
И, как же мне послушная уда
Таскает из воды плотву да щук.

"Берите! Оторваться не могу..."
Подходит Надя, засмеялась: "Хватит..."
Что запрещало нам на берегу
Вдвоём поговорить о самом важном?

Ох... да... мы говорили... И не раз...
При третьем лишнем девушка нежнее,
Смелее, потому и поддалась
Тому, чем небо поделилось с нею.

Всё. Ладно. Прочь... Давай ножи. Несу
Рыбёх... Евгений, начинай с романса...
"Не торопись. Не вкусен будет суп
Без раков... Поищи-ка..." И без маски

Действительность ночная предстаёт...
Разделся, шарю раков... Наконец-то
В итоге Женька Кривонос поёт...
Мы - подголоски... Красоту концерта

Впивают августовской ночи тьма
И звёзды, и далёкий полумесяц,
И хаты, и незримые дома -
Те, что однажды примут и расселят

Нас по заслугам: каждому своё!-
Не сами ли к нему мы так стремимся?
И в них потом о прошлом запоём,
Но эта ночь уже не возвратится.

Горит огонь, похоже, тьма горит,
И всё-таки потрескивает хворост.
Из темноты в меня нацелен гриф
Гитары и подруги сильный голос...

"Правду сердце моё говорило,
И ограда была не страшна,
Не открыл я - сама оттворила
Неприступные двери она.

Вдоль прохладной дороги, меж лилий,
Однозвучно запели ручьи,
Сладкой песней меня оглушили,
Взяли душу мою соловьи.

Чудный край незнакомого счастья
Мне открыли объятия те,
И звенели, спадая, запястья
Громче, чем в моей нищей мечте..."

Течение сердец, горячих струн -
Не чьих-то, наших!- в "Соловьином саде",
Подобны негасимому костру,
Подобны Музам на фронтах в засаде.

Когда начальники приказывают им:
В атаку!- выйдут славные бесстрашно...
И мы поём... Потом уху едим...
Потом свою заводим песнь бесстрастно...


"У отроков, у отроковиц ли,
Крестом коснулось время лба?
В Судьбе ли зрелость колосится,
В отрочестве ль растёт Судьба?

На мирные выходит рельсы
С ума сошедшая страна?
Где вы, российские умельцы,
Места отыщите для нас?

За приводом локомотива?
В вагоне спальном?.. Над землёй
Отеческой ли без мотивов
Распяты будем мы Судьбой?"


Не время ли натягивало вожжи
У поколенья нашего уже?
"Стать взрослым!"- в душу, словно капсюль, вложен
Призыв такой, что нет его важней.

"Я, между прочим,- Кривонос не мог
Хотя бы каплю не порисоваться,-
С рассветом отправляюсь не домой,
А на экзамент!.. Хватит прохлаждаться".

"С восхода до заката за конём
Бежать, не отдыхая, и за гриву
Держаться только?.. Именно. Я днём
При всём народе вырасту в мужчину!
Что скалишь зубы? Есть сомненья, а?"

"Нет, нет,- я успокоил Женьку.- Что ты?
Мужчиной станешь ты наверняка,
Да только б, друг мой, мне б твои заботы..."

"Да, тётя Фрося... Этот узелок
Не развязать, рубить его придётся".
"Но как рубить? Законы ли клинок -
Свои, отеческие - и рубить вдруг должен?"

"Не торопись. Кто знает приговор
Какой объявят праведные судьи?"
"Как оправдать меня? Кому? Я - вор!
В грязи... Не смыть позор ни мне, ни людям".

"Понёс, понёс... Ешь рыбу, самоед.
Мудр вечер, только утро мудренее..."
И в это время густо самолёт -
Невидимый!- пропел о чём-то в небе.

Огромен мир в неведенье ночном
Для муравья, немеющего гордо,
Когда и самолёт гудит шмелём,
Басовою струной гитары горней.

Возможно, бас адресовался нам?
И эта ночь подпитывала верой
Способность выживать и пацанам,
И старикам, и вечным ковалерам?

Над Крепкой прокричали петухи,
Откликнулось им дружно Синегорье.
От песен, разговоров да ухи
Оторвала нас золотая зорька.

Я тоже мог бы маме подарить
Благую радость... Бригадир собакой
Упорно под собою землю рыл
И разлучил нас - запросто, без страха.


х       х      х
От веку строг и скор народный суд...
И страшен он, да всё-таки не божий...
Сороки вести на хвосте несут
Про то, как судят маму... Им не сложно

Найти меня в степи: я на волах
Перевожу из белого карьера
Повозкой мел... Колхозные дела
Двадцатые - для нас на месте первом.

Бригаде нашей подошёл черёд
Гашёной известью разжиться малость:
На стройки, на поля, на огород -
В раствор, для удобрений не хватало

Нам этой самой извести... Муки -
Была она белей муки-вальцовки...
И можно было бы набить мешки
Мукою той - не позволяла совесть.

Суд, отражённый в пересудах баб,
Воспринимал я, словно настоящий,
Вернее, божий - как сама Судьба:
Во сне Судьбу нельзя представить спящей.

И судят мать... Так сын ли той порой
Домой нахально стащит удобренье,
Хотя и не со склада?.. Под горой
Пылала жарко печь и в воскресенье.

Не говорю о буднях,- мел горел,
Его такое пламя обжигало,
Что не хотел он камнем быть скорей,
Чем отроками мы... Нас всё пугало.

Ответ за незаученный урок,
За скуренную из махры цигарку,
За мысль, произнесённую не впрок,
За камень, в сумку сунутый цыганке.

И за отказ не выполнить наряд,
Навязанный не впору бригадиром:
На суд уже собрался было я,
Да очередь с извёсткой подхватила.

И дядя Гриша запретил в райцентр
Тащиться мне... Я понимал злодея...
Весь день за километром километр
Одолевал на солнце... леденея.

В карьере горы меловых камней,
И у печи, мечталось дяде Грише,
Их столько ж навалить, чтоб было мне
Вести себя сговорчивей и тише.

У Синегорья... На обрыве... Печь...
Я сам, как печь, гудел негодованьем.
Что ж, навалю камней, смогу ж успеть
К началу заседанья... Не скрывают.

Но по-порядку... К северу от нас
Деревня Синегорье на обрыве...
Как на ладони, день и ночь видна:
Её усадьбы и сады не скрыли.

К тому же там на угле печь горит -
Та, о которой я сказал: пылает...
Её в обрыв и врезали, гранит
Грызя зубами... Надо! Доля злая

Заставит грызть. Ну да, заставит грызть.
И в эту печь заваливали уголь
И поджигали, накаляя низ,
В жар засыпали мел... И печь не тухла.

И камень превращался в порошок.
Внизу же разгружали. Вывозили.
И высота той печки - не вершок,
Но метров в сорок пять возгромоздилась.

Подъёмник не поставили. И мне
С десяток километров крюку надо
Дать: мост-то через речку в стороне -
Там, в центре Крепки... Вот такой порядок.

Такая география. И всё ж
О ней не лишне тут распространиться:
Станица Крепка! И с десяток сёл,
Соседа не стесняя, уместиться

Могла на территории её...
Райцентр когда-то был. Но укрупнили
Географы владение своё
И будущее Крепки погубили.

Да, до "глубинки"... И в райцентр теперь
Вёрст тридцать... Впрочем, если по просёлку,
По грейдеру - сопеть вам да сопеть:
Немерено... Дорога для весёлых.

Мосток есть у печи - не ездовой:
Торопким топором сколочен, чтобы
Извёстку относить... Нет, не лихой
Строительный размах у хлеборобов.

Я камень подвожу... Хоть и спешу,
Присматриваю вкосаря за Женькой:
Схватив коня за гриву, этот жук
Мужчиной станет ныне или жертвой.

Навстречу туча-тучею летит
Звонкоголосая лихая свадьба:
Росли, росли и выросли свои
И в Крепке шумной женихи. Пора бы.

Надежда Башлыкова - из невест
Не лучшая ль на этот день невеста!-
Выходит замуж... Наде моей здесь
Сестра двоюродная, всем известно.

Я пропускаю пляшущий поток,
Моей подруги что-то в нём не видно:
Сестра же под фатой! - платок простой
Служил короной юности завидной.

Куда ни кинь - всего недостаёт,
И нищета прописана войною,
И время речкой Крепкою течёт,
И жизнь проходит где-то стороною.

И судят маму... И народный суд,
И бригадир, ну да, судом народным
Из-за меня... Меня же навесу
Подвесив, жарит вместе с мелом вроде...

Он суетится, бегает за мной,
Следит, указывает да хлопочет.
Подобно камню, мнится мне, сомнёт!
В муку перемолоть, похоже, хочет.

"Сюда, сюда сгружай,- шумит. - Сюда.
Не бойся, не сорвёшься... Ближе к круче..."
В глазах круги... И людям соблюдать
Предосторожность - норма, а не случай.

Не лучше ли не лезть ко мне? Отстать?
Так нет: "Сюда ещё одну фурманку..."
Как сбрасывать тут камень? Негда стать.
И от печи окатывает жаром.

И всё же я, в одежде из воды
Выскакивая, выполнял без спора
Распоряженья "черной бороды",
Позорящего Крепку живодёра.

И как же ненавидел я его,
Какие только не мечтал уловки
Изобрести, чтоб бешеный огонь
Слизнул его всего! Совсем. С головкой.

И мы бы смолкли, позабыв о нём,
Не вспоминая, как о бывшем снеге,
Как снег и как огонь, и мы живём
Один лишь раз... И повторенья нет ведь.

Так почему должны с подонком жить,
В душе не зная праздника, крепчане?
В газете я возьми и расскажи...
И за его грехи судить меня ли?

Да, да, он разминировал амбар...
Раскаялся... Какое это счастье...
Он "ослеплённый" узников кидал
В стволы, свозя людей под Новошахтинск.

Был и у нас крепянский Краснодон,
Да не приехал к нам тогда Фадеев.
Но разве оправдал в романе он
Хотя бы одного из всех злодеев?

А наш оправдан. Ладно. Так и быть.
Фронтовиков просил я: помогите
С него снять бригадирство... "Ох, судьбы,-
Ответили,- не избежал и Гитлер..."

Выходит, и над мамою Судьба?
Тащусь я по просёлку Синегорья
И слышу у колодцев говор баб:
"В районе судят женщину сегодня.
Нашли зерно... Оклунок... или два.
И колосков настриженных оклунок..."

"Лет пять схлопочет, не игрушка вам..."
"Там не откажешься, своё получишь".

Какая ложь... Нет, то, что суд идёт,-
Святая правда... Обвиненья те же:
Зерно нашли, обшаривая дом.
Такой вот факт. И факт тот безутешен.

Но видели на зорьке пацаны,
Как дядя Гриша с чердака спускался...
Свидетели? Увы!- и в полцены
Свидетельства их в суд не допускали.

Судачили, конечно, о суде,
Но и не только о суде, конечно,
Иные присказки рассыпаны везде
В сердцах людей: послушаешь - и легче.

"И застаёт царь-батюшка жену
С Горинычем, но в образе своём же.
Вот, думает, так сказка... Ну и ну!
Рубить обоим головы? Споёмся?"

"Да у царя на это есть палач.
У настоящего царя, а не из мифа.
Но в мифе есть мораль..."
                "Какая?"
                "Да калач
Тому, кто двойника прогонит мигом".

В саду зелёном с песнями берут
Малину-ягоду, как было прежде.
Но как они в охотку не поют,
Всем вместе далеко им до Надежды.

Хотя одна из них... Влекла? Меня?
Ну, и кобель же... ну, и кобелина:
С одной флиртует на манер щенят,
С другой... Да ведь ребёнок - не мужчина...

Им красоты волхвов не оценить,
Заметить серебро ль в моей карете?
Бредут волы... Возить нам и возить
До темноты: полно камней в карьере.

Я у "провала" торможу волов,
Попить-поесть на время отпускаю...
От берега смешливый раколов
Показывает свой "улов": "Руками

Из норок натаскал... С клешнёю чуть
Белоголовку не схватил за крону -
Гадюку... Как я не лишился чувств,
Не представляю... Чуть-бы-чуть - и тронул".

Приятно слышать... Видеть, понимать...
Куда приятней: место, что пугало
Угрюмой тайной, всем доступно... Тьма
"Провала" страхом ведь не хулиганит
С тех пор, как я достал земли со дна...

Вот так бы и природные законы,
Постигнув, к ним теорию создав,
Дарить светло народам православным.

Сын старшины смеётся... А волы
Стоят и пьют, и слушают новеллы
Травы и раколова и воды,
Вздыхают тяжко: им бы эти перлы.

А раколов - Сашок... Он женихов,
Егора, жениха Надежды, братик...
Не на уху послали ли его
Надрать, пока не вечер, в речке раков?

И я купаюсь. И на берегу,
Резвясь, разделась стайка синегорцев.
И эхо, возвращая, снова гул
Бросало за течением в погоню.

Меня узнали. Вспомнили игру
В футбол на том, районном, стадионе.
Болели за своих, но долго ль грусть
В сердечке юном пребывать изволит?

"Удар твой не отбил бы и вратарь
Какой угодно..." "Мастерский удар был..."
"В Америке так на воротах встал
Орангутанг..." "Ну-у, удивил удалых..."

"У ростовчанина так на ноге был бинт:
Ногой такою бить не разрешали:
Он вратарей без счёту перебил..."
"А ты о том откель услышал, Шарик?.."

Действительно, откуда, что и как?
Нет радио, газета - лишь районка,
А знали люди лишнее никак:
Свистели факты поострей осколков.

"Ты Женьке Кривоносу передай:
Реваншу жаждут синегорцы жадно".
"Отрепетирует подножкиный удар
И поквитаемся. Голов не жалко".

"Вон Женька телепает за конём.
Бегите, передайте ему сами..."
Мы смотрим на него и дружно ржём:
Запарен парень, ну, в конец запарен.

Был в голосах соперников подтекст:
Заметили "нырок"... Сашок заплакал...
То огольцы обиду без затей
На нём сорвали: хватит цапать раков.

Из речки гнали: сами, мол, глушить
Собрались рыбу... Принесли гранаты...
Пришлось вмешаться, пояснить про жизнь.
Со мной согласны. С малым деликатны.

Хотелось бы поверить... Ни к чему
Бессмысленную разносить нам злобу...
Бегут на помощь к тяжкому ярму:
Запречь волов мне поскорее чтобы.

Неспешно возвращаюсь я в карьер,
Горой набрасываю камень в бричку
И - к Синегорью. Благо, есть пример...
Примеры превращаются в привычку.

Да, в "Соловьином саде" соловья
Мелодия! И не слова - поэма...
Но путь-дорога каждому своя,
Мои сады у Синегорья немы.

Не сомневаюсь, если бы дошло
До публикации моей поэмы,
Во гневе б критик заревел от слов:
"Блок. Мифы. Скифы. Бригадиры. Где мы?


х       х       х
"В глуши! В необразованной глуши
Послевоенной сельской глухомани.
Но пишет как? Но как спешит? Пушит?
Исполнен и чутья и пониманья
Начитанный, ничтожный стихоплёт..."

И это пенки... В глубине - студёней...
Мы "Соловьиный сад" под Новый Год
Поставили на школьной сцене, дома.

Я эту прелесть знаю наизусть.
Возлюбленной была, понятно, Надя.
Но пусть... Пусть Синегорье стонет. Пусть
Гремит, как грозовая канонада.

От бабьего суда колодец глох.
Бадья - и та, ударив дном, не глушит
Так водоноса... "Поплелись селом
Они в райцентр, похоже, бить баклуши".
 
"Какой селом? То школу повели.
Свидетелей. Собрали ж где-то летом".
"Собрали, да. Там все кругом свои,
С плакатами стоят и ждут ответа".

"Их бригадир к нам что-то зачастил?
Вынюхивает что ни то, волчуга..."
"Так известь гасят. Но опасный тип,
Когда б, неровен час, чего б не вчуял".

"У нас светло, хоть покати шаром:
Нашла в клети мышонка, сдох мышонок".
"У той солдатки кошки нет: мешок
Зерна нашли, вот и подняли шорох".

"И что на тех плакатах пишут? Что?
Народный суд о чём детишки просят?"
"О том, что разговор идёт пустой.
Не осуждайте, просят, тётю Фросю".

И в голосах сочувствие... Понять,
Понять ли мне концы да и начала
Поступков, дел, желаний, мыслей? Мать,
Мать под судом!.. На воле - мой начальник.

А школьники у здания суда
Стоят с плакатами... Да так ли? Так ли?
Во-первых, кто повёл бы их туда?
Советский суд не испугают танки.

Начальник мой орёт: "Сюда! Сюда!
Сгружай сюда, по краю у обрыва..."
"Но там огонь..."
                "Заело? Ерунда!
Писать - герой, от дела кривишь рыло..."   

Не запустить ли в змея кирпичом?
Не подпалить ли в хате его ночью?
Придумать что? Придумать что ещё,
Да и расчёт на этом бы покончить?

Но правосудье... Разве приговор
Тебе известен? Не сгущай догадки...
Смотрю, нестройно вышел на бугор
Под вечер полк... То дети, не пугайся.

И на коне... А не за гриву!- что ж,
Что натворил он, если гриву бросил???
Как и везде во всём ответ простой:
Не быть пока мужчиной Кривоносу.

В станицу дети новость принесли -
Весть: "Села тётя Фрося". Что тут думать?
Берись за бригадира, делай с ним,
Что посчитаешь нужным... "Только с другом".

Совсем уж смерклось. И из темноты
Ко мне донёсся голос Кривоноса:
"Всё... Хлопоты Надеждины пусты,
Набила только даром детям ноги,

"Как пионервожатая... Она
Собрала свой отряд и потащилась
За правдой, как в былые времена:
Славяне в правде видели защиту..."

И смолк, услышав крик:
"О, горе нам!
Свалился в печку дядя Гриша... бедный..."
"Сгорел?"
"Как порох..."
Что же, времена смешали пораженья и победы.

Что я мелю? Что я мелю, дурак?
Я только что молился, чтоб сгорел он!
Сам подпалить мечтал его, да так,
Чтоб и золы от гада не серело.

А тут готов за женщинами вслед
Назвать его потерю общим горем?
Нет, никогда на собственной земле
Своих Егоров мы не объегорим.

На миг ли: "Села тётя Фрося",- вдруг
Исчезла?.. А перед глазами метры
Печищи известковой: жарок, крут
Обрыв,-  мой гнев и слёзы детской мести.

И на плечо моё рука легла,
И в шепоте увяз знакомый голос:
"Я маме не смогла... не помогла...
В отрочестве так безутешно горе...

"Но не годится крылья опускать,
Но отводить глаза от правды - дико...
Но я смотрела, как сидела мать -
Безвинная!- на лавке подсудимых..."

Как выросла!.. И в девятнадцать лет
При мачехе бессловная прислуга...
Ей тётю Фросю, словно мать, жалеть
И долго называть "любимым" друга.

И новый крик... И новая беда...
Взорвали пацаны из Синегорья
Гранату в речке... Насмерть пострадал
Там раколов, брат жениха Егора.

Егор - туда... Гранаты отобрал,
Хотел их разрядить... поторопился...
Во времени ушли за братом брат...
Такие время применяет пытки.


Эпилог

... Мне остаётся только подтвердить:
Циклопа вроде век хайло ощерил...
Моей Надежде прерывает нить
Раздумий что-то... Может быть, смущенье.

Старушка, бабушка и... смущена,
Читая мужа домоседа мысли...
Поэмы сочинять осталось нам,
Чтоб в отчине прапредков не прокиснуть.

Давлю на жёнку туго косяка
И по лицу бесхитростно читаю:
Когда бы идеалы не искал
Наш лучший друг иной судьба б осталась.

Да что судьба... И город из села
Не вытянул бы жизненные соки,
Политика страны не привела б
Не худший строй к событиям жестоким.

Но он уехал... Он оставил дом -
Хатёнку просто, проще - развалюху.
Уехал... Не подумал и о том,
Что ждёт его... Передоверил нюху.

Конвульсиями исходил райцентр...
Деревни, вроде Синегорья, стёрло
С лица земли... И разоренье в цель
Попало точно... Размышлять просторней...

Ирония судьбы... Но это так...
Но сельское хозяйство, что тут скроешь,
И создавало почву неспроста
К погибели случайного соцстроя.