Любовная былина

          «-Хоть и хороша моя молодая жена,
            Так и то мне, молодцу, не похвальба.
            Она всех князей-бояр да всех повыманит,
            Тебя, солнышко Владимир, с ума сведет.

            Все на пиру призамолкнули,
            Сами говорят таково слово:
           -Ты, солнышко Владимир стольно-киевский!
            Засадим-ка Ставра в погреба глубокие,
            Так пущай-ка Ставрова молода жена
            Нас, князей-бояр, всех повыманит,
            Тебя, солнышка Владимир, с ума сведет,
            А Ставра она из погреба повыручит!»
                Былина о Ставре Годиновиче. 


Все это было… в общем, в годы оны.
Столетий десять разделяют нас.
Другие были царства и законы,
А люди совершенно как сейчас.

Владимир Красно Солнце постарался
Со всех концов гостей созвать на пир.
Какой-то важный праздник отмечался,
И размахнули пир на целый мир.

Не сразу гости о чинах забыли,
Но за столом вино рекой лилось,
А люди, повторяем, те же были.
Подвыпивши, похвастаться любили.
Подвыпили, - вот тут и понеслось.

Что на уме у трезвого, - известно,
На языке у пьяного порой.
И в этом плане небезынтересно
Послушать, что болтает гость хмельной.

Князь, вероятно, подшофе был тоже, -
Не выпить в праздник, Господи прости!
Однако меру в питии, похоже,
Умел весьма разумно соблюсти.

Он слушал без особого вниманья,
Как умные бахвалятся родней,
И прилагают глупые старанья
Повысить статус свой в глазах собранья,
Хвалясь казной своею золотой, -

И только молодого Ставра речь
Его смогла действительно увлечь.
Ставр князю объявил, что он женат,
И этим счастлив и богат.

Вот это было новенькое что-то.
Пикантной темой увлечен вполне,
Князь принялся расспрашивать с охотой
Влюбленного супруга о жене.

Так он узнал, что истинно прекрасна
Была неотразимая Настасья.
Лишь взглянет – будто златом одарИт,
Улыбкой ночь как солнцем озарит,

Перед ее красою меркнут звезды,
Ей равной в этом мире поискать.
А косы у нее – такие косы,
Что закачаться и не встать.

Но сверх того (Ставр нес, не размышляя)
Умом жена блистала молодая:
- «Великий княже, коль нужда придет,
Тебя и то вкруг пальца обведет».

Тут ради справедливости, пожалуй,
Я поясненье вставлю между строк:
Ставр не был глуп, - он просто думал мало
О том, как мир коварен и жесток.

Он был гусляр – поэт и музыкант,
И смело вдохновенью предавался,
От всей души, но, как любой талант,
Практичностью совсем не отличался.

Своей любимой славу воспевая,
Он не заметил: князь задет слегка.
«Похвально слово гнило», - вековая
Недаром учит мудрость. Забывая
Урок полезный – попадешь впросак.

- «Проверим», - князь промолвил, улыбаясь,
И судьбоносный наступил момент.
Чуть-чуть сказались тут и злость, и зависть,
Но в целом это был эксперимент:
- «На самом деле столь умна жена,
Так мужа выручит она».

И вот узнала вскорости Настасья,
Каков был пира княжьего финал:
Прогневал князя муж ее несчастный
И под замок немедленно попал.

Поплакала она, попричитала,
Но с горем совладать затем смогла.
От слез горючих самых толку мало,
Не время плакать – есть важней дела.

Не всех ломают жизненные грозы, -
Напротив, могут даже сил придать.
Обрезала Настасья русы косы
И поспешила мужа выручать.

Довольно скоро, в день один чудесный,
Там, в стольном Киев-граде, стало быть,
Где Ставр сидел в тюрьме, давно уж трезвый,
Раскаяньем терзаясь бесполезным,
И зарекался больше ввек не пить, 
Приезжий объявился неизвестный,
Но о себе сумевший заявить
Так, что, молвой людскою не оставлен,
Вдруг сделался известен и прославлен.

Во всем был первым этот юный воин,
Прекрасный, как весенняя заря.
Сам князь им оказался очарован
И, разумеется, не зря.
Он истинно был дивен, право слово.
Доселе здесь не видели такого.

А богатырь, освоившись вполне
В короткий срок на княжеской усадьбе,
Посватался меж тем к самой княжне,
И дело уж дошло до свадьбы.
Великокняжеский быть должен славен пир,
И размахнули пир на целый мир.

И вот жених на свадебном пиру,
С невестой знатной возглавляя праздник,
За пьяной чаркой попросил у князя
Послушать нынче ж гусляра игру, -
Того, кто лучше всех играть умеет,
При этом прямо Ставра разумея.

- «Я был бы очень рад, - он произнес, -
Иметь такого в свите песнопевца».
А князь в ответ, мол, не вопрос:
- «Прими, дружок, подарочек от тестя.
Тебя я ублаготворю.
Гусляр отныне твой  - дарю».

Быть может, князь, подвыпив, захмелел
Сильней, чем то случалось с ним обычно.
Ему казалось, все идет отлично.
И привести он пленника велел.
Ставр, голову повесивши, стоял
И никого в упор не узнавал.
 
Осталось досказать совсем немного.
Жених изрек: «Побойся, княже, Бога.
Что ты творишь, ты сам не сознаешь,
За женщину девицу выдаешь.
К чему собрал ты этот пир честной?
Наделать смеху на Руси святой?

Я мужа вызволять сюда пришла,
И сделать это я смогла.
При всех собравшихся сейчас
Его ты подарил мне, князь».

Раскрыли гости рты. Невеста разрыдалась.
Такое выпало бедняжке пережить.
А князю – князю лишь осталось
Лицо хоть как-то сохранить.

Он не поэт был, аналитик,
До мозга и костей политик,
В своем коварстве меру знал, -
И слово княжье он сдержал:

- «Твоя взяла, премудрая Настасья.
Прошла ты испытание прекрасно.
И умница ты, и поляница.
Честь и хвала тебе, красавица.

Бери героя своего,
Раз так желаешь ты того. 
Вернитесь в свой семейный дом
И будьте счастливы вдвоем».   

Догадливые гости славить князя
Немедленно взялись наперебой,
Вот тут-то Ставр шепнул подруге: «Настя,
Не думал вновь я встретиться с тобой,
Да и узнать тебя сейчас непросто.
Скажи мне, Настя, где же твои косы?»

И молвила она: «Душа моя,
Ты не догадливее многих.
Тебя, мой милый, вытащила я
Своими косами из погребов глубоких.
Ведь для кого же в том секрет:
В красе нет проку, если счастья нет».

Сочтя за благо с князем распрощаться,
Герои стали жить да поживать.
Промчалось время – косы у Настасьи,
Конечно, отросли опять.
Таков он, сказочный конец,
Услад услада для сердец.

Но если сказка есть, - в ней должен быть намек.
Какой? Читайте между строк:
Любите и глупейте от любви,
Не размышляя: или-или.
Всегда себя держали в рамках вы, -
Так вы, скорей всего, и не любили.

Любви ответные дары
Тем самым упуская безвозвратно,
Коль вы на жертвы не были щедры, -
Вы не любили, вероятно.

***
Здесь и закончить можно повесть эту,
Былину давних славных лет,
Однако на прощание советы
Люблю я раздавать – так вот, совет:

Гордитесь женами, мужчины,
Хвалитесь красотой их и умом,
На зло завистникам, не убоявшись сильных,
Иначе пожалеете потом, -

Уж лучше выскажитесь невпопад,
Но женщин не оставьте без вниманья.
Они сначала промолчат,
Но никогда вам не простят
Пренебреженья и молчанья.

Насколько эта мысль важна
Мне только доказать осталось:
Мой муж, ведь вот какая жалость,
Так и не смог признать,
                что я, его жена,
Прекрасна и умна, -
                и мы расстались.

Хотя есть плюсы даже у невзгоды,
Ведь чувствую я снова вкус свободы.

Вот я охотница опять,
И… в общем, ни к чему вопросы.
А косы у меня – такие косы,
Что закачаться и не встать.

Идут за веком век, за годом год, –
Поляниц гордый дух все знать себя дает.

13.07.2014
***
Послесловие:
        Былина о Ставре Годиновиче встречается в рукописных сборниках начиная с 17-того века, затем собиратели фольклора записывали ее еще неоднократно со слов народных сказителей, но сложена она была гораздо, гораздо раньше. 
        В Новгородской первой летописи под 1118 годом помещено известие о том, что великий князь Владимир Мономах за что-то разгневался на новгородских бояр «и на сочьского на Ставра и заточи я вся». Предполагают, что случай с арестом реально существовавшего новгородского боярина  Ставра стал основой для создания знаменитой былины, в которой рассказывается, как Ставра выручала из плена его красивая, умная и воинственная молодая жена.
        Поскольку  былина была широко распространена, то она несколько разнится в различных пересказах. В одних Ставр сам на княжеском пиру хвалится молодой женой, в других его оговаривают перед князем бояре; жену Ставра зовут Василиса Микулишна (или Никулишна), но сближение с другими похожими женскими образами превращает ее также в Настасью Микулишну; героиня, явившись в Киев в мужском обличье, выдает себя то за литовского королевича, то за татарского посла; в некоторых вариантах Ставр –  или прекрасный шахматист, или талантливый гусляр, или замечательный воин, в связи с чем его жена, притворившаяся мужчиной и уже ставшая женихом княжны, просит князя привести к ней Ставра, чтобы – сразиться с ним в шахматы, послушать его игру или померяться с ним силами в поединке. Конец былины также может быть различен – героиня открывает князю свое истинное лицо, князь признает свое поражение и не преследует супругов, - либо же она продолжает сохранять инкогнито, намекает на то, кто она, только мужу, который сначала ее не узнает, затем оба покидают дворец под предлогом поединка и просто убегают, причем вовсе не в Новгород, а в Чернигов. При этом князь в былине - всегда и неизменно обобщающий образ былинного Владимира Красно Солнышко, в котором смешались черты многих великих киевских князей начиная с первого прототипа, Владимира Святославича. В некоторых вариантах былина весьма «игрива», на русском севере она принадлежала к репертуару преимущественно женщин-сказительниц.

       Героиня былины о Ставре Годиновиче – женщина-воин, удалая поляница, которой нетрудно выдать себя за мужчину, так как она в совершенстве владеет искусством боя. О подобных  женщинах повествуют и другие древние сказания, с поляницами сражаются богатыри Илья Муромец, Добрыня Никитич, Дунай Иванович, причем военная удача не всегда оказывается на стороне мужчин.
       Поляница (в мужском роде – поляковщик) – от слова «поле», и поле это дикое, ничейная земля, в которой воины-одиночки искали себе приключений. Говорят, обычай полякования берет свое начало в сарматских и скифских степях. Во времена Киевской Руси его еще помнили, также, как и отважных воительниц- поляниц. И в более поздние века военный поединок все еще продолжал называться полем.   

       У художника Константина Васильева есть картина, которая называется «Настасья Микулишна». На ней изображена прекрасная и грозная поляница, будто пришедшая к нам из глубины веков. Очевидно, что она сильна, но одновременно таинственна и прекрасна, - поскольку ей удается сочетать в себе воинскую доблесть с чарующей женственностью. Облаченная в сияющие боевые доспехи,  независимая, гордая, она способна на самые отчаянные предприятия – но также на искреннюю, самоотверженную любовь, верную, пылкую и нежную.
   
10.08.2014
***
Иллюстрация: справа – Константин Васильев «Настасья Микулишна», 1968.