Чёрная пустыня

В человеке есть три тяги,
И одна болезненней другой,
Как без солнца и без влаги
Ствол поникший яблони сухой.
Тяга первая - к пороку
И к запретным пагубным плодам,
К страсти той, что станет роком,
Например, надраться водки в хлам.
К волшебству - вторая тяга,
Ко всему, что скрыто от людей,
К ворожбе подлунной, к магам
И к гаданью в сумраке свечей.
Третья тяга очень схожа
Со второю - человек порой
Коли что-нибудь не может,
Хочет жизнь прервать своей рукой.
Но отчаянье - лишь повод,
Ведь на самом деле жаждет он
Повидать далёкий город,
Где скрежещут зубы, слышен стон.
Коли место то доступным
Было б, то пропал бы интерес,
Но оно так неприступно,
Что манит к себе земных повес.
Юный парень жил когда-то,
От рожденья тяжко он болел,
Ни сестры не знал, ни брата,
Одиноко кров его желтел.
Он хотел любви всей силой,
Слыша вечно лишь один отказ
От родной, чудесной, милой,
Что бросали только колкость фраз.
Было много милых этих,
И одно и то же вновь и вновь,
И герой решил: на свете
Жить не стоит, коли зла любовь.
Поглядел на все наброски
Своей жизни и, смеясь слезой,
Приготовил он верёвку,
Что повисла замершей грозой.
В это время на базаре
Мать смотрела всяческий товар,
Вот и встал на стульчик старый
Её сын принять петли удар.
Соскользнул со стула резко,
И стянула жилы все петля.
В двух секунд немом отрезке
Уплыла куда-то вдаль земля.
Вот идёт герой, так страшно
Ему в новых землях, но теперь
Он в пустыне тёмной, мрачной,
Ведь толкнул в неё он сам же дверь.
Здесь не так, как где-то сзади,
Где осталась скорбная земля
С голубой небесной гладью,
Там, где что-то шепчут тополя.
Здесь людей нет, птиц и света -
Это всё исчезло, словно сон.
Где ты, милая планета,
Золотистой церкви перезвон?
Парень всё отдал теперь бы,
Чтоб в подножии креста рыдать,
А когда-то вместе вербы
Собирали в поле он и мать.
Неужели так не будет?
Чем он дальше шёл, тем пуще страх.
Где же вы, родные люди?
Есть вы в этих чёрных небесах?
Беспредельный ужас мрачный.
В слепоте как будто, здесь темно.
Даже если ты незрячий,
Видишь сердцем страшное кино.
В сердце столько жути! Волком
На луну завыть бы во всю мощь,
Заорать бы, да вот только
Здесь луны нет, голая лишь ночь.
Вдруг скиталец видит странно:
Человек один идёт вдали,
В чёрном весь тугом кафтане,
В капюшоне чёрном, как из мглы.
Наш герой воскликнул громко,
Чтобы смог услышать господин,
Но тот шёл себе в сторонке,
Как и прежде, молча и один.
Парень вновь кричал со страхом.
Почему же не услышан был?
Слабый свет надежды прахом
Разлетелся, в темноте застыл.
Но когда хотел упасть он,
Вдруг свернул к нему тот человек,
Наделён был словно властью
Надо всем здесь уж который век.
Положил он руку гостю
На плечо и тихо прошептал:
"Не схоронят твои кости,
Ведь час смерти нынче не настал.
Должен жить ты на планете,
На которой матерью рождён.
Возвращайся к солнцу, к свету,
Ведь от Бога ты не отлучён".
После этих слов открылись
Вмиг глаза скитальца, он нашёл
Свою мать, что в плаче билась,
Старый стул и деревянный стол.
Опрокинут стул, как прежде,
И вдруг вспомнил наш герой о том,
Как отбросил луч надежды,
Когда шею стягивал узлом.
Мать вдруг плакать перестала,
Увидав сынишку, что ожил,
И от радости упала
Ему на руки без всяких сил.
Сын был так же в потрясенье,
Вспоминая всё, что видел там,
И он чувствовал: виденье
Было явью, то был не обман.
Кем был мрачный этот рыцарь,
Что во тьме свой лик не показал?
Может быть, различны лица,
Что кладёт он в тайный арсенал?
И герой наш, так гадая,
Отшвырнул верёвку от себя
И, виденье вспоминая,
Жить решил, судьбу свою любя.
Здесь болезнь, и скорбь, и горе,
Но пионы в солнечных лучах,
Синева небес, как море,
Ну а там лишь тьма и страх.
Там пустыня и безлюдье,
И вокруг немой беззвучный стон.
Где там звери? Где там люди?
Там один лишь чёрный капюшон.