В листопад

Опадает листва, устилая пол-мира ковром.
Осень пахнет костром, поздним яблоком, ранним морозом.
По стволу не успевшей пожухнуть упрямой берёзы
то ли дятел долбит, то ли время стучит кулаком.
И по палой листве, по бесстыдству раздетых аллей,
обмирающих в сладком предчувствии первого снега,
по уснувшей земле, задыхаясь от быстрого бега,
устремлюсь, как в полёт, в колею ускользающих лет.

И опавшие даты задышат на зеркало памяти.
И по пятнам тумана начертит узоры судьба.
Только вы, календарные дни, словно листья, не падайте.
Орион, не гони свору гончих небесных собак.

Старый кормчий придержит челнок, и проступят картинами
берега и вечерних моих, и полуденных рек.
И уже не года, а века, как с прорыва плотинного
изольёт на меня, и вскричу я: «Аз есмь человек!»

Всё, что было со мной – не со мной ли просыплется листьями.
И паучьи повязки на френчах, как солнцеворот,
навсегда отвратят от желанья познания истины.
Но, как будто в насмешку, слепящее солнце взойдёт.

Я увижу дымы от горящих костров инквизиции,
где опять будут листья, как древние ведьмы, гореть.
И все светлые пятна предстанут печальными лицами
недоживших, обманутых и обречённых на смерть.

И увижу я свет по-другому, увижу по новому,
как охотник, желающий знать, где скрывается флуд.
Идол глинянноногий явит свою поступь слоновую.
И я снова всерьёз убоюсь, что возьмут – и распнут.

Я увижу, что свет только кажется белым и праведным.
Я увижу, что люди намного бездонней морей.
Я увижу, что ангел, навылет не до смерти раненый,
Опустился на землю и стражником стал у дверей.

Опрокинутый мир перепутал созвездья и истины.
Грохот выстрелов, плач и тяжёлую поступь коней.
Но швырнёт листопад мне под ноги опавшими листьями,
И я будто очнусь, и сегодня вернётся ко мне.