Детство. поэма

    ЧАСТЬ ПЕРВАЯ   

То зарождалась первая любовь?
Искрилась ярко искренняя дружба?
Но были неразлучны мы с тобой,
Похоже, больше, чем считалось нужным.

Мы приняли огромный этот мир
Без возражений на худые плечи:
Надежда воцарялась меж людьми,
Хоть белый свет войной был изувечен.

Ещё дышали призраки машин
И гарью прогорелого металла
Порой несло тошнотно из лощин,
Где их ржавело под дождём немало.

Соочевидцем бестолковых лет
Невероятно тягостного действа,
Тогда нигде незнамого земле,
Вылупливалось крошечное детство.

Мы - довоенные!- на целый год
Безумья человеческого старше
В нём оказались... И у берегов
Родной речушки чутко прорастали.

В солодких травах, около ухи
Проперченной живётся без усилий...
Мы с Надькой Башлыковой в пастухи
У взрослых добровольно напросились.

Коровы - мука, только не для нас...
Захлёстывало тайное теченье
Неясных чувств. И быстрая волна
Несла их в мир на честный голос чей-то.

На чистый звук, что пальцы и струна,
Как искры огниво, умели высечь:
В том звуке - годовые времена,
Цветение, нагроможденье мыслей.

Смешное часто слышится теперь,
Но не смешит, а вынуждает плакать:
Двадцатилетним - верь или не верь,-
Любовь не стыдно выводить на плаху.

Находятся защитники. Они
Доказывают: юность не созрела.
Наступят для неё иные дни,
Тогда и двинет в светлый мир со всеми.

Как будто не со всеми "светлый мир"
Она уже, как воду в речке, мутит...
Светлее семилетними детьми
На старте стать с преемственностью мудрой.

Ну, до чего незрелые слова...
Суть сказанного я на балалайке
Во много раз точней передавал:
Звучало время зрело в струнах складных.

Речушка наша - кроха, но она
Глубинное носила имя - Крепка!
И крепко  время научило нас
Выращивать, как дедка с бабкой, репку.

Уверенной и зрящей далеко
Посеяно оно рукою предка:
Речушка Крепка и станица Крепка,
И мы - крепяне из покон веков.


х  х  х

Словами речку как нарисовать?
Зелёное и голубое чудо
Текло в совсем обыденных словах:
Камыш, вода, ребята рыбу удят.

Деревни - Синегорье на горе,
Райцентр да Князевка - там, за горами.
А "горы" - чаша: станешь во дворе
И размечтаешься о всяком-разном.

Так любоваться с несказанных пор
Входило в норму жизни предкам многим...
По склону скифом пробежал Егор,
Держась за гриву ветра вороного.

Восточный каменистый склон вода
Разрезала, как сабля древесину,
А западный, такое увидав,
Раздвинул гору собственною силой.

Станица скучена. Но больше на восток
Растянута вдоль речки под горою -
К другой станице вроде... Вот простой
Рисунок создан детскою рукою.

Зануда-критик усмехнётся: "Врёшь.
И череп - шар, и борода седая..."
Не унывая, раннею зарёй
От критики ль у старта мы страдаем?

Не унывай... Когда там унывать
Нас на работу, словно взрослых, будят:
Качать под сердцем скрытые права
Накладно, неудобно сельским людям.

Не мужику ж на пастбище коров
Сгонять со спящей улицы на зорьке?
Возможно, принц, отец его -  король,-
Забыкадорят не к лицу зазорно?

Да, где они, скажите, мужики?
Где принципалы принцы с королями?
Вон женщины кудахчат у реки
Да на коровник машут кулаками.

Их до истерик часто доводил
Проворный бригадир, такой престрогий,
Что и смиренницы увидят впереди
Себя, как в доме отдыха, в остроге.

Им некогда. У них такой наряд,
Что впору роте бравых солдатушек.
А тут бы выжить: матюгнулся град
Ночной порою выстрелом из пушек.

Предупреждал их, а не угрожал
Грозоподобный в усмерть дядя Гриша:
Из личных огородов урожай
На сгубленный колхозный перепишет.

А как иначе? На пайке страна.
И голодает город: там рабочий...
Как быть деревне? И о ней сполна
Политбюро и день и ночь хлопочет.

И сколько баб, свидетель я тому,
За свёклу, за картошку, за капусту,
Запугивая, бросили в тюрьму...
Сажать людей - соцреализм в искусстве.

Хоть расшибись - не прыгнешь выше лба.
И кто в деревне станет спорить с этим?
И мы растём. И общая судьба
На всех одна - как взрослым, так и детям.

И взрослые пошли навстречу нам:
У Башлыковых намечалась свадьба,
У тётки Надькиной... Оставила война -
Ушедшая - здесь полицая... Свахи

Горластыми сороками летят
К подворью, где росли светло и нежно
Без братьев, без заступников ребят,
Понятно, Вера да Любовь с Надеждой.

В невесты полицаю Веру гнут:
Такой бы дар себе сочли за счастье...
Я проклинаю даже не войну,
А время: время к горю безучастно.

Гудят: "Жених достойный... Бригадир..."
Да нам какое дело? Нам в луга бы -
Мы там бы возлюбили целый мир,
Увековеченный ухабами лукавым.


х х х

Но что есть время? Каверзный вопрос.
"Растёт как репка",- мой ответ - отписка.
Просмалишь много-много папирос,
Пока ничтожный уголок осмыслишь.

И то - ничтожное - не свыше ль норовят
Сначала дедка, а за дедкой бабка
Схватить и вырвать?.. Репка - не трава,
Итог раздумий мудрецов лобастых.

Умеющих и смеющих всё знать:
Вот - истина, вот - жизнь, вот - время смертных.
Вот для крепян до финиша война
Не репка - репа с ростом непомерным.

И не поможет никакая мышь,
Ни внучка с Жучкой, ни лихой попутчик...
Поэтому серьёзные умы
Советуют о том не думать лучше.

И запрещают: прошлое не тронь!
Что время? Это тройственная сложность:
Жив? - в средней части исполняй закон
Послушно. Жить иначе невозможно.

И богу - богово. Поэзии - стихи.
Начальству с остальными - пятилетки...
Но за какие смертные грехи
Фашизм по Крепке прокатился едко?

Не репку захотелось ли извлечь?
О том и думать не пристало детям...
Но мы росли на дедовской земле,
Но зрели в нас не детские ответы.

И в сорок первом проклятом году
Не МИД ли нотой отозвался в прессе
О беспросветности житейских дум -
Насилия, жестокости, агрессий?

Под Крепкою собрали немцы всех
Мужчин, держать оружие способных,
И каждого второго без помех
В расход пустили... Разговор особый

О тех, кто всё-таки остался жив...
Фашист карал крестьян не без причины:
Штабную связь из телефонных жил
Разрезал кто-то... Кто? Герой. Мужчина.

Точнее, партизан. А партизан
Пугал захватчиков сильнее чёрта.
В тылу стрельба гремела, как гроза:
Расплата находила обречённых.

Ответ на ноту МИДа слишком прост:
Несчастные отдали жизнь по-русски
За то, что восьмилетний Кривонос
Обрезал провод: для коньков укрутка.

Разыскивая дерзкого врага,
Никто и не подумал о мальчишке...
И в Женьке Кривоносе уркаган
Зрел исподволь - и ярый, и плечистый.

"Мальчишка. Время. Кара. Ураган.
Да репка в Крепке..." Критик, успокойся.
"Герой - по меньшей мере генерал!
Народ. Страна. Толбухин. Рокосовский.

 - А Кривонос? А Башлыкова? А...
Не миллионы ли геров тщишься
Создать в бессильно льющихся словах?
Сперва бы на литкурсах поучился..."
Н-да... Я отвлёкся...

х х х
               
                Крики. Рёв коров.
От глаз бы, как от критика, укрыться...
А репка зреет, зреет - будь здоров,
Не страшен град ей кары с  рыком рысьим.

И время - вовсе не скользящий шар
В несущемся сквозь ум земной пространстве.
Так что есть время? На ушах лапша
У слушающих, в лоне бога - танцы.

Крепчанам время затянуть ремни...
Сто ртов голодных в небеса раскрыты...
Вот гнёздышко! Вот птенчики! Они -
Уже предмет чудовищных политик.

Их скоро рассуют по лагерям...
Их передушат дьявольской рукою...
Но до того ещё дожить бы нам...
Но наших мам иное беспокоит...

"Ох, соловей,- зевает Надька.- Ох!
На целый день с чего бы ты завёлся?
Кнутом не щёлкай... Урожай полёг,
Валяться рядом людям остаётся..."

Стихия... Надо овощи спасать...
На горе захворала Башлычиха...
Не хнычь, Надюха. Хватит зоревать,
По улочке пробраться нам бы тихо.

Но кнут в руке, проклятый этот кнут,
Стреляет, словно немец из винтовки.
И, чтобы прошмыгнуть незримым тут,
Хоть шапку-невидимку изготовь-ка.

Ещё слонялось солнце за бугром,-
Того нужда, а третьего рыбалка
Поднимут,- и заметят нас с гуртом:
Поверь, чертям собачьим будет жарко.

Такой поднимут смех, ты заревёшь,
Зловредных слёзы явно развлекают -
Чужие слёзы, их не ставят в грош,
По хохоту поймёшь без понуканий.

На землю сядут... Упадут... Изволь
От стыдобы ужаться до болячки:
Твоей ли бабки Башлычихи боль,
Грозы ль раскаты им равны? Не пляшут.

А что стряслось, Надюха? Что стряслось?
С чего придурки уличные взяли,
Что мы с тобою... как это звалось
У них? Ну, разве что не повенчались?

Всего лишь не успели в сельсовет
Попасть и там оформить "дело в шляпу",
И смело начинать на белый свет
Клепать детишек... Без детишек шляться...

Клепать как? Я не знаю, как-нибудь.
Войною вывело народ в деревне.
Да и теперь, как мухи, люди мрут,
И ни победа не указ, ни хрен им.

Идём. Идём... Замолкли бабы... Эй!
Теперь скорее обогнуть бы угол
За хутором  и в зареве лучей
Пустить коров поближе к краю луга.

Поймают на лугу и... отберут
Корову... Да, кормилицу корову...
Подохнешь? Подыхай... Век зол и крут.
Не урулишь - век будет твой короче.

"Не каркай,- Надьке трудно угодить:
Был соловьём, стал вороном - всё в пору.-
Накаркаешь, забудь про трудодни,
И не позволят больше быкадорить".

Плати за всё - за школу, за судьбу...
И сколько классов?.. Много... В них детишек
По тридцать шесть душ строго... Не в гробу
В селе семь мужиков, плюс дядя Гриша.

Да, полицай... А остальные все
Легли за небывалую победу...
И всё должны мы... И во всей красе
Нужда упрямо следует по следу.

На луг нельзя. Колхозная трава.
Мы за права общины отвечаем.
А у Колена, слышала, "провал":
Там дно у Крепки скрадено чертями.

В "провал" нырять боится Кривонос,
И я боюсь, но я и не пытаюсь.
А он суёт прелюбопытный нос
И хвастает: "Достану дна! Ручаюсь..."

"Ты Женьку не из ревности приплёл?-
Сухие губы Надька облизнула.-
Мой ненаглядный, на врага поклёп
Не к месту наводить и то не нужно".

Он заводила. Второклассник. Плут.
На цырлах перед ним орава ходит.
Откуда это? Вот вам крест, не лгу.
Смотрю вокруг: такого нет в народе.

Возможно, мелкота мы - не народ?
Для лести подрастаем и улыбок?
И что? У речки делим вот улов,
Так Женьке отдаём крупнее рыбу.

Да, сами. Кто прижимисто, кто вслух
Оправдываясь, мол, ему не к масти:
И не такой уж важный он петух,
И крупную рыбёху жрать не мастер.

В ночное ль скачем мы, на водопой
Табун из стойл выводим на работы,
На лучшем - Женька, и никто иной!
Попробуй взять его коня, так что ты...

Сады ли зреют... К первому бегут
К нему: готовы яблоки ли, груши ль,-
Он направляет, где в каком саду
Кому и что... Откажешься - получишь.

Катался я на Женькином коне
(Мне многое на свете с рук сходило),
В сады - и то не лазил, наконец
Я Женьке оставлял свою кобылу.

Но о "провале" я не помышлял.
Подумать, не совру, и то боялся:
Подумаешь - и сразу мысль в тебя
Так и вопьётся ненасытной пьявкой.

Ведь всё, что мы ни делаем, о том
Сначала в голове своей свершаем,
Ну, а закончим и - как танки прём,
Пусть что угодно после угрожает.

Боялся я "провала" и боюсь
Сильней "провала" Женьку Кривоноса:
Столкнёт нас что-то в лобовом бою,
Гранаты он не пожалеет, бросит.

Пока я на кукан его поймал -
Да!- на приманку страха... Как-то в речке
Он чуть не сдох от перепугу, мял
Слова, судьбе-заразе не переча.

"Скорей, скорей... гадюка между ног..."-
Да не шутил он, он скулил весомо.
Он жалко унижался, кто б помог...
В трусах у труса ус вилял у сома.

А что всего ужасней для людей?
Никто не станет с очевидным спорить:
Не дай вам бог и в праведном труде
Себя запачкать сажею позора.

Как заводила, он за всё и вся
Везде ручался - ни бугра, ни дома
Нет для него, и взять никак нельзя
Проныру скользкого с ухваткой сома.

Пускай ручается... Ах, Надь, тебе
Хоть коржик дали? Или без обеда
Останешься? А пропустить обед -
Отыщется ли ужин в пользу бедных?

Как? Дали? Дали... То-то хорошо...
Что ж, бабка Башлычиха захворала,
Больной немного надо: пирожок
Из лебеды... Чего ей больше, правда?

Из кукурузы коржик? Твёрдый, чёрт.
Его в крицу на шнурке опустим,
А время пообедать подойдёт,
Вернёмся, отдохнём и перекусим.

Но без обиды, Надь. Ты ничего?
Не обижаешься? На кукурузу
Нахлебник отыскался? Своего
Не взял обеда... Дружба - не обуза.


х х х

И песенку споём... Споём, ага?
Но ты... ну да, тебе б сейчас игрушку...
"Игрушку, да. И дружба дорога.
И песня вот - хоть и не хочешь, слушай".

Свершали взрослые злодейства
Среди слепых военных бурь...
Судьба ль отковывала детство,
Ковало детство ли судьбу?
Гадать излишне и нелепо.
Ответят: гибли за тебя
В боях кровавых... Ну, а дети -
Младенцы даже - за себя.
Всяк за себя... Они ли жили
В неразберихе фронтовой...
Перечеркнуло без усилий
Крест-на-крест всех шальной судьбой.

Ты добрая. Спасибо. Так и знал,
Откажешь ты ли?.. Посмотри, какое
Вокруг раздолье! Вроде как во снах
Ещё не перепуганных войною.

Сны, впрочем, невозможно испугать
И грозному в кроватке у пугливых:
Злорадствует беда, но сладко спать
И видеть неудачника счастливым.

"Он - неудачник? Сказанул, болтун,
Да нам завидуют... Да ты послушай!
Глянь на себя, румянец не  потух
С тех пор, как подняла тебя Катюша".

Катюша! Да!.. И с нею рядом - мать!..
Казалось, пожелай они - и сразу
Наступит царство трезвого ума
И легче станет подданным от сказок.

И лётчик "рамы", что в "провал" упал,
Зенитками расстрелянный над нами,
Лавина техники, стволов оскал,
Пехота, прущая за смертью в ямы.

И те, что проскользнули на восток,
Не спотыкнулись бы о смерть у Волги;
И у Адольфа с головой пустой
Желанья не метались бы, как волки.

Чем наша Крепка лютых привлекла?
Кто их одел? Дал в руки автоматы?
Какой такой зарытый в землю клад
Искать заставил хищников под хатой?

Не ели хлеба в волю мы с тех пор,
Как небеса похерили Перуна...
Со всех сторон и прёт и прёт во двор
Шпана международного разгула.

И что бы маме хворостину взять,
Спустить штаны с фельдмаршала какого,
Как школяра, по заду отхлестать
Без жалости безжалостной рукою?

Так нет, терпеть ей проще и рыдать,
И ждать, когда уляжется стихия...
Но встретил я в беде другую мать -
Да!- и почувствовал себя счастливым.

Тогда водою подошли снега,
Не замолкали и ночами трели
Ручьёв звонкоголосых... Берега
Бурлили днём и пенисто кипели.

Распутица... Но фрицы как-то вмиг
Преодолели гиблое пространство...
И показались нам тогда людьми,
А не карающей звериной ратью.

Склон косогора рассекал овраг,
Грачами мы сновали у оврага,
Смеялись, тузили друг друга, на ура
Через овраг поток под снегом брали.

По шею мокрые, как радовались мы,
Что немца в Крепке и на дух не слышно!
Всё ж угол западный пугал из тьмы:
Там немец, там у поселений ближних.

Матвеево-Курган и Таганрог,
Река Миус, за нею город Жданов...
Враг изгнан... Но освоен был урок
И повторения нашествий... Их не ждали.

Не ждали, но боялись... Ведь они
На горе не однажды повторялись...
На запад наши не прошли... Одни
Штурмовики бесстрашно устремлялись.

Им не мешали "мЕссеры" с крестом...
Гудели краснозвёздные моторы...
Нет, не гудели - песнею простой
Дарили радость детям и просторам.

И взрослым тоже. Взрослые из хат
Нас выгоняли: вот теперь идите,
Ищите волю-вольную в снегах
Хоть дотемна, есть только не просите.

Я заболтался, чувствую... Боюсь,
И ты, Надюха, перестанешь слушать...
Но светлая, как счастье и как Русь,
Звездой взошла над Крепкою Катюша!

В кирзовых сапогах. И до колен
В зелёной юбке... И ремнём с звездою
Утянут ватник в талии... И блеск
Из глаз, сравнимый лишь с самой весною.

Звезда во лбу... Ну да, ну да, ну да -
На шапке над её причёской светлой
Светила наша красная звезда
Незабываемой надеждой детям.

Через плечо - планшетка... Нет, назвать
Не знаю как, что там ещё висело,-
Стволом к земле был с нею автомат:
И круглый диск, и взгляд вселяли смелость.

Весенний, синий взгляд! Весёлый взгляд...
На молодом лице горел румянец...
Звезда полей! И с нею и земля
Освобождалась тихо от сумятиц.

Идёт одна! Куда она идёт?
Хотя б баталион пехоты с нею...
На крайний случай - рота или взвод...
Но мы молчим. Мы смотрим онемело.

Разинув рты и выпучив глаза...
Необъяснимо: смотрим и не смеем...
И кто бы мог ей в чём-то отказать,
Отдав последнее - всё, что имели?

Мы Родиною-Матерью зовём
То место, где на свете появились,-
Но вот она живая, на неё
Как не молиться? Как её не видеть?

И не могла пройти она молчком,
Грачиной стаи высоты орнамент
Не обозначив... И она легко
Сперва улыбкой поделилась с нами.

Вздобрила нас, добавила: "Живём!
Вы одолели, не вернётся нечисть..."
Весёлым загалдели мы ручьём -
В сплошной поток смешались наши речи.

И тут она совсем не наугад
Спросила, чтоб в долгу остаться тоже:
"Как мне пройти в Матвеево-Курган?"
"Там немец..." "Далеко..."
"А немец точно?"

"Не точно... что тут точно? Может, он
За тем бугром, а может быть, за этим..."
"Нет, светики, район освобождён.
Так как пройти?"
                И снова мы задето
Засуетились... Каждый знает как,
Но на Ростов показывал дорогу...
Она раскрыла карту... Только карт
Не знали мы других, чем в подкидного.

"Нет!- вскрикнул почему-то громко я.-
Идёмьте, покажу. На гору выйдем
И по степи туда... Вам бы коня..."
"Не стоит. Доберусь. Ходить привыкла",

Меня она на руки подняла,
К груди прижала и поцеловала.
И освятив сияньем ясных глаз,
В пути спросил: "Как, здорова ль мама?

"И писем нет, наверно, от отца?
И бабушка - опора при хозяйстве?
И ты вести хозяйство хочешь сам,
Не ведая, за что сначала взяться.

"Не торопись, но маму береги.
Так многое вокруг её пугает,
Пока отец врагов не перебил...
Ну, я пойду к Матвеево-Кургану.

"А маме  передай, что я жива,
Что мне не страшен в яви даже случай:
При отступленьи я лечила вас,
И мама помнит медсестру Катюшу..."

За что ж я, глупый, маму обвинял?
Их две, а не одну, имеет каждый:
И та, что в муках родила меня,
И та, что в муках сохраняет граждан.

Не спорю, на глазах взрослеем мы,
Не спорю и о том, как бестолково
Завидуют счастливцам пацаны...
Особенно Катюши благосклонность

Ко мне неизгладимо и всерьёз
Подкашивала их, терзала Женьку,-
Хотя согласен, в них, как за горой,
Ко мне хранилось чувство уваженья.


х х х

Слегка подсохло. И за фронтом вслед
Цыганские кибитки потянулись...
Цыгане - что за чудо на земле!
На выгоне вдруг зазвенели кузни.

Гитары. Песни... Тут же ссоры. Плачь...
Тут драки до крови. Тут зря не лайся...
Цветастая цыганка к нам зашла
И предложила маме балалайку.

"Бери без страху, справный инструмент.
Мальчишка-рыжик враз его освоит..."
Воспеть победу мира, жизнь и смерть
Без музыки не волен даже воин.

И жизнь крестьян звенит на три струны:
Лады в порядке и душа в порядке...
Судьбой с тех пор, а не со стороны
Везде меня преследуешь ты, Надька.

Частушечница, топотунья, пляс -
Твоя стихия и предназначенье.
И в нас, как барабан, гремит без ляс
Распахнутая первопредком честность.

Когда война, какой кому вражды
Желать прикажешь?.. Вот и с Башлычихой
Сражаемся отважней, чем вожди:
Дипломатично и довольно лихо.

Ох, эта  бабка! Ох, эта змея!
Как чутко за тобой везде следила:
В саду, в степи, по сумеркам в сенях
Внезапно против шерсти нас шерстила.

А мы? Что мы? Мы и не знали что.
Нет, нет и нет. Без чиха чтобы, тихо.
Но не нарочно же за суетой
Любили прятаться от Башлычихи?

"Не ври! Не ври. Вот этого не ври,-
Надюха откровенно возмущалась.-
Я не люблю. Не надо говорить,
Чего не знаешь: и грешно, и стыдно".

Старуха ненавидела разгул,
Мерещился разврат ей в окруженье:
Я и во сне постигнуть не могу
Значенья нежеланного мгновенья.

Как жизнь-сомиху ухватить рукой?
Скользит, несётся - мыслью не догонишь.
Морально ль? Вот ведь, кстати, пункт какой:
Живи не как захочешь, а в погонах.

И после немца расселили полк
Военных в хатах,- родненьких, своих же.
И с этой  осолдаченной толпой
Хлебнули горя, что к морали ближе.

Потери наши на фронтах - не миф.
Холёный полк опасен был ли немцу?
В нём вольно жировали кобели...
На баб они горазды... Сплошь гвардейцы...

И сучья страсть сразила вдовьих баб...
И бабка Башлычиха карой небо
Молила покарать станицу... Лба
Кобель не перекрестит... Всё бы бегал

С крыльца к крыльцу со скрипом по ночам...
Нет, я за то солдат не осуждаю:
Представлена была наглядно нам
Мужская сущность от начала рая.

Твоя же мама жертвою легла
В сырую землю: Башлычиха палкой
Невестку поучала, как могла,
Слегка перестаралась, вот что жалко.

Ах, а у Кривоносихи... не бич?
Своих одиннадцать - брат брата мельче,
Но и её толкнуло до любви
Предвиденье, наверно, близкой смерти.

Но это слишком... От родов она
Отдала богу душу... Не свяжись ведь
Со старшиною-кобелём - война
Не дотянулась бы до скромной жизни.

Кобель сбежал вести войну к концу,
И, если выживет, в счёт социальной славы,
Не ведая, что сына, на плацу
Охранник ртом с земли поднять заставит.

Что, бабка Башлычиха - кара? Да.
Что, пацаны не люди? Бесенята.
И всё на нас... Такая вот беда.
Во снах мне бесенята часто снятся.


х х х

"Как это интересно! Расскажи.
Люблю я сны разгадывать по-правде:
Они чудесно украшают жизнь,-"
На палец Надька накрутила прядку.

Как сажа, волосин, не пряча там -
В бездоньи сердца - искры любопытства.
Кто захотел бы дна того достать,
Устал бы... И не стоит торопиться.

Приснился вроде долгожданный сон,
В снах всё сбывается скорей, чем в яви,
Хоть ни о чём - голодный и босой -
Я не мечтал ещё... Мечтал? Да, я ли?

Когда и немечтанная мечта
Пронзает волю молнией сердечной?
Рождаемся мы с ней? Возможно, там
Заложена для нас, где тьма и вечность?

Так вот. На берегу совсем одни
Сидим мы рядом, смотрим, как неспешно
Деревья солнце скрыли и от них
Ползли на воду тени постепенно.

Ладонь кладу я на твоё плечо -
Зачем? Казалось, будет так удобней.
И слышу жаром жгущее:
                "Ещё
Прижми сильней! Сядь ближе, ради бога.
Люблю тебя... Поверь мне..."
                Ну, дела...
И никого - ни пацанов, ни бабки...
Я задыхаюсь... Спрятаться б от глаз
Твоих во злость... а надо улыбаться.

"Чего? Чего? Болтун! Ах ты, болтун.
Рвёт на ходу подошвы, хрюшки рыло..."
Зарыло, да. Пока цветочки тут.
Послушай дальше, что ты говорила.

"Я так люблю тебя, любимый мой,
Как никогда, желанный, не полюбит
Никто... Теперь вовек моё клеймо
В твоих глазах... И позабудь про юбки,
Как Кривоноса позабыла я.
Ты не похож ни на кого из этих,
Ты рядом с ними - да не им родня...
Ты должен это на носу отметить"...

Нет, я умру... Что отмочила, а?
"Любимый мой..." Воспитанность являет...
"Среди людей так принято... Слова -
Слова и есть. Вот, роли не играет..."

(Я продолжал, не слушая её,
Сама услышать сон мой пожелала.
Но будущее, может быть, своё
Ужалило, небось, острее жала).

Свинцовый груз в слепых моих руках...
Я припадаю к тёпленькому телу...
Как это здорово и страшно как!
И как бояться страха не хотелось.

И неподдельный синеватый взгляд,
Умеющий приказывать, как маршал...
И долго в ночь летящая Земля
По космосу была землёю нашей.
Не в руку ль сон?
                Нет, наяву траву -
Иссеченную!- залило росою...
И вместе мы. И я сейчас нарву
Цветов к венку и уложу косою.


х х х

Мы напросились в пастухи затем,
Чтобы вдвоём побыть хоть день, не прячась
Ни от кого... Уединясь, хотел
Сон сам я рассказать, узнать, что значит

Видение ночное для меня
И для тебя... Надюха, ты не знала,
Какими чарами пытаешься стеснять
Души невинной тайные начала.

"Секирки" нравятся? А эти вот
Степные розы - "рожи"? Но красивы
И разнотонны, что-то подойдёт
Под блеском солнечного перелива
Твоих волос...
                Ты зачесала их
Так здорово! Они худобу скрали...
Пока что "рожу" заплету-ка в них,
Затем венком и голову украсим.

О полевом цветке хоть пару слов
Позволь мне извинительно добавить:
От "рожи" - роза! - общая любовь,
И мальва - морды сталкивает лбами.

Сильней, чем "рожа", оскорбить нельзя,
Как выше - роза!- деву не прославить.
Тебе-то оскорбленья не грозят:
Мы тут одни,- и как же это славно.

И до чего же волосы густы!
Таких по всей округе не сыскали б.
Глаза... не вынуждай меня, прости,
Искать напрасно сходства с васильками.

Мне передали: Женька Кривонос
Поцеловал тебя в глаза и в губы...
Смотри, того не скроешь всё равно,
Толкнёшь меня к беде и тем погубишь.

Ирисы и нарциссы - как кисель:
Измяты градом... Хороша "кувшинка"
У берега... Цвести ей, не висеть
В твоём венке, подобно балеринке.

Да как не украшать теперь тебя!
Возможно, не во сне ты прошептала
Про ту любовь? И реки, и поля
Отдам тебе... и жизнь!.. И жизни мало...

(Почувствовав, как скоро-срочно рос,
Как страх пред глубиною уменьшался,
Как не пугал разбойный Кривонос,
Как счастье нарастало круглым шаром,
Решился мигом я...)
                Надюха, стой!
Ты присмотри коров, а я в "провале"
Рискну до дна добраться... Не верстой
Тут пахнет, а? Такого ж не бывает.

Дно есть везде... Но каково оно?
Да фиг бы с ним, с пугающим "провалом",-
Мы раз живём!.. И непременно дно
Достанем в жизни... Круто кашу сварим.

Всем докажу, что я - не Кривонос.
Что я достану дна или останусь
На дне совсем... Раз остро встал вопрос -
Я притуплю его... Следи за стадом.

Чего упёрлась? Так в глаза глядишь,
Как будто делать это запрещаешь...
О том, что нет тут дна, солдат один
Смутил крепян,- утопленник печальный.

Зачем он лез? Зачем? Солдат ли трус?
Его искали долго, домовито,
Но сам собой наверх поднялся труп,
Когда глушили рыбу динамитом.

Оттуда и пошло: "провал" без дна.
Припомнили: сюда упала "рама".
Не понарошке запрещали нам
К "провалу" подходить, серчая, мамы.

В войну - беда, окончится - беда.
Страх не беды ль в глазах скрываешь, Надька?
"Ты не полезешь в яму никогда!
И ни за что... Скажи? Мне надо знать то".

И не скрываю. Я достану дно.
Своей рукою подниму вам "землю"
Со дна, понятно?.. Что своё всё гнёшь?
"Что тёте Фросе принесу, как съем я
Такую новость?.."   
                Да какую, Надь?
"Такую. Не осилишь ты "провала".
И не дотянешься к "земле" у дна.
И что творится, между прочим, с вами?"

Да с кем? "С тобой... И Кривонос дурак,
И ты ещё дурнее Кривоноса..."
Как на щеке луч солнца засверкал
В слезе-красе... Кого вот так вот просят?

Кого? Заколотилось всё во мне!
Вся грудь моя мгновенно задрожала!
В глазах - мольба... Какой такой жене
Случалось излучать такую жалость?

Ежу понятно, пацаны не зря
Нас дразнят, наслаждаясь слишком густо,
Когда под хвост шершавая шлея,
Им попадая, щекотала в усмерть.

Твоё же загорелое лицо -
Газетный лист с большущими словами -
Читалось всеми... Надо быть лисой,
Чтоб тут хитрить... И правды не скрывали

Хохочущие скверно сорванцы,
В мужья меня навязывая сладко...
И лоб покрыли капельки росы,
Волненье не скатилось до припадка б.

Во мне и ты тревожное прочла,
Хотя ещё и в школу не ходила,
По грубому лицу... Когда б могла
Мне запретить - уверен: запретила б.

Происходило всё наоборот:
Чем больше на своём она стояла,
Тем я сильней был увлечён игрой
Наперекор ей... Гордость обуяла.

"Да, ты чего, Надюша, ты чего?
Проверю лишь. Я мигом. Вот смешная.
А не достану дна - одни кругом.
Братва у танка, во-он они играют.

"О Кривоносе кто-то раззвонил,
И ходит он теперь мешком прибитый..."
Но я достану! И пускай они
Потешатся своей мышиной прытью...


х х х

И я нырнул... "Провала" глубина
Хвастливых, стало ясно, не терпела.
Но чья была в том лютая вина,
Что Крепка равнодушно прошумела?

Что там, где по колено воробью,
Я чуть не утонул, нырнув за грязью?
Как тяжкий камень, лёгкое "люблю"
Тянуло вниз... Мне заложило сразу

И нос, и уши... Вот бы перевесть
Дыхание, но Надька синеоко
Приказывала строгим взглядом: без
"Земли" в руке до смерти будешь охать.

Сыграли мы в досадную игру,
Такой игры не знало окруженье:
И я в воде постигнуть не могу
Значения бездонного мгновенья.

И бабка Башлычиха - кара? Да.
И пацаны не люди - бесенята.
И все на нас... Такая вот беда!
И под водой их надо опасаться.

Ну, а пока мы с Надькою одни
И говорим, и действуем неспешно,
Всё ж под водою кто-то был за них:
Пугал, сжимая тело постепенно.

Вдруг видение: Надьку за плечо
Обнял я, а до этого не трогал.
Вдруг слышу учащённое: "Ещё
Сильней прижми! Сильнее, ради бога.
Люблю тебя... поверишь?"
                Ну, дела...
И никого - ни пацанов, ни бабки...
Я задыхаюсь... Спрятаться б от глаз
Её куда-нибудь... Не улыбаться ж?

"Я так люблю тебя, любимый мой,
Что никогда, желанный, не полюбит
Никто... Теперь навек моё клеймо
В твоих глазах... И позабудь про юбки,
Как Кривоноса позабыла я...
Ты не похож ни на кого из этих,
Ты рядом с ними - да не им родня.
Ты должен это на носу отметить..."

Свинцовый груз в слепых моих руках,
Я прикасаюсь к тёпленькому телу...
Как это здорово и страшно как!
И как бояться страха не хотелось.

И этот Надькин синеокий взгляд,
Умеющий приказывать, как маршал...
 И в ледяную тьму летит Земля,
И остаётся всё ж надеждой нашей.

Руками книзу опускался я.
Вода уже и ноги леденила.
Нет, не могу... И в этот миг земля
Ладонь согрела! Не во сне ль приснилось?

Нет, не приснилось. Нет и нет, и нет.
Тут выступ. Глубина уходит дальше...
Скорей всего, вот тут столкнулся с ней
Да и застрял тот - первый неудачник.

Сплошная тьма. Как в погребе. Как в ночь.
И полностью невыносимый холод.
Сокользнуть решился я... Скольжу... Со мной
Случилось худо: в сердце закололо.

Перестаю я быть самим собой...
Прочь... забываю - Кривоноса, Надьку...
Как тьма, как холод, причиняло боль
Противно липкое: "земли" достать бы.

Зачем?.. На дне я!.. На ладони стал...
"Не стой!- услышал вдруг.- Наверх живее..."
Но я - бревно. Ледышка. Так устал,
Что развернуться сомом не сумею.

Ногами вверх не вынырнуть... В норе,
В холодной тесноте не изловчиться
Тому... кто... жизнь... закончил... Что-то мне
Вдруг помогло, испуганной песчинке.

Я мягонькое дно зажал в кулак
И долго, долго выплывал, услышав,
Как где-то вдалеке людей завала
На помощь Надька... Словно голос свыше.


х х х

И дозвалась... С ватагой поспешал
К "провалу" Женька Кривонос... А кто же?
И то, что я с "землёй" не оплошал,
Мне самому и обошлось дороже.

"Ха! К берегу, зараза, поднырнул,
Обмазал кулачок вонючим илом..."
И так мучитель славно схохотнул,
Что камыши вдоль речки возмутились.

Что хором повторили сорванцы...
Поверят ли: в "провал" ныряет кто-то
Помимо Женьки?.. Да не те отцы
У этих косоротых обормотов.

"Гля, гля, он девке "рожу" нацепил
В нечёсанные патлы, как подарок.
Вот ковалер, так ковалер..." "Любить
И горемыке не годится даром".

"Какой там горемыка? Он - ловкач,
Он Женьку провести надумал сдуру".
"Ума мы вставим, плачь или не плачь,
Расчёт получишь за обман натурой..."

"Хитёр... Хитры... И к бабке не ходи:
Пасти коров их очередь? Да нет же..."
"В жару побыкадорить у воды -
Губа не дура..." "Заслужили б прежде..."

"На зорьке я иду нарыть червей,
Смотрю, шустрят... ага!- по-за плетнями...
Семейка, а.." "Им некогда говеть,
Нахапались у сучек с кобелями..."

Чего они тут только ни несли...
Хотя в сердцах и притаились робко -
У каждого!- когда б их потрясти,
Была принцесса в качестве зазнобы.

Они на Женьку смотрят. Что-то с ним
Творилось непонятное для кодлы:
Где удаль прежня? С чего он сник?
Пред слабым Быкадором? - гордым, колким?

Подумаешь, в "провал" нырнул... Герой...
Да, Женька немцев на ноги поставил...
(Что провод он разрезал под горой
Теперь в районе поголовно знали).

Но пацаны не знали, почему
Здоровый, свежий, лопоухий Женька
Не может мне навешать оплеух -
Водой плюющей и дрожащей жертве?

Не доросли волчата. Дорастут -
Поймут и то, что Кривоносу ясно:
Морозы губят плод, когда в цвету
Красуются весною ветви яблонь.

А не погубят плод,- сад не смеши,
Расписывайся после: всё пропало...
Круши, где можешь... Дальше рубежи
Не занимай - ты дальше просто пакость.

Он чувствовал, убойный пропустил
Удар под дых... на детский не похожий...
Теперь, дружок, ныряй хоть с три версты,
В морфлот не годен, послужи в пехоте.

Легко мне было дух переводить,
Хотя и скрыть не мог, что задыхался...
И Надька хлопотала: "Ой, еды б!.."-
За коржиком помчалась... Хор закаркал

С игривой удалью, заведомо лихой,
Как будто больше знали или смели...
Вернулась Надька с новою слезой,
Вздохнула горько: кукурузник съели.

Кто съел?.. И не скрывала голытьба:
"Что, жёнушка, не подкормила мужа?"
А от лугов - и крики, и стрельба
Кнутом...Переполох бедой наружу
Вываливался: стадо на лугах...


х х х

И это мы с Надюхой просмотрели...
И бригадир летел, как на врага
Герои в битве праведной летели б... 

О дяде Грише можно написать
Отдельный том, серьёзную поэму,
Да не отважусь я на это сам,-
Известные поэты к теме немы.

Им "время" подавай, фронтовика
В боях кровавых при больших потерях
Поющего о "пуле у виска",
Но не в виске, не в сердце и не в теле.

В шеренге возле речки он стоял,
Интуитивно он судьбу предвидел
И место, где стоял, вдруг обменял
С соседом... После пот, волнуясь, вытер

Со лба. В мороз... И полицаем стал...
О преданней сучаре не мечтали
Эссесовцы... Подонка капитал
Накапливал и днями, и ночами.

И вдвое больше, чем в шеренге той
Людей стояло, загонял в застенки;
Свёл дядя Гриша счёты и с женой:
Нечестной взял - ступай в могилу, стерва.

Десятки душ на совести... И что?
С востока приближался гул орудий...
И дядя Гриша вышел на восток
И доказал своим, что не был трусом.

Предупредил: жратвой набитый склад,
Смотрите, заминировали немцы...
Прохвосты европейские, солдат
Советский разве рисковал без перца?

И Гришке приказал: ищи-свищи,
Управишься со складом - жизнь... Иначе...
Живёт он, бригадирит и рычит
Овчаркой на несчастных женщин наших.

В деревне нищей он незаменим:
Укрытое и под землёю зырит...
Со шкурами - налог дерёт... И дни
Крепчане прокляли свои отныне.

Как честно жить? И где? И с кем? Когда?
Эссесовцы... Полиция... Создатель...
Страшней всего по русским городам
Задействован раскаянный предатель.

Земля в колхозе разве отдана
Навеки не колхозникам? Шалите!
Всё то, что на земле растёт, не нам,
Нет, на общак везите и валите.

"Ох! За границу всю пшеницу... Всю!-
От этой песни я не слышал краше,-
Восток и Запад, раскалённый Юг -
Пшеницу вам... А кукуруза - наша..."

Трава... Как смеете своих коров
Кормить с лугов колхозных, негодяи?
На негодяе галстук. "Будь готов!"-
Ему... "Всегда готов!"- он отвечает.


х х х

Ах, Надька, Нвдька, что нас ждёт теперь?
Ну, взял я верх над Женькой Кривоносом,
Ну, полюбила ты... Но мчится зверь,
Опаснее вампира-кровососа.

И на бегу орёт: "Скормили луг"!
"Да что ты, дядя Гриша? Это градом...
Ходили мы, смотрели... На испуг,
Как гром, нас не бери..."
                "А вы и рады?
Довольны, что преступно длань небес
Засунула гроза в карман колхозный?"
"Нет, дядя Гриша, нет. Попутал бес.
Дай бог колхозу поднебесной пользы".

"Даст бог или не даст, со всех дворов
Свой урожай на общий баз свезёте.
А Башлыкова... с этим вот... коров,
Клянусь крестом, на МТФ сведёте..."

И Кривонос, сам Кривонос, ко мне
Склонясь, шептал, чтоб ближним не услышать:
"Линяй... Чего разлёгся?.. Да скорей...
Имей в виду, не шутит дядя Гриша".

И груз вины усталость прочь согнал,
И Надьку я прикрыл звериным взглядом:
Ведь у-лю-лю, насмешки возле нас
Посвистывали, как свистят снаряды.

То развлекались сверстники мои...
То бригадир утюжил за потраву:
Луга, вишь, от коров не сберегли...
Но хлеб сожрали по какому праву

В кринице наш?.. И сжал я кулаки
На злую ругань, на досужий хохот...
Шёл сорок пятый год в кругу реки
По-матерински, без переполоха.

"Любимый мой, ты задрожал! Зачем?
Отважишься ль кого-ни-то ударить?
Как будешь жить потом?.."
                Как мне учесть
Все мелочи и на своём поставить?

И что-то бы случилось... Номера
Разбрасывала мистика по были...
Но бабка Башлычиха... померла -
И остроту момента притупила.

И Вера Башлыкова не пошла
За полицая, проклятого людом:
Сорвалась свадьба... А поздней дела
Такие завертела жизнь, что любо!


х х х

Лишь до заката солнца не прервал
Перерождённый царь свободных Савлий -
Егор настойчиво отстаивал права
Мужчиной стать... Обычай жив - и славно!

И славно для того, чтоб в землю мать
Похоронить и крест над ней поставить,
С войны вернулся сын... Вот он ума
По полной норме мне и Надьке вставил.

И потекла совсем иная жизнь...
Прав критик: мы глупеем и глупеем...
Но чтобы сдать кому-то рубежи
В краю любви? Валяться на постелях?

Увы и ах... Не вздумал ли вступить
Я в спор о дружном извлеченье репки?
И вздумав - передумаю: пупы
Не в спорах надрывались ли нередко?..


        Эпилог

Зачем я столько лет носил с собой
Вот этот груз - громоздкий и ненужный?
То зарождалась первая любовь?
Искрилась скрытно искренняя дружба?

Но вот сидит она, моя жена,
Не Надька, а Надежда уж Егоровна:
В ней детские и позже времена
Давно воспоминаньем подзасОрены.

И балалайка друга вот со мной -
Одной жене всё чаще и всё чаще
Передаю певучею струной
Настроенное на ушедшем счастье.

Как совмещается одно с другим
Несовместимое? Не знаю. Мы с женою
В пустой станице много лет торчим,
А  время грозно катит  стороною.

Нет репки. Да и некому тащить.
От внучки - ни письма домой, ни денег...
Теперь друг дяди Гриши знаменит:
Землёй торгует, на участки делит.

И дачники, кочевниками став,
По берегам вовсю коттеджи ставят...
Звени струна... Твоя витая сталь
Сродни моей сердечной вечной стали.

Убийственный готовится вопрос
Мне критиком - губищу-то отвесил:
"Кто ты???" Я кто? Евгений Кривонос!
Не спорю, нет героев неизвестных.

Я от лица приятеля повёл
Рассказ, несуществующего, кстати...
Оригинален, нов такой приём
В литературной практике, читатель.