Старый фотоальбом

               


                Выпускная фотография 4-го класса.



     На фоне кладки старинного особняка
     двадцать детских забавных мордашек.
     Валентина Ивановна, наверняка,
     все фамилии мне сразу укажет.


     Хотела писать стих, а вот перешла на прозу.Не могу смотреть на снимок, чтобы не улыбнуться, но грустной улыбкой ностальгии.
 
     Нет, совсем не по улетевшим годам грущу, хотя и по ним, конечно тоже...

     Это улыбка того неощутимого и несесомого счастья братства и сестринства, которое охватывало нас, когда мы забегали в класс и закидывали свои портфельчики под парты, такие разновысокие, соответственно впереди понижее, а позади повыше.А последние парты, это "камчатка" - там сидели обычно оставшиеся на второй год, хулиганы и просто высокие ученики. После недолгого пребывания на первых партах, я как-то незаметно, стала перемещаться в сторону "камчатки", да так и застряла там до самого выпускного, даже сменив  школу.
 
     Говорят от судьбы не уйти: кому на роду написано утонуть, тот в огне  не сгорит, как бы ему ни хотелось стать второй Жанной Д*Арк.
     Вот так и с "камчаткой"... Я с нею не рассталась вплоть до выпускного, ни разу на второй год  не оставшись, "хроническая хорошистка" и заводила,но так стремительно выросшая, что меня все принимали за второгодницу. К тому же, я отличалась "шиловпопным" поведением, поэтому судьба явно мне дала понять, что никогда мне не быть любимицей учителей, проповедующих строгую дисциплину и обожающих, преданно смотрящих им в рот или ещё в некую часть лица, учеников. Представьте себе - были и такие...
 Эти, самые внимательно слушающие ученики, были либо самыми тупыми, либо самыми хитрыми. И в том и в другом случае, непрерывное созерцание учителя всегда оправдывало себя. Ибо зачем спрашивать такого ученика? Он ведь так внимательно слушает. А вот спрашивать "камчатников" - совсем другое дело.
 Этим пыточным приёмом пользовались учителя-садисты да и несадисты тоже. Но, иногда,  учителям пришедшим в школу в отвратном настроении, ну оч-ч-чень хотелось сорвать это своё настроение, а это означало лишь одно - "наставить колы", то бишь нам. Как видим, учителя недалеко ушли от любителя колосажательного ремесла - графа Дракулы. Результат мы ощущали на том же месте, но уже дома - от отцовского ремешка. И это было, поверьте, так же невесело, как и пострадавшим от садюги,  графа Трансильванского, с тою разницей, что те помучившись умирали на вторые сутки(кому повезло), а наши муки растягивались до возраста, когда отцу уже стыдно было применять такую меру к дочкиной, вполне сформировавшейся, пятой точке опоры или к сыну, который мог вполне применить контрприём, с нанесением "рОдному батеньке" лёгких телесных повреждений....

       Учителя... 
       Ну кто сразу же не вспомнит свою первую учительницу?
       Мою первую учительницу звали Валентина Ивановна. Моими глазами, крохи-первоклассницы, это была самая лучшая, самая справедливая и конечно самая красивая учительница.Сейчас я бы описала её так:"Рубенсовская красота её была не очень заметна, но при ближайшем рассмотрении, можно было очароваться нежной прозрачностью голубых глаз, розоватой, с весёлыми веснушками, кожей лица. Волосы, всегда заплетенные в две или одну косу, иногда укладывались высоким кокошником или тяжёлым узлом. Непослушные вьющиеся волосинки, выбивались из строгой причёски, образуя рыжеватый нимб вокруг головы Валентины Ивановны. Именно это казалось нам необычайно красивым и все ученики нашего класса были убеждены в том, что "наша" учительница - самая красивая из всех учительниц нашей школы". При том, что одевалась она исключительно в английского покроя костюмы тёмно-синего цвета. Менялись только блузки.Но именно этот строгий крой делал её щедрую фигуру стройной и какой-то, царственно величавой, что подчёркивалось неспешностью движений и плавностью походки. Это о ней можно было смело сказать - плывёт лебёдушкой.Обожание  было поголовным и не подвергалось какому-либо сомнению.
  Только один раз я видела нашу Валентину Ивановну плачущей и не такой красивой.Но меня слёзы учительницы повергли в священный ужас. Как? Неужели "она" может плакать? И что же это за горе, что заставило нашу невозмутимую учительницу рыдать как и мы? В те времена дети дежурили в классах и мыли полы, доску, поливали цветы после уроков. И вот я, помыв ветошь для доски, возвращаясь из туалетной комнаты, увидела эту картину. Мне так хотелось утешить Валентину Ивановну, что ничего умнее не придумала, как бросившись к ней, обхватив её где-то около колен, самой разрыдаться и уткнуться в её юбку.  Так мы и стояли в уголке, опустевшего после уроков, коридора и плакали. Чем это всё окончилось, память не удержала, но щемящее чувство объединённости, женской солидарности  и поддержки, заставившей  нас крепко обнять друг друга, живо до сих пор.И теперь, по прошествии многих лет, даже могу сказать, что второго такого нежно-утешающего мига в моей жизни не случилось.

      Немного о школе.
      Школа №31 г.Житомира располагалась в старинном, дореволюционной крепкой  и надёжной постройки, здании. Двухэтажный, красного кирпича, особняк был самым заметным по всей улице Прохоровской. Владелец и застройщик был наверное очень состоятельный человек( потому знала, что он принадлежал к купеческому сословию), уважающий капитальное строительство, и поэтому заказал себе домище с квадратными комнатами без изысков, но с высокими потолками и хорошо отапливаемые(это я хорошо помню)печами с изразцами, около которых нас ставили в угол. А теперь догадайтесь, почему эти изразцы мне так хорошо запомнились?
   Но это был, наверное, очень образованный человек, ибо кармическая сила спустя многие годы сделала из этого здания сначала школу, а потом музыкальную школу, в статусе которой она пребывает и поныне.
Где-то на этой улице в своё время квартирантками проживали учившиеся в гимназии две двоюродных сестры  нашей будущей гордости, проведывать которых приезжала с мамой Леся Украинка. 
   Долгое время, а именно тогда, когда я там училась, об этом уже никто и не помнил или ещё не знал, поэтому у каждого из нас были одинаковые шансы прославить это здание, нашу школу и наш город. Уже и не вспомню, когда появилась памятная доска и барельеф с изображением красивой Леси( в котором,, будь она жива, она себя не узнала бы ни за какие коврижки и даже за обещание будущей всемирной славы тоже), и нам, как-то приятно стало проходить по улице, носящей её имя и мимо нашей, барельефно-обозаченной, школы. Мы, учившиеся в этом здании, как бы каким-то краешком приобщились(читай - примазались)к Лесиной славе. На этой улице Прохоровской жили купцы и мещане в домах гораздо скромнее, поэтому, когда к юбилеюнашей славной Мавки искали то самое их жилище, оказалось, что оно давно снесено.И было принято решение именно на самом красивом здании установить красивейшую памятную доску-горельф.
      Не знаю какие домовушки жили и живут в этом здании, но заклятие их крепко; сейчас там расположилась музыкальная школа. А ведь все знают и знали, что Леся очень любила музыку и любила музицировать, мечтая стать профессиональной пианисткой. Но злая болезнь отобралау неё мечту.На горельефе Леся удивительно хороша собою.Кстати самое верное и правдивое изображение Леси Украинки находится в Балаклаве, а самое неправдоподобно красивое - на родине Леси, в Новоград-Волынске Житомирской области.
      Школа наша носила скромное звание восьмилетки(вспомните о скромности величины самого здания), но я даже и до восьмиклассного уровня решила там не учиться, потому что с пятого класса там изучали французский и немецкий язык.
А так, как у меня уже с детства проявился дар предвидения, то я после четвёртого класса впервые проявила свой упёртый, неудобоваримый характер и заявила, что только "аглицкий" буду учить.Даже угроза прибегнуть к ремню не изменили моего решения."Хочу" переубедило и маму и папу. Это я к тому, что не было, нет и не будет равных Элвису Пресли, Фрэнку Синатре, Луи Армстронгу, Бобу Марли, а самое главное - моих, нереально обажаемых,"Би-Джиз", "Битлз" и "Куинн", которые пели на этом языке, звучание которого в своём названии обозначил ещё один, уважаемый мною ансамбль "Роллинг Стоунз"("Катящиеся камни"). И поэтому, вы видите, каким ясновидением я обладала... Хотя, признаться по правде, в той школе, куда я так стремилась попасть, училась одна из моих сестёр и я надеялась, что уж кто кто, а сестрица меня натаскает по языку автора "Ромео и Джульетта". Но маленько не рассчитала моя умная головка. К тому времени, когда я переведена была в эту самую среднюю, но очень славную школу №7, моя сестрица Алиса успешно её окончила. Так что "халява" обломилась вдвойне, потому что Алиса, бросив меня на "съедение" родителей, уехала учится в пединститут аж в Сумскую область, куда её перетянул под своё братское крыло мой самый старший брат - аспирант Сельхозакадемии.
      Вот все говорят, что очень хорошо быть младшим в семье - тебя все балуют и любят... В моём случае всё было в точности наоборот.Так как разница у меня и моих брата и сестёр была очень даже ощутимой, а именно 20, 13, и 8 лет, то общности интересов у меня с ними и точек пересечения почти никаких и не было.Брат, бросив родительский дом после окончания агрономического факультета Житомирского сельхозинститута, исчез из моей жизни и появлялся либо в очень редкие наезды(в основном по служебным надобностям)домой, либо как адресат маминых писем, и как цель погостить у него раз в 7-10 лет.
      (продолжение следует)