И иго Твоё благо, и бремя Твоё легко

У моего отца был очень красивый голос. Петь он любил, и при удобном случае не заставлял себя просить.  Мы жили с 1973 года шесть лет  в Хойниках, маленьком райцентре, где папа работал секретарем райкома компартии. Однажды в Хойниках отмечали очередную годовщину освобождения города от немецко-фашистских захватчиков. На праздник приехали ветераны и концертные коллективы из  разных мест большой тогда нашей Родины. Провожая украинскую делегацию до границы района, папа спел несколько песен, в том числе  песню о  Днепре и Киевский вальс на украинском  языке. Музыканты были настолько восхищены самородком, что предложили ему стать профессиональным певцом, и убеждали, что если бы с ними в поездке был их руководитель, он - то бы уговорил… наверняка! Папа отшучивался, но ему было приятно.
Я  всегда любила петь с папой. Мой тихий  и слабый голосок  тянулся, вырастал и креп,  вплетаясь в  переливы его голоса. До сих пор «папины» песни и народные, и потом духовные я исполняю лучше новых…
Ехала в командировку в Брест и не знала, останется ли у меня свободное время.  А семинар окончился около трех дня. Поезд в восемь вечера, чем заняться? С робкой надеждой позвонила  известному белорусскому поэту, Ясковичу Владимиру Ивановичу. Мы с ним познакомились, и несколько раз встречались на христианских литературных конференциях. «Владимир Иванович, я как снег на голову, но вдруг у Вас есть свободное время и мы могли бы встретиться сегодня», - говорила в смятении. А в ответ  - простое и тёплое: «Дай мне минут десять, скорректировать свои планы»… И вскоре мы договорились встретиться на вокзале. Он шёл навстречу своей живой и лёгкой походкой, и радушие сквозило не только в улыбке, но в каждом движении.  Я обрадовалась, а он на ходу выпалил: «Знаешь, у меня сейчас давление»… И называет, по моему даже несведущему мнению, астрономическую цифру. Я, как с высокой волны вниз: «Владимир Иванович, зачем же Вы приехали?!!! »  «Смог, значит, поедем. Не впервой», и ведёт меня к своей машине. Продолжая колебаться,  еле поспеваю следом, одно утешение – едем в церковь. По дороге он не даёт мне мучиться угрызениями совести, просит почитать новые стихи. Читаю: «Дай увидеть мне руку Твою не десницей карающей»… (http://www.stihi.ru/2013/02/23/11553) И получаю высокую оценку, радуемся вместе, понимая, что я действительно «подросла» в стихосложении.
Здание церкви большое и светлое. Будний день, служений нет, только молодёжь украшает зал к завтрашней свадьбе, да сёстры хлопочут на кухне, готовят угощение. Мы располагаемся в комнате отдыха. Читаю стихи, Владимир Иванович даёт чёткие  советы. Где-то одно слово сильнее и ярче всей  строфы, где-то слово неточное, смысл уводит в сторону от нити рассуждения. Я восхищаюсь, и как раньше не видела… Вдруг Владимир Иванович встаёт: «Пожалуй, на сегодня достаточно, поеду  я».  Вспугнутой птицей мой взгляд взлетает к часам на стене: «Два часа прошло, простите меня!!!».  В который раз, не позволяя мне чувствовать себя виноватой, говорит: « А знаешь, я чувствую себя значительно лучше». Знакомой теплой волной  омывает сердце постижение откровения: «И иго Твоё благо, и бремя Твоё легко». (Матфея 11, 30). Верю!!! Провожаю с лёгким сердцем, обещаю остаться и дождаться пастора, и почитать  свои стихи на вечернем служении. Оказывается, не свои планы Владимир Иванович устраивал, за те 10 минут, а обо мне успел позаботиться. Переполняемая благодарностью, звоню маме и мы  молимся в молитве согласия за его благополучный путь домой и исцеление. Тревога  утихает совсем.
 Вскоре появляется пастор, Крейдич Василий Михайлович, с ним мы также встречались на литературных конференциях, он пишет замечательные стихи.  Мы проходим в большой зал, он говорит мне стоять рядом, перед моим выходом подаст знак.  Начинается служение. Будний день, прославление идёт общим пением. Василий Михайлович называет номер псалма из песенника, и запевает, голос у него высокий, сильный. Зал (около ста человек) подхватывает. Один псалом, второй и вдруг слёзы наполняют мои глаза от нахлынувшего из детства ощущения: мой голос вырастает следом, обретает силу и красоту, вплетаясь в переливы его голоса. Как будто рядом поёт мой папа…  Хочется раствориться в счастливых воспоминаниях и хочется впитать эту силу и высоту, чтобы не терять больше, но предательские слёзы уже текут и комом перехватывают горло. Усилием  воли  возвращаюсь ... и вовремя, пастор приглашает меня за кафедру. Выхожу, смотрю в зал на незнакомые пока, но такие родные лица. Приветствую, читаю несколько стихотворений. Лучшей наградой  лучистая  добрая улыбка пастора и его по-детски  доверчиво-тихое: «Можешь еще одно?». Читаю ещё, и  с сожалением прощаюсь, скоро поезд. Извинившись, мы с братом, которому пастор поручил довезти меня, тихонько выходим, служение продолжается.
Я вошла в купе за пару минут до отправления поезда. Мой коллега в сердцах набросился с вопросами: «Ты где была?! Я десять раз звонил, мобильный не доступен, темно, чужой город…»
Пропуская фамильярность  подчиненного мимо ушей я, блаженно улыбаясь, тихонько произношу, смакуя: «Дома!».  Осознав,  не сразу, смысл слова, он опешил: «Как это, дома?» И тут меня прорвало,   совсем  не стесняясь  блестевших опять слёз, я взахлеб говорила о том, как мы с папой любили петь, о том, как мой голос вырастал, о том, что в наших церквах я всегда дома…
Окончив рассказ, я позвонила Владимиру Ивановичу. Передала мамино благословение. Он чувствовал себя  уже совсем хорошо.
 И иго Твоё - Отец наш, благо и бремя Твоё легко.
29.07.2014