Слышу, слышу ваш звонок!

Отчего, не знаю сам,
но вчера, когда я умер,
я услышал долгий зуммер
телефона, по усам
я увидел били блики
разбелевшейся грозы
и цвели мои усы
огоньками земляники.

Я не плакал, я смеялся,
надо мною грохотал
пустоты девятый вал,
а когда в глазах остался
грязный серый потолок –
понял я, что одинок,
поднял я как гирю трубку,
я зажал ее как губку,

«Слышу, слышу ваш звонок, -
я сказал, - а что вам надо?
Шоколада для парада?
Я ведь умер, не пишу.
Что? Поэзии служу?
Служит каждая монада.
Если Лейбнц вам известен,
слышали такого? Да-а?

Ну а как сейчас вода
в водоемах? Много ль песен
вы поете у  костров.
Что? Не ходите в походы?
Ах, на юг, на юг природы,
на Азов, через Ростов…
Шо вам трэба? Наку? Бяку?
Москаляку на гуляку?

А причем здесь Украина,
Украина – для помина.
И не нужно нам об этом,
а что нужно - под секретом.

После Путина, к тому же,
будет много, много хуже!
Говорят, что будет плохо
после Путина, с горохом.
Ах, не стоит продолжать,
за страну переживать…

А простирали вы десницу
в неутоленную денницу,
да так чтоб резвая Минерва
коснулась жизни вашей нерва
и вдруг забылись бы армиды,
вам даровавшие скудель
и перси дивные, чарующие цель,
и нежно-юные ланиты,
и стал бы день как рваная хламида…
Не простирали? Вы – кустарь?
А загляните-ка в словарь!
Что? Не нужно продолжать?
Старый хлеб хочу жевать?»

Кто-то что-то прошепал,
далеко меня послал.
бросил трубку. За окном
раскрывалась ночь зонтом.

Ночь я быстро погасил:
лампу на столе включил,
сел в столу, и через час
подо мною ржал Пегас.

Был я молод и здоров,
будто съездил на Азов!