Неоконченная строфа

Еще нам дорог он, еще нам ценен,
как старый том отеческих историй,
завет об истине. Пока на сцене
проходит жизнь, ему мы будем вторить.

Проснутся те, кто по теченью плыли
навязанных, к нам привезенных нравов.
Из сундука, очищенный от пыли,
сюртук наденем родового права.

В плену у нужных дружб, чужих любовей,
в тяжелых кандалах субординаций,
фальшивых новопринятых сословий,
живем средь театральных декораций.

Пора вернуть в гламурный, полусонный,
в мир полуобморочный – кодекс чести,
как будто горсть родного чернозема,
как выпавший куплет из старой песни.

Каким несет сквозным холодным ветром
с материка, откормленного фальшью!
Отравленным дыханьем с каждым метром
он рубежи отодвигает дальше.

Что стало бы для нас последней каплей?
Я спрашивал веселого канадца:
зачем не меч, а флейту выбрал Гамлет.
А он молчал, откуда мыслям взяться?

Он с Гильденстерном вместе, с Розенкранцем
законы лжи постиг – не флейты душу.
Давайте ж гимны петь, друзья и братцы,
во славу правды, лжи закон нарушив.

Но если мы, вернув законы веры,
решим, что правды нам закон не нужен,
то наша жизнь – не больше, чем химера,
поскольку правда – главное оружье.