Карт-бланш неопалимый

Он хотел написать всё, как есть и как будет. Ему предоставили карт-бланш, но не дали ни карандаша, ни ручки, ни принтера, ни даже самого захудалого сканера. И он решил писАть кровью. Но она у него была бледной, давление низким, и потому некоторые буквы были едва различимы даже на белоснежной поверхности листа. Зато из тех, что получились жирными, складывались вполне осмысленные тексты, но были они угрюмыми, мрачными и нередко непристойными.

       Так бы и остался его труд свидетельством и предсказанием мрачности жизни на планете Земля, если бы кто-то из читателей случайно не повернул этот карт-бланш так, что солнечный луч упал на него под чуть иным углом и не высветил те бледные буквы, что до того оставались как бы в тени своих более удачливых насыщенностью окраски подруг. И содержание этого «бледного» текста было вовсе не бледным, но светлым, исполненным радости и веры во всё лучшее...

      Не веря в искренность автора, скептики-хитрованы со словами «Ну да, конечно…»  ехидно ухмыльнулись и, вооружившись увеличительными стёклами, уселись искать в словах на исписанном кровью листе некий «истинный», пошлый смысл. Солнечный луч, преломившись в стекле лупы, угодил крохотной, но жаркой, как само светило, точкой на одну из букв, «чернила» - как густые, так и бледные - вспыхнули невиданным дотоле пламенем, и пламя это в один миг спалило всё живое на Земле. Но сам лист остался цел и невредим, лишь там, где была кровь, зияли выгоревшие слова.

      И когда миллионы лет спустя пролетавшие неподалёку по своим делам инопланетяне из чистого любопытства присели на земную поверхность и прочли написанное на некогда белом листе, они, естественно, не могли различить, где там раньше были буквы жирные, а где – блёклые, и потому их глазам предстала полная, цельная картина жизни на планете Земля...