Юнец и Муза. Рейнский сказ. Гл. 2

Глава 2.

Какая зима… какая зима…
Облака сбежались в тяжкую тучу – и обвалились.
И развьюжилось, и разметелилось,
и по ветру разлетелось,
и шлёпают в окна снежные лапы…
Замкнись, закопайся, сберегая тепло.
Такой зимы хватило бы век вспоминать…
Который-то век – изо дня в день – я вспоминаю тебя…
И когда сугроб прислонился к окну,
я понял: что-то не то в расходившейся зиме.   

Не твои ли девчоночьи проделки?
Я же знаю тебя, круглоглазое чудо
с родинкой роковой на правой щеке.
Снова что-то случилось?
Потерялось колечко? Часы непослушно скачут?
Или он – весь в своём самомненье… и позабыл тебя?
Или рыбы и птицы  не признали в тебе хозяйку?
И цветы от тебя отвернулись? Но им-то ты ничего не должна:
ни оттенка, ни краски, ни единого завитка.
Или проще – простуда… и испортилось настроение?
Но ведь что-то случилось в твоей вселенной?!
Так не твои ли проделки с этой зимой?
Ты всегда умела, когда хотела, выпускать воображенье на волю.
И тогда происходило, случалось, являлось такое,
что одни шептали: «Чудеса…» - и крестились,
другие говорили: «Чудеса!» - и вспоминали детство,
а третьи и вовсе – словно с ума сходили,
но были счастливы, как никогда в жизни.

Как во сне… меня подхватил белый вихрь –
и вот я на площади моего Старого Города.

Однажды… смеясь… на бегу… на лету
ты шутя задела сердце моё – и улетела
легче птицы, легче юной мечты.
Не хватило мне моих долгих веков… не настиг.

Но почему Старый Город? Почему не твой Рим?
Ах, этот Рим… Знаю, ты ещё залетишь в свой любимый город…
так найди в Колизее на одной из скамей
мой след… я пытался догнать тебя, убедить…
И что мне Цезарь? Что мне гладиаторы и бойня со львами?
Среди рёва и гама пьяной от крови толпы
я процарапал в камне письмо – весточку для тебя…
всего два слова: АМО ТЕ.

Значит, нашла и сейчас вдруг припомнила?
Из какого далёка ты настигла меня снегопадом?

Я не маг, не чародей… волхвую себе понемножку…
Я давно уже понял: мне тебя не настичь.
Перелётную птаху – любую – перехватил бы,
но не тебя… ты свободнее птиц  в своей дивной вселенной.    

Понимаю… ты затеяла беспросветное снежное безумство,
потому что вьюга надёжно укрывает и бережёт одиночество –
и на мольберте проявляются воспоминания
о римской траттории, о маорийском чёрном ките,
о курином боге, забытом на далёком берегу…

Представляю… ты решительно рассердилась, но – на себя:
отбросила вдруг опостылевшую кисть,
а верное перо – воткнулось в лоб рыцаря на ковре,
и в сердцах, отмахиваясь от непрошеных слёз, ты сказала:
- Хватит! Натерпелась! Теперь – пусть будет зима.
Тра-ля ля-ля... Пусть танцует зима!

Хватит ли мне моей старой волшбы?..


(Продолжение следует - Гл.3, она же и последняя.)