как-нибудь

      мы с тобою прошли этот путь:
                из простых самомнений
               до того, чтобы быть - как-нибудь.

P. S. Плохо живут те, кто всегда начинает жить. Поступать всегда надо так, будто мы уже довольно пожили.

Луций Анней Сенека


P. P. S. Он ушел, унося с собой монеты, но они не привлекли его. Он отдал их садовнику и сказал: Я дарю их твоим детям. Пусть они возьмут дукаты для игры.

братья Гримм

От иных измерений
И иных изречений
Мы с тобою прошли этот путь:
Из простых самомнений

До того, чтобы быть - как-нибудь.

И любить - как-нибудь:
Как любить никогда не бывает.
Потому что всяк умирает,
Проходя этот путь.

Оставаясь в живых - внешне,

И в телах продолжаясь
Быть по прежнему грешным
И по прежнему вешним...
Нам с тобой на двоих

Ничего не осталось.

Потому что так не бывает.
Потому что всяк умирает,
Когда всякий пустяк
Уведет за собой в запределье.

Быть с тобою как дни недели:

Растворившись в среде!
А потом из среды выйдя,
Навсегда о среде забыть
И (среду вообще не видя)

Как-нибудь полюбить.







Птолемеева плоскость глобуса,
Где с поверхности смотрит Африка,
Отвечает мне на вопросы,
Но ответов не задает.

Птолемеева плоскость глобуса,
Где с поверхности смотрит Африка,
По привычке летит вперед:
Продолжая свою одномерность,

Превращая ее в двухмерность,
Превращая ее в трехмерность
(как трусы свою безразмерность)...
Но весы у меня в губах,

Как часы, что идут во лбах,
Останавливаясь в гробах.
Птолемеева плоскость глобуса,
Как надежды мои прометеевы:

Лжет о том, что вечно искусство,
Лжет о том, что любовь не лжет,
И что юность ничуть не умрет...
А потом я оставил путь,

По которому все идут
(по которому все солгут),
И открылся жить - как-нибудь.
И теперь мы с тобой не будем

В этой плоскости, что погубит.

Мы как след, что в пыли:
Просто следом пошли.
















Вместо него,
То есть на место его
(чтобы место осталось свято)
Не родится ума палата...

То есть место осталось пусто.

Как дитя, что нашлось в капусте,
И созрело, как Август Цезарь,
Предваряя собой сентябрь...
Я приду к нему как октябрь

Или прочие феврали.

Я приду к нему не с земли,
За которой следит мой ангел.
И следить будет ангел твой:
Если вместе пойдем с тобой,

Оставляя ангела - им!

Пусть следит за вешней землей...
А у нас будет ангел другой.
А у нас будет ангел внешний:
Тот, который зовет с собой.

Здесь оставим при свете дня:

Этот ангел вместо тебя,
Этот ангел вместо меня.







p. s. «о Бенвенуто, ваша работа испорчена, и этого уже ничем не поправить». едва я услышал слова этого несчастного, я испустил крик такой безмерный, что его было бы слышно и на огненном небе.

Бенвенуто Челлини








Обреченный в холерном бараке исходит прекрасным.
Чтобы выписать зори, из тюбика выдавить красное...
Чтобы выписать море, из тюбика выдавить слезы...
Чтобы выписать горе, из тюбика выдавить розы,

Чтобы в гроб их бросать!

Обреченный в холерном бараке исходит прекрасным
И выписывает благодать,
Что выдавливает из глаз!
Ну а то, что выдавит вниз,

Об этом другой рассказ,

Что рассказывать в месте другом.
Я сегодня оставил дом
И ушел в холерный барак...
Потому что был дан мне знак:

Весть о том, чтобы вниз идти

Вместо пота и слез, и крови!
Или даже вместо любови...
Нам с тобою не по пути,
Ведь и я нуждаюсь в основе:

В основании своих небес

(чтоб макушкою опереться
И забиться на место сердца)!
Если я окажусь здесь - без,
Я останусь всего лишь бес:

Обреченный в холерном бараке!

Что живет всего лишь из страха,
Как набитый холерой живот.














У нее за плечами нет неба,
И света второго нет.
А есть только первый свет,
Который на весь белый свет

И даже на свет черный.

У нее за плечами нет неба,
Зато есть морские волны
И тихое чувство тоски
(когда разбудили лихо

И стали кормить с руки,

Дабы беду избыть)...
А вот после смерти жить
С такими невыносимо
(и, в общем, невыполнимо),

Так же, как и до рождения...

Я ее называю жизнь
И не называю смерть.
Мое перед ней преклонение,
Как под ногами твердь,

На которой твердо стою.

И скоро я ей откроюсь,
Что не всегда люблю.


















Называть по имени вещи.
Называть по имени вещее.
Называть по имени мертвое.
Но вещи не предавать...

Мог человек распростертый,
Прижатый спиной к земле,
Прижатый лицом к небу
(к сосновой его смоле)...

Словно вагоновожатый,
Прижатый к своим вагонам
Прижизненных перерождений!
Влипший в смолу геенны новорожденный гений...

А потом по утру
Брошенный мной в море
(брошенный на просторе),
Дабы он стал янтарь.

Или в траве некошеной
Мною открытый букварь:
Чтобы я так открылся
И больше не переродился

Называть по имени мертвое!

Я, человек распростертый
И на просторе брошенный.

















P. S. Для полной согласованности душ нужна согласованность дыхания, ибо, что - дыхание, как не ритм души? Итак, чтобы люди друг друга понимали, надо, чтобы они шли рядом или лежали рядом.

Цветаева




Когда еще я был черновиком
И мог бы сам себя переписать
(простое оставляя на потом),
Я мог бы словно пух перелетать

Над ветреной поверхностью простора!
Я появлялся даже в разговоре
И проявлялся словно негатив
Обыденной Туринской плащаницы...

Когда еще я был черновиком,
И начерно с тобою посетив
Все то, чему случилось удивиться
(простое оставляя на потом)...

Я не решился бы переписать
Все то, в чем получилось мне родиться!
Все то, в чем получилось умирать!
Поскольку все само переменилось.

Прекрасное легко приходит в мир!
И истина легко приходит в мир!
А ты, кумир, будь трижды сотворенный
(всего лишь из меня недорожденный),

Твоя задача: мне не помешать.

Коль если ты не можешь помогать
И истину как камень гложешь.

















Крысолов, уведи за собой Москву!
Уведи за собой место пусто,
И останется место свято...
Уведи за Москва-реку:

Уведи за собой тоску

(уведи за собой богаты,
Уведи за собой бедны) -
Вообще уведи из страны
Голоса и ума палаты,

Что идут по вершинам голов!

Что себе самим так важны,
А в невидимом не слышны...
Я, пожалуй, уже готов
Замереть посреди страны

И заслушаться тишины.

Уведи Москву, Крысолов!
Уведи Москву в ее счастье!
Понимаю, что ты не властен...
Понимаю, что ты не готов

Взять с собою нечистоту!

И оставить одну красоту.
И оставить одну высоту.



















Произносили - собой.
То есть не только губами
Друг другу себя подносили,
Словно морской прибой.

Произносили любовь.

Произносили - собой.
То есть совсем любили,
(а не по каким-то частям
И оконечностям тела):

Так слово становится делом!

А дело становится телом...
А тело уйдет за пределы
Дальше себя самого
(там, где уже ничего

Не помешает любви).

Я существую в крови,
И ты существуешь в крови!
И наше кровосмешение -
Настоящее произношение

Дальше самих себя.

Мы с тобой впередсмотрящие
И самые настоящие.










p. s. так повинуйтесь мне теперь, когда я с вами в присутствии моей работы, и пусть ни один не станет мне перечить, потому что такие случаи нуждаются в помощи, а не в совете.

Бенвенуто Челлини








По праву рождения
Я отказываюсь от прав!
Кроме провала гения,
Пылающего в геенне

Этих лесных дубрав.

Совершенство недостижимое,
Словно (промчавшись мимо)
Издали поглядело
На некрасивое тело

(едва ли одушевленное,

Если не пораженное).
И вот я в геенне сожженной -
Словно бы сбереженный,
Но прокажен любовью!

Расплачиваюсь плотью.

Расплачиваюсь кровью.
Расплачиваюсь по частям...
И приношу в горстях, просачиваясь сквозь пальцы,
Джондонновы колокольцы!

На посохе прокаженного сладкие перезвоны:

Несравненные джоны донны,
Колокольные джоны донны.



















Впередсмотрящий.
Он же - как рот голосящий
И несказанный урод.

Что в океане молвы
Не в уши вам заорет,
А будет стучаться в душу.

И ей не даст отмолчаться:
Придется ей прокричаться
(иначе она умрет).

Кто он, смотрящий вперед?
Кто он, урод голосящий,
Выглядывающий как клоун

Из красоты прилизанной?
Скажется как возвышенный...
Скажется как униженный...

Нет, он таким покажется!
Нет, он таким обяжется!
И назовется моим обликом пересмешника.

Будет смотреться с облака (словно бы из скворечника)
На океан молвы:
Что же проснулись вы,

Ежели вы спали?
Ежели вы не жили,
Что же рождались вы?



















Выступая по головам голосов,
Ты идешь как стрелки часов.

Ты закрыта вчера на засов,
А сегодня уже вечера!

А сегодня уже ночи...
А сегодня уже в очи заглядываю с утра,

Чтобы видеть свое завтра,
Которое я загадываю.

Которое я слушаю
Так же, как слышат душу:

Из плоскости выступая...
Называя тебя дорогая

(называя тебя дорОгой)!
Тебя продолжают ноги,

Тебя обнимают руки...
И все-таки не понимают,

Поднимаешь ли ты меня
Или таким принимаешь?



















P. S. Ну и в чем хотел ты мне открыться, как проникнешь в душу изнутри, если опускаешь ты ресницы перед несказанным? Посмотри...

Рильке




Мне женской красоты не миновать.
Мне всею красотой не обладать.
И потому сейчас я перед нею,
Поскольку я ее не понимю.

Она порой настолько же ничтожна,
Как мир, который взором обнимаю.
Она порой настолько же тревожна...
Она порой настолько ложна,

Как мир, что рассыпается вот-вот.
Мне женской красоты не миновать,
Поскольку и во мне она живет!
Поскольку и во мне она орет,

Вдруг выпятив беременный живот
И приготовившись во мне рожать
Весь мир, что рассыпается вот-вот...
Который я пытаюсь удержать!

Мне женской красоты не миновать.
Я не желаю красоты вселенской,
Поскольку и она сиюминутна
(как судно, что плывет в пучинах вод).

И все-таки, любимая, как чудно,

Когда мое смятение пройдет,
И я в тебя влюбляюсь беспробудно.

















краткая эпитафия обучению

Никого ничему научить невозможно,
Потому что все ложно, что произнесешь
(потому что все сложно)...
Потому ты и лжешь,

Ежели обучаешь.

Ежели предлагаешь
Свои правду и ложь...
И когда ты меня поведешь
Между жизнью и смертью земной,

Я останусь на тверди,

Продолжая следить за тобой
(всем собою тебе возражая).
Ничего, кроме жизни и смерти, не зная,
Ты найдешь горизонт голубой

И упрешься в него.

Горизонт тебе будет как зонт
(потому - ничего своего,
Укрывающего от дождей).
Если я проходя меж людей,..

Точно так прохожу между капель!

Точно так прохожу я любую метель
И тебя на краю удержу.







p. s. какую бы малость я не имел, денег на дорогу у меня остается больше, чем самой дороги, - особенно с тех пор, как я вступил на такой путь, по которому нет необходимости пройти до конца.

Луций Анней Сенека





Зачем ты делаешь мне зло?
Я не принес тебе добро
И я добра не навязал...
И гордиевым не связал

Произношением языка!

Как два течения реки
Или касания руки,
Когда ласкается рука...
Когда рука с рекой лобзаются!

Зачем ты делаешь мне зло?

И что за чем приходит следом,
Как за зимой приходит лето
И за умением ремесло...
И забирает зиму лето

Туда, где много больше света,

Здесь оставляя только тьму!
Ты совершаешь потому,
Что и меня ты разделяешь
На то, что можешь удержать,

И то, чего нельзя связать
(ведь мы с тобой несовместимы):

Твое добро проходит мимо,
Забрав себе мое добро...
Затем ты делаешь мне зло,
Чтобы со злом оно осталось

И более не разделялось!

Словно вращение планеты
И превращение тьмы и света.














Как долго я различался!
Как будто с тобой обручался,
Но обвенчаться не мог
(поскольку я между строк,

А ты во первых строках).

Как долго я разлучался,
Когда терялся в веках,
Мгновение остановив...
Без всякого сожаления

Все будущее прекратив

(оставив себе настоящее).
Была ты впередсмотрящей,
А я загляделся назад,
Оставив себе листопад...

Когда осыпались взгляды,

Мы находились рядом
И гордились нарядом:
Голые короли
И голые королевы.

Мы протянули ветви,

Словно нервы и взгляды,
Но так и не переплели.















P. S. Любить - видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители. Не любить - видеть человека таким, каким его осуществили родители. Разлюбить - видеть вместо него: стол, стул.

Цветаева




утешение философией

О посохе, о ремесле,
О плоти смертной как о весле
Для слез и пота
Все сказано давно, все было на земле,

Все кануло без счета!

Есть земляная грубая работа,
Работу нам дано предугадать:
Искусство смертных - следовать природе,
Потом свою природу покидать

(единственная, в общем, благодать).

И нет других богов, помимо истин,
Что азбучны и бескорыстны!
В какое имя ты не облекись,
Тебя разоблачит простая жизнь:

Ты убиваешь или исцеляешь?

Единственная, в общем, благодать:
Готические своды созидать
И уповать на пятую печать...
Искусство смертных - следовать природе,

Потом свою природу покидать!

Как я люблю отхлынувшие воды,
Водовороты, где была большая гладь.















Только сам.
Только мучайся сам.
Только сам обучайся считывать по складам
Дорогу к райским садам

(каждый ее булыжник,...

Каждый ее безбожник,
Собранный в Сад Камней,
Станет тебе подорожник,
Делая душу ровней...

Ведь ты идешь по душе!

Чтобы в собственном неглиже
Увидеть Сад Человеков.
Ты срезаешь себе веки
И не заснешь в пути.

Ты собралась меня найти

Задолго, как я собрался
В каждый его булыжник,
В каждый его подорожник...
Иначе бы я и остался

Подобием Сада Камней!

В каждом его надгробии делая душу ровней,
Чтобы идти по ней.



















Не дай утвердиться всему,
Что ты уже воплотил
В суму или даже тюрьму.

Не дай тому воплотиться,
Что и без меня уже есть
(и осталось только пролиться,

Словно Благая Весть
В пределы моих сил).
Раз уж меня воплотил...

Вот так я стоял и просил
Себя - для себя самого,
Не слыша в ответ ничего.

Вот так я просил у всего
Оставить меня собой:
Оставить мою любовь, огородив из большой

И непомерной любви
(так же, как корабли отделены от моря).
Отсюда все мое горе!

Что я сберегаю малое,
Огромного убегая...
Словно бы весть Благая, сказанная тебе!

Так сберегают родину в родинке на губе
(иначе ее не будет).
И кто же меня полюбит,

Если меня растворить?
Я продолжаю быть,
Чтобы тебя любить.














Когда человек падает в реку,
Поначалу не важно, плавает он или тонет.
Когда человеку срезают веки,
Поначалу не важно, во тьме он иль на свету

Вдруг окажется, ведь глаза не умеют не видеть.
И с моста никто не обяжется
Зашвырнуть мне спасательный круг,
Ведь и я не умею не жить.

Когда человек падает в реку,
Он словно корабль у причала.
Когда человеку срезают веки,
То срезают одни начала -

И он становится весь!
И он начинается здесь!
А не там, где когда-то будет,
Когда о нем скажут люди,

И в имя его поселят,
Словно в коровье вымя
(чтобы имя доить)...
Тогда я захотел спросить,

Как же надо молиться Богу,
Чтобы он тебе не ответил?
Так спрашивают у порога,
Позволит ли переступить...

Когда человек падает в реку

(когда человеку срезают веки),
Некогда говорить.






p. s. живу среди смешных людей жизнью безудержно кипучей. мне все рано, каких друзей подарит равнодушный случай.

Ольга Ильницкая






Как же надо молиться Богу,
Чтобы он тебе не ответил?
Или родиться мертвым
И лежать распростертым,

И не выдыхать ветер...

Как же молиться Богу?
Как сапоги в дорогу,
Чтоб защитить ноги
И не любить камни...

Так что и я о главном!

То есть о мысли мягкой,
То есть о мысли плавной -
Словно твоя постель!
Словно бы дверь с петель

Надобно мне сорвать,

Чтобы молитву орать
Или орать, родившись...
Или любить, влюбившись,
Выделившись из любви!

Как кровяное тельце, выделиться из крови:

Сердечную мышцу сердца
Сделать отдельной от сердца.
















P. S. Я Франсуа, чему не рад. Увы, ждет смерть злодея. И все, что весит этот зад, узнает скоро шея.

Вийон




Блейковский призрак блохи
Напомнил мне Френсиса Дрейка
(вторую его кругосветку):
Вышла душа с пометкой

Мелкого кровососа!

(как половина вопроса
И половина ответа)...
Вот сквозь нее лучик света,
И стала душа на просвет.

Блейковский призрак блохи

Словно немой силуэт,
Прыгающий с руки!
И уносящий в желудке
(словно немую шутку)

Призраки выпитой крови...

И к твоему изголовью
Я прихожу сквозь моря
И омываю мысли (радости или горе)
От призраков пролитой крови.

А пока твоя мысль живет (словно набитый живот),

И всего-то с моей руки
Прыгает призрак блохи.
















Ты любишь для себя.
Он любит для тебя.
Такого не бывает,
И что-то вам мешает

Любить себя самих!

Любить уже таких,
Какие только есть!
Какие только здесь
Такие, как сейчас...

И вот ушла из глаз прекрасная любовь

(текла по жилам кровь,
Словно по взглядам свет,
Но больше не течет).
И стал наперечет воздушный силуэт,

Отягощенный плотью.

Как солнышко сквозь платье,
Когда идешь сквозь свет:
Я вижу силуэт быстролетящих ног...
И я любить бы мог,

Чтоб вместе засыпать

И вместе просыпаться,
И взглядами сплетаться.


















о гражданской войне, попытка песни

Струна Паганини.
Немеркнущих линий
Васильевский скрипкой
Лежит на ладони,

Играет улыбкой.

Но лопнули струны,
И рухнули страны...
Струна Паганини,
С тобою так странно!

И нас с головой накрывает волна.

От Волги к Китаю
Душою летая,
Ты видишь, я вижу:
Случилась война...

И ты ненавидишь, и я ненавижу.

Но есть ли кто ближе,
Чем ты или я?
Коль рухнули страны,
Осталась земля...

И есть ли что выше?

А в воздухе тише
Всю ночь напролет
Струна Паганини сквозь сердце идет.
Звучанием дышит,

Сшивающим раны

И лечащим души, чтоб вылечить страны...
И есть ли кто ближе,
Чем ты или я?
И есть ли что выше, чем низкая эта земля?

А в воздухе тише.









о гражданской войне, попытка песни

И листья облетят.
И лица станут лгать.
И Пятая печать немногих воскресит...
И ты устанешь ждать,

И я устану ждать. что чудо исцелит.

И мы с тобой пойдем
По городу вдвоем,
Сумы или тюрьмы не будем избегать.
Ведь мы с тобой живем,

Как эта птичья рать, что в воздухе висит

Соборною душой.
Вот ветер небольшой
Или большой порыв вдруг с Финского залива...
Но ты нетороплива,

И я нетороплив, как давняя любовь.

Мы соберемся вновь
По маленьким частям
И листьям облетевшим
(на миг осиротевшим)

И собранным опять.

Ведь ты не станешь ждать,
И я не стану ждать.


















о гражданской войне, попытка песни

Словно горох о стену.
Словно горох о стену.
Но прорастают вены мерзлые по весне.

Словно грехи о стену.
Словно грехи о стену.
Почести и измены - мертвые в вышине.

Словно сердца о стену.
Словно сердца о стену.
Нет тебе и начала, нет тебе и конца

Почестям и изменам
Или грехам о стену.
Спрашивать эту цену с каждого гордеца!

По сторонам света
И по Стихиям Света
Станешь ли ты мессией в облике подлеца?

Станешь ли всем нужен...
Станешь со мной дружен...
Или внушаешь ужас, или заворожишь!

Мне ли тебя бояться?
Мне ли с тобой знаться?
Если сердцам собраться, долго ли устоишь...

Ты на моей равнине.
Ты на моей вершине.
В почестях и в рванине душу не утаишь.






p. s. мужчина? как может мужчина предать дьявола? У него же нет никакого доступа к дьяволу, он дьяволу не нужен, какое дело дьяволу до мужчины? дьявол сам мужчина. дьявол - это вся мужественность. дьявола можно соблазнить только любовью, то есть женщиной.

Цветаева








Достаточно знаком ты с пустотой?
Остаточные воздухи вдыхая,
Искал ты на вершине - рая,
И вот его касаешься рукой

На гребне промежуточной скалы!
Сюда не залетают и орлы,
Испытывая страх нешуточный
Пред этой высотою промежуточной

И замершей посередине...
О если бы потом сошел с ума,
Как бы с горы - в тенистую долину!
Когда вокруг прекрасная сама

Природа, для которой все едино...
Заглядывал ли ты на высоту?
Достаточно знаком ты с пустотой,
Чтобы смотреть на эту красоту

И знать, что промежуточна она?
Испытывая страх нешуточный,
Я пью вино и чувствую вину,
И знаю, что вот-вот пойду ко дну...

Но и пучина вод - наполовину!

Вот так я прохожу сквозь ледоход:
Из жизни в жизнь, со льдины и на льдину.



















Начинается в вечности
И кончается в бесконечности.
Потому не видит начала,
А потом не видит причала,

Чтоб к нему прирастать.

Вот и ты промолчала,
Когда надо молчать
(и тогда, когда надо орать,
Вот и ты прокричала),

Чтобы услышать эхо...

И разбудить лихо,
Чтобы затем с ним жить!
Или молчать тихо (словно умчаться лихо),
И всей тишиной прокричаться,

А потом еще тише молчать.

Вот и нам повстречаться
(словно бы перейти
Надо сквозь ледоход):
Будем ли мы молчаться

И тишиной венчаться

(словно из смерти в жизнь,
Словно бы рот в рот)?
















P. S. Женился Ганс на королевне и стал так богат, что хватило ему этого богатства на всю жизнь.

братья Гримм



Ты женщина-зеркало, эхо мое.
Ты лихо мое, что обещано,
Как праздничная шутиха.

Вот только что было тихо!
И сразу же стало сладко...
А после поблазнилось горько...

И в том никакого соблазна
И никакой загадки
(ведь мы отразились в разном).

Я вижу в тебе мою душу,
Что вышла из тела наружу,
Чтобы себя изменить

(и тем изменить мне).
Ты видишь во мне скакуна
И видишь себя на коне, словно морская волна!

Даже ежели сбросит
Где-нибудь в вышине,
Он высоко носит...

И долго тебе падать, словно листу по осени,
Чтоб кто-нибудь подхватил
И душу в тебе отразил, чувствуя только радость!

Ты женщина-зеркало, эхо мое,
И я бы тебя не любил,
Но знаю предел моих сил.
















Раз у души есть душа,
То и она хороша!

Как у зеркала зеркало,
Где отражение померкло,

И надобно поддержать...
Словно бы птичью рать новым пополнить лучом.

Раз у души есть душа,
То и она ни при чем,

Если ее отражение выписывает антраша
И представляется гением (словно без рода-племени),

И гением изображается...
Что-то во мне отражается

И что-то отражено:
Словно бы дождь в окно.

Ведь все происходит здесь!
А дождь колобродит - там.

Словно бы крестоносец, что по святым местам
Собрался уже - весь!

А не только здесь или там...
А не только там или здесь.





















Прекрасное вчера!
Какие вечера
Предшествуют прекрасному вчера!

И ночи не продлятся до утра
И обернутся белыми ночами...
И обернутся карими очами!

Прекрасное вчера! Из всех отчизн
И чуда, именуемого жизнь,
Приветствую прекрасное вчера.

Поскольку я сегодня бедствую,
Как бедствует простуженная сводня,
Которая едва разбужена -

И сразу же сводить начала и концы
(и похороны, и венцы).
И обо всем торопится судить.

Прекрасное вчера! Из всех отчизн
И чуда, именуемого жизнь,
Я выбираюсь как Иуда,

Вернувшийся из преступления чуда
И сразу получивший искупление...
Какое, право, было ослепление,

Что я не видел эти вечера
И ночи, что не длятся до утра,
А сразу называются прозрение.









p. s. подумай сам, чего только я не натерпелся, пока полз через утесы, пока искал дорогу, пока нашел ее! я понял, что моряки недаром боятся суши.

Луций Анней Сенека







Поскольку совершенная красавица.
Поскольку и ничтожные черты
Вдруг открывают чудо красоты...
И в мире не останется нисколько

Чудес, что не достигли высоты!
Какими бы ничтожными не были
(такими, как морские мили,
Где каждая возвышена волна)...

Поскольку совершенная красавица,
Настолько же, как эта тишина
(сопровождаемая пением скрипки),
Сопровождается моей улыбкой -

Настолько совершенство совершается!
Настолько совершенство продолжается...
Что в мире не останется нисколько
Низин, что не возвышены тобой.

И я тебя зову моя любовь
И открываю чудо нелюбви
(куда не залетают соловья,
Поскольку они слишком далеки)!

Избавиться от боли через боль,

Любовью от любви: вот как рука
Продолжена течением реки.






















Надо идти против ада.
Ведь и идти не надо,
Поскольку и ада нет,
Если с тобою свет.

Если же ты померкла,
Или же я померк,
Есть еще наш восторг,
Словно согретый снег

Я соберу губами
Прямо с твоей ладони...
Надо идти против ада,
Словно в ночное кони (спутанные копыта).

Надо идти против ада!
Даже - идти вместе с адом,
Если он против себя!
Если же ты им убита,

Или же я им убит,
Есть пчелиные соты
Или хлеб голубям
(словно зерно сквозь сито

Нам собирать караты).

Надо идти против ада,
Ведь и идти не надо.















P. S. Ты не уходишь, ты - перестаешь, как теплый дождь над яблоневым садом.

Геннадий Григорьев



Война умов идет поверх голов
И сразу же касается основ
(лукавых оснований головы),
Которые превыше верований:

Поверхностны, но глубины превыше!

Война умов идет поверх голов
Вот так же, как и дождь идет по крышам
(когда изображаешь ложь,
Что так же между каплями пройдешь,

Всего лишь жестью знаний заслонясь).

И я с тобой не менее лукав,
Как будто бы лаская бархат трав,
Когда овладеваю - лестью,
И снами золотыми изумляю,

Когда в тебе затеплится желание.

Война умов идет поверх голов
И не коснется бездны мироздания...
А после мы сражаемся телесно,
Свои тела переплетая тесно!

Как бы желая выдавить наружу

(от всех дождей друг друга прикрывая)
Из нас двоих - единственную душу.



















Я полюбил далекие заплывы.
Я полюбил глубокие напевы.
Я полюбил приливы и отливы
Или твою улыбку королевы,

Которую везут на гильотину
(но думает о первой чашке кофе).
Я полюбил народные измены.
Я полюбил природу перемен,

Сшивая будто пушкинские строфы
Все то, что и без нас едино...
Не с тем, чтобы единством попрекнуть,
Но жить отныне просто, как-нибудь.

Что означает: как же мне не быть?
Что означает: не могу забыть.
А если не забуду, то и буду
Отныне совершаться словно чудо

(которого на свете просто нет).
Поскольку существует свет
Настолько же, как и не существует
(вот он и не изменится нисколько).

Моя любовь о том же повествует:

Я полюбил ее, мою любовь,
Поскольку она просто существует.










p. s. поднимаешься и падаешь вниз, как последний на земле снегопад... но опять поют восставшие из... и горит моя звезда - над!

Геннадий Григорьев






Ждет продолжения твоя улыбка.
Пытаемся усовершенствовать МоцАрта
И струны подпилить у скрипки,
Чтоб лопнули посереди концерта...

То есть не просто посреди, а много впереди!

Ждет продолжения твоя улыбка.
Ждет продолжения сердце, что в груди.
Если улыбку попросту стереть,
То сердцу невозможно умереть,

Чтоб грудь о грудь не сталкивалась попусту....

И вот по ягоде я обрываю гроздь.
Ты сладостью исполнена все более и более!
И очень далеко простое чувство боли,
И близко - будто сладостный навоз

Корням шипастой и роскошной розы.

Пытаемся усовершенствовать МоцАрта,
Чтоб воспарил посереди концерта
(чтобы себя как воду распылил
Над высохшею плоскостью природы).

Но я сегодня не хочу награды...

А просто как-нибудь с тобою рядом
Мой путь себя продолжит как-нибудь.




















С утра было люто.
И все же с утра было утро.
Как будто какое-то чудо на день становилось людьми...
Как будто их тень оставляла!

Как будто они от причала

Отталкивались, как сирень,
Которая зацветала, отталкиваясь от весны.
Отталкивается от волны,
Что шла посреди тишины.

С утра было люто.

А после с утра стало людно.
И то, что спало беспробудно,
Как лебедь, на крылья восстало
И плоскую землю едва приподняло
Над плоскостью злой преисподней.

Оставшись живыми сегодня...
Оставшись живыми вчера...
Останутся завтра живыми!
Поскольку и жизнь - только имя,

Для неумения не жить.

И все-таки чудо с утра,
Как завтра или вчера.

















P. S. Я - лютня, если хочется постичь меня, моим залюбоваться телом, ты говори, как говорят о спелом инжире. И преувеличь, не бойся, темноту мою.

Рильке



Стала необходима.
Ты для меня настала.
Стало не обойти

И не пройти мимо
То, что необходимо,
То, что не по пути!

То, что не по дороге,
Если идут лишь ноги
(словно сидят в остроге, некуда им идти).

Как по осени листья,
Рисуя пестрою кистью,
Что происходит с нами,

Если идти ногами:
Будем летать кругами,
Будем происходить.

Ведь мы все еще люди.
Бьются о груди груди,
Или сердца сольются, чтоб о земле забыть...

Если забудем землю -
Не обойдем землю!
И никуда не придем.

Если мы землю помним,
То и собой наполним
И никогда не умрем.














Мимо нас проходят годы.
А ледовые походы
Продолжаются сквозь нас...
Не прервутся ни на вас!

Наши лица на свету.
Как на Чертовом мосту,

Облетают словно листья...
Облетают словно свет...
И вот света больше нет!
Оставляя наготу

И большую пустоту,
Как на Чертовом мосту.

Но до следующей станицы,
Мы проходим как зарница,
Оставляя на пути
Все, что нам не донести

(словно листья облетая,
Ничего не оставляя).

Так идет осенний ветер,
И становится он светел,
Облетая на свету!
Обретая наготу...

Эти листья листопада,
Словно лица без корысти.

Оставляет лица павших
Ветер истины уставшей...
Но летит передо мной
Ветер истины живой:

Оставляя смерти смерть!
Оставляя тверди твердь...
И задержится на час
В лицах каждого из нас.












Пойду, умоюсь, глядишь, повзрослею.
Слезою умоюсь, водою,
Что мертвой зовется бедою
И камнем на шею.

Пойду, оглянусь и, глядишь, посветлею.

Я камень сниму и пойму,
В ладонь положу и уже никому
Его не отдам вместо хлеба
Обломком холодного неба

(он словно замерзший ребенок).

Как в сказке, я мертвой водою
Умоюсь и враз уцелею...
Так видит прищуренный глаз
Созревшую гроздь винограда

(как зерна упавшего града,

Что собраны в теплую кисть).
Пойду и умоюсь, и жизнь
Опять обольется слезою...
А после взлетит стрекозою!

Так видит прищуренный глаз,

Рассыпанный горькой бедою,
Омывшийся мертвой водою,
Взлетая как русские горки...
И собранный здесь и сейчас.








p. s. чтите оболочку, осчастливленную дыханием Бога. и идите: любить - другие тела!

Цветаева







Любит и зверь свое дитя.
Любит и дверь свое открытие
И продолжение свое.
Как будто некое движение,

Что задано и не уйдет
И ни назад, и ни вперед,
Вдруг получает продолжение
И обретает выражение

И просветление лица
(как продолжение гонца,
Что эстафету передал)...
И я в тебе ищу ответа,

Как будто ясного свечения,
Что происходит до рассвета
(когда еще в начале свет)...
Когда его в помине нет!

Но имя - произнесено.
Но время - словно бы окно,
Которое уже открыто,
И свет в него вот-вот проникнет...

Любит и зверь свое дитя!
И человек произойдет,
Словно забившийся родник!
Вот так мы любим этот миг,

Открывший будущее нам,
Но нас в него не допустивший.


















Есть плоть души.
Есть пот ее и кровь,
И слезы, и любовь одной души,
Когда соприкасается с другой

(сплетается рукой или ногой).

Или когда они еще подходят,
И только взгляды бродят друг по другу
(как будто бы губами поцелуи
Воздушные, к которым не ревную)...

Бездушные, что движутся по кругу,

Планеты прикасаются друг к другу,
Только когда сойдутся их орбиты...
И разлетятся, вдребезги разбиты,
Слепые беззаконные кометы!

А если вдруг от солнца дует ветер,

Кометы распушат свои хвосты...
И ты на них посмотришь с высоты
Одной своей души или другой
(нагой своей души и не нагой),

Уже одетой в плоть моей души,

Уже проникшей в кровь моей души
И узнающей всю мою любовь.















P. S. Мне ее дали. Море с глобуса в ней запело. Сердце наполнили брызги и пена, сумрак и рыбы из света и тени. Мне ее дали.

раковина




Издалека глядит простая жизнь,
Как с нами происходит смерть простая...
В какой-нибудь из множества отчизн
Издалека глядит простая жизнь,

Как я определю свою границу

(как ты решаешься во мне родиться).
Издалека глядит простая жизнь,
Какой тебе случится пробудиться
И прикоснуться изнутри ко мне...

И с нами происходит смерть пустая!

Сначала происходит в вышине,
А после заберет пустую жизнь
(в какой-нибудь из множества отчизн
Оставив жизнь невиданно простую)!

И я тебя нисколько не ревную,

Поскольку ты во мне заключена
(как в берега волна и свет в окно)
Уже давно, поскольку до рождения
Ты выбрала меня для пробуждения.






















Состоит из тонких материй:
Соловьиных сладостных трелей,
Выражений радостных лиц,
Головы бесподобных кружений

Или прочих воображений...

Происходит с полетом птиц,
Приподнявших тебя на крылья!
И когда бесполезны усилия
Разбежавшихся рук и ног

(и с тобою размежевавшихся,

И с тобою навек расставшихся
Проторенных тобой дорог),
Ты наполнен уже как вымя:
Из тебя истекает млечность,

И с тобой происходит вечность.

Ну а я добываю хлеб,
Когда я прихожу в твой хлев,
Чтобы попросту подоить...
А потом молока испить

Посреди этих грубых мистерий,

Когда я в мир тонких материй
Погружаю свои губы.



















Как неоформленная мысль,
Я здесь, но половиной сердца.
Как неоформленная жизнь,
Теперь мы примеряем лица,

В которых довелось родиться.

В котором довелось смеяться
И разрыдаться довелось...
И глобус, что земную ось,
Вокруг которой обращаться,

Вдруг научил перемещаться!

Теперь мы примеряем лица,
В которых половины сердца
Ищут другие выражения
И невозможного сложения

(которое один в один).

И я себе не господин,
И ты себе не госпожа...
Ведь мы родились для кружения
Всех этих бесконечных лиц

(как будто перелетных птиц),

Пока тебя я не найду
И полностью не совпаду.










p. s. я удалился не только от людей, но и от дел, прежде всего - моих собственных, и занялся делами потомков. для них я записываю то, что может помочь им.

Луций Анней Сенека






Если талантливый дурак
Не разбирается никак
(не продвигается ни в чем),
Помимо собственных талантов...

То я являюсь дилетантом!

Как водомерка на воде,
Не кану в воду кирпичом,
Но ведаю о глубине
И ведаю о вышине...

И подтолкну тебя плечом,

Чтоб ты меня переступил,
Найдя пределы моих сил
И выйдя за мои пределы
(ибо пределы не твои).

Но есть одно простое дело,

Что выше наших разумений,
Умнее наших неумений:
И даже истины вернее...
Я говорю о песнопении!

Оно сродни большой любви:

В ней все пределы - не твои,
И все пределы - не мои.






















Цыганка звука мне гадает.
И плоть души моей витает
В ее различном вероятном,
Что начинается обычно:

По клавишам легко ступая голосом.

Мы проживаем симметрично
С обыденным потусторонним
(как будто бы, живя в одном вагоне,
Мы просто перейдем в другой вагон

К невероятному привычному).

Цыганка звука мне гадает.
И плоть, и кровь как будто тают,
Мне оставляя лишь любовь...
И для любви предоставляя

Недостижимый прежде мир!

По клавишам легко ступая голосом,
Нисходит снег на вспаханную полосу.
А на снегу стоит кумир,
Который я ниспровергаю,

Поскольку душу предлагаю:

Одушевляя плоть и кровь,
Даже любовь одушевляя.














P. S. Благодаря стихам и генам я остаюсь аборигеном своих гранитных берегов.

Геннадий Григорьев





Когда я вижу свои мысли
Пришедшими к овеществлению.
То я прошу у них прощения
За то, что слаб в одушевлении.

Когда я вижу свои мысли,
Я понимаю, что я раб
Обычных слабостей своих,
Которые я перечислил,

Но не запомнил ни одной
Идущими из боя в бой...
Ведь я запомню их грядущими:
Такими, как могли бы стать.

Когда я вижу свои мысли,
Я позволяю им летать,
Перелетая над болями,
Как над цветущими полями.

Поскольку не болят цветы,
Я вижу чудо красоты
В одушевлении моих мыслей...
Которые я перечислю,

Но не запомню ни одной.

Одушевляя их собой,
Я вижу будущие мысли.

















Плачет моя душа.
Плачет слезами души.
Плачет под небесами,
Что небеса души

Кажутся миражами.

Плачет моя душа.
Плачет в такой глуши...
Плачет над чудесами!
Плачет и без чудес!

Словно над витражами,,

Мимо которых свет:
Плачет она как ангел,
Плачет она как бес...
Плачет, что ее нет!

Плачет, что она есть!

Плачет она как факел,
Что задымил и угас,
Или что засветил...
Или пустился в пляс

В мире, который здесь, в мире, который сейчас!

Плачет, что она - инь.
Плачет, что она - ян.
В мире, который трезв,
Плачет, что ею я пьян.

Плачет как море трав или ветер удачи...

Плачет, что много значит
И ничего не значит.














Невыносима любовь однодневки.
И невесома любовь однодневки.
От пробуждения и до ночевки
Зыбкое тело-сложение.

Зыбкое сочетание,
А потом вычитание
Сладкого телу служения.
Сладкого щебетания

Птиц в поседевшей кроне...
Словно в ночное кони,
Спутанные копыта,
Грезят о той погоне,

Коей они разбиты!
Коей они кони,
А не овцы в загоне
Или прошлые лица...

Невыносима любовь однодневки.
И невесома любовь однодневки.
Будем же так любиться:
Словно бы что-то пошлое

Полнится настоящим.

Как медовые соты
Солнышком восходящим.





















Одна ли женщина, другая или третья,
Она всегда одна, поскольку нет другой.
Одна ли жизнь, другая или третья,
Я прихожу и ухожу нагой,

Поскольку только так приходят дети

(из жизни в смерть или из смерти в жизнь
Отталкиваясь вовсе не ногой).
Ведь мы с тобой одни на целом свете,
Один ли я с тобой или другой:

Ведь мы недосягаемы рукой.

Рука или нога, и нагота
Сродни единственно - передвижению.
Сродни единственно - как приближение
К тому, что оставляем за чертой

И что не заберем с собой...

И что приобретаем, преступив!
Ведь с нами происходит миф,
В котором мы герои-полубоги:
Мы встретимся с тобою на дороге,

К которой прикасаемся ногами...

Но ты недосягаема руками,
И только нагота владеет нами.









p. s. ангел и муза нисходят. ангел дарует свет, муза - склад (у нее учился Гесиод). золотой лист или складку туники в лавровой своей рощице поэт берет за образец.

Лорка