Несколько писем

***
Только тебя не могу забыть, Инна! Звякая монетками в кармане, лежу на своем старом диване, и вспоминаю о тебе. Обычно это бывает в субботу, когда у нас банный день. Намоюсь до темна, напарюсь до смерти, хоть выноси нагишом на улицу, а потом и домой прихожу. Ложусь на диван, звякаю монетками - и снова, снова тебя вспоминаю.
Как ты там?.. Москва... Москва... Какое могучее слово! Как много в нем сокрыто неизвестного! Слышал кое-что про нее, когда Анисий (сосед мой через три дома по правой стороне, да ты, наверно, помнишь) про нее рассказывал на пригорке. Слышал - а не поверил ему... один хрен... Любит этот аспид несусветный добавить кой чего, что не может быть на самом деле... Другие верят, а я ни почем. Хотя знаю, что был он в Москве. Говаривал, что червь подземный там ездит, колесами по железным палкам скребет, скребет, затормаживает, двери открывает, людей выпускает и обратно впускает. Река людей, говорит.
Господи... свет мой... Инна, да правда ли это?.. Бывает ли такое всуе?.. Чтобы червь железный, да еще подземный такое дело делал на российской земле?.. Брешет... черт старый...
Вчерась бывал на Кругах. Озеро обмелело вовсе. Берег позарос мхом, кое где повылазили мелкие водянистые цветочки. Посидел у берега; бросал камни в воду и наблюдал, как камень делает волну. Красиво все-таки это. Здорово. Волна отходит кругами - по разным сторонам. Сначала крупная, потом все тише и тише, пока вовсе не притухнет, и не настанет ровный водоем. С детства люблю смотреть на нее. Да ты ведь знаешь!.. Помнишь, как бегали на реку босиком? На тебе еще было белое платье до колен. Мне хотелось поднять платье повыше, но я даже боялся посмотреть на тебя. Такая ты красивая! А вот теперича говорю тебе это (про красоту твою великую) открыто, без стеснения и сожаления, потому что скрывать мне больше нечего. Люблю я тебя, Инночка!.. Свет мой неземной, свет небесный!.. И любовь моя чистая, как вешний ручеек - льется, проливается, журчит, веселит, согревает взгляд иноземного путника, в письмах моих отражается... Мне бы только хоть раз коснуться твоей руки, чтобы почувствовать тепло твое, чтобы понять, кто ты есть на самом деле...
Что это я?.. Заладил - словно попугай на ярмарке. Люблю да люблю... Расскажу вот еще что...
На работу ведь я устроился. Да! Очень положительная новость. В нашей деревне особенно работы не водится, но - как говорится - Господь дает тому, кто просит. Молил я Господа денно и нощно - и получил благодать заветную, благодать вселенскую. Теперь истопник, значит, я. И-с-т-о-п-н-и-к. Какое красивое русское слово, не правда ли?!. В местной церквушке. Сутки через сутки. График для меня самый, что ни на есть, подходящий, потому как сплю я мало и редко... Так вот и дела мои пошли вверх. Раньше только огородом питался: картофель, лук, морковь, свекла, соленья да варенья, а теперь вот вдобавок еще за месяц три с половиной тысячи (в рублях) получаю. На все мне хватает в избытке. И это здорово.
Пишу тебе это письмо, а сам любуюсь на себя в зеркальном отраженье. Улыбаюсь. Пимы на мне новые, кафтан наутюженный, с красной оторочкой и русской тесьмой. Все куплено на базаре - три дня тому назад.
Вроде все основные новости тебе рассказал... Да и признаньем своим поделился - уж не в первый раз. Время будет - приезжай домой. Погости у Свеклухи, да и в гости заходи. А желание будет - строчку мне черкни... Что у тебя да как, чтобы знал я для порядка... так сказать...
Целую тебя в обе щечки, потому как в губы целовать не велено - не муж я тебе.
Вечно любящий тебя, Амвросий.
P.S.
Да, и еще забыл сказать... Вернее, спросить. Неудобно мне сие спрашивать, да - видимо - выбора нет у меня. Сердце мое волнуется, тревожится, спать мне ночами не велит... Только про тебя думаю, свет мой Инночка!.. Тебе все мои письма, звуки, стенания... Нет в моем рассудке иной женщины; только ты во мне живешь. Знать хочу: замужем ли ты?.. Есть ли возможность у меня (ах, даже и не знаю, как закончить вопрос!..) быть с тобой, любоваться тобой, слушать ночами твое сердцебиение, и нюхать, нюхать твою шелковистую кожу!..
Прости меня, ради всех Святых, за такую прямоту... только, видимо, нет у меня другого пути, да и времени, чую, мало совсем осталось. Время идет... Годы летят... Уже четыре года прошло, как ты покинула здешние места, а я все маюсь... маюсь...молюсь... Может, зря все это?..
Ну - прощай, прощай!

***
Деревня была небольшой, домов на пятнадцать. Зато все дома сделаны добротно: рубленый каркас из массивного кругляка на бетонном высоченном фундаменте. В один год строились - всем миром, всей деревней, по очереди. Сначала одному, затем второму, и так далее. Быстро управились - за три с половиной месяца. Дом Амвросия оказался последним в очереди, на самом краю деревни. Дальше - только поле и лес. Хотя и все по справедливости, без обиды житейской. Тянули жребий - все как полагается. Амвросий вытянул бумагу и загрустил. Но потом - ничего, привык.
Жил он один одинешенек, ни детей, ни дохлой собачонки. Все по правилам. Читал церковные книги, молился на ночь пред иконою, что висела в углу комнаты, да и спать ложился в холодную скрипучую кровать. Так проходили вечера. А день настанет - работа. Другой день - огород. Так из года в год - много лет. Привык Амвросий к укладу своему, и менять его не хотел, потому что все устраивало его в своей жизни. А жениться не сумел - дак это бывает! Случается.
Невест в здешних краях мало. Вообще людей мало, потому как отдаленные районы от основной цивилизации. Сосед Митяй в город ездил, за две тысячи верст в один конец, чтобы жениться. Ехал долго, долго жил в городе, возвращался - тоже долго, а приехал ни с чем, вернее, ни с кем... Развел только руками. Не нашел, говорит. Погрустил, поплакал в подушку, попил вдоволь водочки русской из запотевшего графинчика, да и дальше жить стал - один.
Амвросия в деревне не любили. Странный он был мужик. Ни тебе привет, ни тебе здравствуй!.. А просто пройдет мимо, даже не поздоровается. Только голову свою темноволосую ниже обычного склонит к земле, прищурится.
"Хитрый он, шалопутный", - говаривали бабы про него меж собой на базаре.
А он и знал, что говаривали, да только вовсе не обижался. И виду не подавал.

Однажды к ним в деревню приехала делегация из районного центра "Верхний Путь". Все мужики - деловые, в лаковых туфлях и черных строгих костюмах, но без галстуков. Походили, побродили, поглядели, потолковали, умно кивая головами, - и решили построить клуб. Один из делегатов - тучный высокий мужчина с густыми рыжими усами, подкрученными на краях - к концу дня вышел к народу, и грубым голосом произнес:
- Вам нужен клуб. Культурной жизни у вас тут никакой, поэтому и разлагаетесь... Будет клуб - будет веселье, и культурная программа... Деньги мы выделим, лес привезем, металлочерепицей, саморезами, инструментом обеспечим... Нужны мужики, желающие поучаствовать в этом благородном деле. Есть такие?.. - делегат улыбнулся кривыми зубами.
- Е-е-е-с-т-ь, - закричал дед Демид.
- Сиди уже... старый хрыч, - промолвила одна баба.
Постояли. Помолчали, глядя друг другу в глаза.
- Ладно, - продолжил делегат, - нет желающих... значит... будем привлекать принудительно. - Мужик достал из внутреннего кармана пиджака бумагу, свернутую вчетверо, натянул на нос очки, и начал внимательно вглядываться в написанное. - Так-с... дома построить сумели, сумеем построить и клуб... По нашим расчетам, в деревне проживает двадцать мужиков. Сил вполне хватит, даже в избытке. Ну что - возьмемся за это дело?
- Я против, - прозвенело в воздухе.
- Кто против? - глядел недоуменными глазами делегат.
- Я.
- Это Клиховский... Амросий... - указывала пальцем баба.
- Почему против? - спросил делегат.
- Мне не нужен клуб.
- С чего бы?..
- Дел и так невпроворот. Работа, огород. Я не буду участвовать в строительстве клуба.
- Ладно, - резюмировал делегат.
На этом и разошлись.
 
На следующее лето поставили клуб.
Шикарный получился, вычурный... Фасад украшали искусные мастера - резчики по дереву. Местные мужики изладили высоченное крыльцо. Ставни приделали разноцветные, разукрашенные. На коньке примостили деревянного петушка.
Не обманул делегат - помогал как только мог!.. И материалом, и людьми. Все получилось к намеченному сроку. Отмечали всем миром завершение строительства. Ленту алую перерезали, водку пили и закусывали, наливали, добавляли, тосты славные произносили, землю пыльную сапогами топтали, плясали... До самого утра плясали... Хорошо было тем, кто был...
А были все, кроме Амвросия.
Только он и не грустил по этому поводу, потому как был всегда тверд в своих решениях. Сказал нет - значит нет! И по-другому быть не может.
Слышал он, стоя задницей к солнцу поперек грядки с морковью, как улюлюкали люди, как смеялись и шутили, как балагурили; слышал пьяный голос делегата усатого... Все слышал, а решения своего все равно не поменял... И не пожалел о содеянном...

***
 Конечно, в жизни радостей мало было. Просто быт, просто серо-белые деньки, слагающие недели и месяцы, как карты карточную колоду. Но и на том спасибо!..

Амроша долго не мог успокоиться после того, как подошел к своей желто-синей калитке и отворил крышку почтового ящика, висевшего на ней. Бросил он привычный отлученный взгляд в темное отверстие ящика, думая, что все как всегда!.. Пусто. Но - не тут то было. Взволновался Амроша, потому как во глубине железного корыта белел конверт прямоугольной формы. Вынул он конверт, взглянул на лицевую оболочку, - и чуть не повалился на землю от удивления.
"Не может быть!" - произнес он.
На конверте в графе от кого было написано аккуратным, знакомым - наклоненным влево - почерком: Москва, что-то еще, Протасова Инна.
"Просто не может быть!.." - повторил Амвросий.

Это был ему ответ. Такой долгожданный ответ. Четыре года он волновался. Четыре года не имел смелости написать даже одной строки. Четыре года он думал, думал, раздумывал! Утром просыпался - думал о ней, спать ложился - думал о ней, бросал дрова в печь церковную - думал о ней, копал картофель взращенный руками изработанными - думал о ней. Каждый день сопровождался думой о ней, и это было ему в кайф. Прекрасно. Прекрасно! Но - настал день, когда чаша ожидания опрокинулась, и он решил сделать самое страшное дело!.. Взял перо, заточил коготок, открыл чернильницу, достал пергамент из поставца старинного, - и аккуратно вывел первые буквы своего письма. Он ни на что не надеялся, но просто выписывал формы букв, составляя их в слова.

Теперь пальцы его рук снова тряслись. Он вскрыл конверт, достал листок, и начал читать ее ответ:

"Здравствуй, Амроша!.. Благодарю тебя за нежное письмо твое. Скажу откровенно, взволновало оно меня до самой глубины моего сердца. Не стану скрывать - я знала, что ты в меня был влюблен...Да, влюблен... И как это было давно?!. Прошло уже целых четыре года. Но я приятно удивлена тем, что ты продолжаешь помнить меня. Любить. Право, это великая вещь, крайне редко встречающаяся в современном озлобленном мире.
У меня все по старому. На следующий год буду заканчивать институт. Дел невпроворот. 
Скажу одно: прав был дядя Анисий про червя подземного. Есть такое чудище на земле русской. В Москве оно обитает, в Петербурге есть, в других городах тоже... Метро зовут его. Как нашего Петро - только на букву М. Не обманул тебя Анисий. Кстати, привет ему от меня большой и низкий поклон до самой землицы. Свеклухе тоже привет, тетке Прасковье пламенный привет, отцу  Артемию, почтальону Степке, пастуху дяде Архипу, Сергею Евлампичу, деду Демиду... Жив он еще?.. Всем, всем огромный привет. Даст Бог, приеду на следующий год - когда закончу учебу. Погощу с месяц. Ягод наемся до сыта, да грибов вдоволь наберу...
Большая Москва, огромная!..И цены здесь тоже не маленькие. Денег мне хватает только-только. Поэтому приходится экономить на всяческих мелочах. И на еде тоже... Тятя высылает, но этого не всегда хватает. Люди все злые, озабоченные... Идут вперед, глядят только под ноги - и больше никуда. Ни с кем нельзя просто так поздороваться. Молчат.
А в остальном - все хорошо у меня. То, что ты нашел работу в деревне - рада за тебя. Искренне рада. Деньги по здешним меркам, конечно, крохотные, но ведь и это тоже деньги. Да и наша деревня - не Москва! Верно ведь?!.  Цены у вас совсем другие, да и потребности, по правде сказать, тоже. Плюс - у тебя свой огород, а - стало быть - все свое имеется. Здесь это зовется экологически чистым продуктом, и денег не маленьких стоит. Так что, Амроша, живи и радуйся жизни своей. Читай книги. Молись на икону. Гуляй в лесу. К Свеклухе почаще наведывайся. И... меня не забывай...
Честно говоря, не хотела отвечать на последнюю часть твоего письма. Свернула листок, наслюнявила конверт... но потом передумала... Обратно вскрыла, вынула... Нечестно это получится. Знаю ведь, что будешь ждать самой главной весточки, самого важного слова... Хотя и глупо все это, несвоевременно. Да и достойна ли я твоей Любви?.. Твоей чистейшей на всей земле Любви?!.
Таких, как ты, мужчин мало!.. Мужчин много в Москве, но таких, как ты, я не встречала еще...

 Расфуфыренные прически, красивая одежда, высокие манеры, горделивый тон - этого всего в избытке. Но - нет самого главного для меня!.. Души. Души в них нет!
 Спрятали они души свои под дорогие костюмчики, а тела - под тонированные стекла автомобилей (это такие железные банки на четырех колесах).
Но это я так - к слову.

Посему отвечу я нижеследующее (словно как документ официальный оформляю - смешно, право!):
приятен ты мне, Амвросий, и душой, и телом. И глаза у тебя красивые, словно магнитные. Хорошо с тобой, спокойно. Есть у нас и общие темы для разговора, и дела найдутся. Только времени не отменить, но и не унять вовсе... Это радует чрезвычайно!.. Жизнь покажет, что будет дальше, - и как действовать нужно. Целый год впереди. Приеду - там и поговорим.
Пока больше ничего не скажу.
Целую в щечку. Инна Протасова."


***
Луч солнца неуверенно пробивался сквозь оконное стекло, освещая икону, поставец, кровать, стол, чернильницу, алюминиевую бочку, объемом 33 л, горшок для ночного опорожнения в зимнее время, книжную полку, приколоченную гвоздями к стене, книги.
За окном стояло лето. Июль месяц наводил свои порядки, радовал взор. Все в округе цвело и благоухало. Хоть выйди на улицу - погулять, а хоть и дома сиди, да в окно гляди - любуйся краскам бытия и света!..
Амроша несколько раз прочел адресованные ему строчки. Взялся за сердце и откинулся назад. Он сидел на стуле. Теперь его взгляд был устремлен кверху, в беленый потолок комнаты; и имел выражение радостное и даже возвышенное.
"Все хорошо", - промолвил вслух Амвросий.
Ему хотелось летать и петь, потому что большего счастья на земле он еще никогда не испытывал. Это было словно во сне!.. Он ущипнул себя за запястье, замер - на секунду. Боль, легкая боль отдавалась в мозгу с силой нажатия! "Значит, точно не сплю", - закричал Амвросий, и сорвался с места. Он прыгал от радости, как ребенок... Сбивал с места вещи, разбрасывал предметы - и все это было от внезапно наступившего Счастья. Он даже не предполагал, что такое возможно, что такое существует на самом деле.
"Она не сказала нет", - вновь закричал он. И этого было уже более, чем достаточно.
Он подошел к отрывному календарю. На нем значилось 17 июля. "Этот день я запомню на всю свою жизнь. Это лучший день из дней", - сказал Амвросий и зарыдал.
Настроение его менялось с каждой секундой. Прыгало, скакало, как гончая лошадь; и он истово хотел, чтобы такое состояние его продолжалось как можно дольше.
В дверь постучали.
Поначалу он не услышал стук, но - спустя некоторое время - стук повторился, усилился. Амвросию стало не по себе, неуютно. К нему редко наведывались гости, да он и не привечал их шибко. Не радовался их приходу.
- Кто там? - тихо спросил он.
- Я это. Я. Амрошенька. Открой!.. - за дверью звучал женский голос.
- Хоссподи!.. Принесла нелегкая. - Он отворил дверь. - Заходи! Что стряслось?..
- Амроша, пусти. Дай отдышаться, - женщина села на лавку, вытирая слезы кончиками белого платка, надетого у нее на голове.
- Вот... вода... вода... вода,- затарахтел он, зачерпывая ковш из бочки.
Женщина на секунду замолкла. Она жадно выпивала предложенное питье, при этом время от времени шмыгала носом.
- Горе ты мое, - добавил Амвросий. - Ну все? Все!.. Теперь рассказывай, что стряслось? Почему слезы?
- Все как всегда, - ответила женщина.
- Бьет?
- Бьет. Бьет. Больно бьет. Как напьется - так бьет. Убить бы паразита!.. Ребятишки голодные в доме... не пускает...меня,- женщина снова зарыдала.
- Ну все. Перестань. Слезами не помочь тут.
- Помоги, Амрошенька, миленький. На тебя надежда только...
- Чем же я могу?
- Засади.
- Кого?
- Его.
- Свят. Свят. Свят, - перекрестился Амвросий. - Да ладно ли с тобой? Все ли так? Как же можно - чтобы живого человека?.. За-са-ди-ть... Тьфу!.. Даже выговорить боюсь.
- А мне что прикажешь?
- Терпи. На то она и жена. Законно. Сама соглашалась.
- Успокоил!.. Умеешь поддержать в трудную минуту. Я ж на что соглашалась?.. На любовь да на ласку, а он мне что?..
- Такая у него, видать, ласка...
- Тебя бы так... сволочь...
Женщина со всего маху бросила ковш на пол - так что брызги воды посыпались по всем сторонам избы.
Вышла вон, хлопнув от души дверью.
- Ну и славно! - произнес Амвросий. - Устал что-то я. Переволновался. Надо бы вздремнуть.


***
Многие думают о том, что же такое на самом деле Счастье!..
В воздухе витает смысл лета, а я до сих пор не могу понять разрез твоей юбки.
Оглянись вокруг - мир прекрасней, чем цикламена на бетонном подоконнике. В доме запах резеды и мяты; чайник кипит на электрической плите, шипит, у-у-у-кает, выкидывая из нутра непрерывные потоки горячего пара. Ничего особенного не происходит. Читаю. Люблю уединиться и посмотреть на мир иными глазами - без зависти, без порока и, может быть, без излишних прикрас.

На работе - только люди. Говорят или молчат. Все одно и то же. Не сокрыться. Не заплакать. Не уйти в себя.
Только редкие всполохи эмоций заставляют жить дальше, поджигая новый интерес к завтрашнему дню. Большинство людей - зомби. Автобус едет по городу, по раскаленному черному-черному асфальту. В автобусе сидят зомби. Зомби смотрят только перед собой - и никуда больше. Взгляд влево, взгляд вправо - и ты уже не зомби! Это опасно. Выпасть из стада - означается покатиться в пропасть. Не дай тебе Бог!.. Очевидно, зомби придут на работу, где их будут ждать другие зомби. Зомби пожмут друг другу руки. Хорошие зомби!.. Начнется рабочий процесс зомбификации, вследствие которого выявятся дополнительные зомби. И это правильно... План выполняется.
Мир выглядит болезненней, чем оказывается на самом деле!..
В глухой деревне спит Амроша.
Сон его легок, как гусиный пух пахнет. Слева от его дома четырнадцать домов и один новый клуб, справа - поле, лес, озеро, раздолье... Иди, погуляй с девчонкой за ручку. У нее коса до пояса, а в косе заплетена фиолетовая лента, которая развевается на ветру... Ты можешь побежать за лентой. Она обязательно развяжется и выскользнет из густых русых локонов - и тогда лови! Лови!.. Это и есть твое Счастье.
Потом обнимешь девчонку за талию. Поведешь на опушку леса. Только не делай ничего похабного, потому что похоть приводит к разрушению больших чувств. Все случится само собой, когда настанет заветный час, когда придет время. Надо только научиться ждать. Не теряй терпения. Закаляй себя. Помни. Борись.
Однажды - это было в пионерском лагере - я полюбил девочку. Она была на год старше меня. Ее глаза излучали изумрудный цвет, поэтому я не мог в них глядеть. Я прятался, дрожал, боялся. Наверное, она заметила меня. Но, скорей всего, ей рассказали про все ее подруги. Такие болтливые сороки!.. Они долго смеялись надо мной, стоя на крыльце барака, показывали на меня пальцем и зазывали других мальчишек - тоже посмеяться. Поначалу я расстроился, давя на самоиронию - (как это обычно со мной происходит в таких случаях) - но потом взял себя в руки, и твердо сказал: "Нет. Не бывать власти Женщины. Не пойду на поводу. Не подчинюсь и не унижусь, а буду самим собой... И будь что будет..."
Прошло некоторое время - я продолжал ее избегать, а она и ее подруги продолжали смеяться надо мной. Меня это не задевало. Как с гуся вода!..
Прошла неделя. Дело было в субботу, на вечерней дискотеке. Она подошла ко мне и - во вред всем завистникам и сплетникам - пригласила меня на танец. Ее глаза по-прежнему излучали изумрудный цвет, но мне было уже не страшно в них глядеть. Наоборот - в них я нашел свое отражение, и я нравился себе именно таким... Вот такая счастливая история!..
А в вечернем небе звезды загораются по мановению невидимой руки. Мы ушли вдаль - копать копоть. У лесистой межени меж ребер посажен жженый папоротник. Я потянул за ветку - и она хрустнула, прогнулась; тогда я схватился за ее стан. Она улыбнулась мне в ответ... Так хорошо на душе, ветрено, свежо.
Один раз ходили на пляж.
По левую руку в вышине горело круглое солнце, обжигая падающими лучами рыхлые тела туристов. Кругом было много народу - что даже не хотелось никого замечать. Ты стелила покрывало на песке, а я молча стоял и смотрел на твои неторопливые телодвижения - по ощущениям будто рыбак, выжидающий свою золотую рыбку. Вязко!.. Ты сгибала колени, медленно приседала, чтобы расправить углы матерчатого лежака, а я ждал, ждал, ждал, но и в то же время молил о том, чтобы ты двигалась еще медленней... Я не мог наглядеться на тебя! Наконец, все закончилось. Ты легла, застывши в полуулыбке, нарочито оставив мне один край - как будто спасительный круг в открытом океане для одинокого утопающего. Даже смешно. Наверное, ты гадала о том, что я стану в таком случае делать, а сама желала лишь одного: чтобы я тебя понял. А я, в свою очередь, не хотел ничего понимать; мое сердце стучало, как железный маятник, а душа была, как выделанная мойва. Дрожь по телу бегала, передавалась от одного члена к другому от возможности первого телесного прикосновения. Я снял футболку, шорты, сланцы, оставшись стоять в одних плавательных трусах; нервными руками играл резинкой трусов... А ты лежала с закрытыми глазами, молчала и ждала.
Вдали от нас, на берегу реки, играли дети.
Я на секунду представил себе, что у нас тоже могут быть дети, и тут же рассмеялся от такой скоропостижной мысли. Просто - больше нечего вообразить!.. Ты попросила лечь рядом. Я лег. Мы осторожно соприкасались руками и глядели в крупитчато-синее небо, на проплывающие мимо перистые облака. Иногда легкий ветерок поднимал желтый прибрежный песок, и он попадал мне в глаза. Я щурился, а ты только тихонько посмеивалась надо мной, лежа в темных солнцезащитных очках, которые спасали тебя от мелкой пыли.
- Ты счастлив? - спросила ты.
- Да, - ответил я. - Какого счастья можно еще желать на земле?..
- Это самое главное... что ты счастлив. Зря я так делала?
- Как?
- Смеялась над тобой. Это от недопонимания и глупости. Я жалею...
- Я прощаю...

***
Не прошло и дня, как я снова взялся за перо. Дорогая, нежная моя Инночка! Послание Твое чрезвычайной силой возбудило меня, тронуло. Проснулся посреди ночи и долго смотрел в кромешную пустоту, будто пытался вычленить из нее часть света. Слышал собственное учащенное сердцебиение...
Ничего не могу добавить к твоим словам, как ничего не имею права просить у тебя. Ты пишешь, что нужно подождать всего один год, когда я рассчитывал на целую вечность. И это для меня великая благодать - такое обозримое будущее... А тетка Прасковья говаривала, что темно оно, туманно... Видать - набрехала. Да и теперь я наверняка знаю, что будущее может быть обозримым только для тех, кто может его сопоставить с понятием счастье. Остальное - не имеет значения.

Потом, уже к рассвету, пришли стихи, но мне лень было подниматься с кровати, чтобы записать их. Осталась самая малость...
Только смысл сказать пару фраз - обойдись!.. Я в числе иноходцев, как дерево, вырубь. И в своем микроблоге про тяжкую жизнь расскажу обо всем неизвестному миру. В моем слоге останется легкая хмарь, непонятная людям - и боль от потери. Как ребенок, читающий синий букварь, ты прочтешь и промолвишь из сердца: не верю!..
НЕ ВЕРЮ - какое сильное слово.
Кажется, неплохо звучит. Хотя, конечно, тебе судить.
Только стихами могу выразить свои чувства. Уверен, что стихами разговаривают Боги. Значит, и  в нас - простых людях - есть что-то божественное. Не правда ли?..
К утру небо сделалось ясным, и в мое окошко пробился густой свет.  Нескончаемая скука тянет к тексту слов, как будто каменщик готов к кладке кирпичной стены. Кирпич - слово, стена - текст. Сначала листал "Каренину", начал читать где-то с середины, но тут же сбился с сути повествования, потому что думал о том, что хочу поскорей ответить тебе. Добрая, милая, далекая моя Инночка!.. Как же прожить предстоящий отрезок времени - до следующего лета? А может, махнуть на все рукой, да и приехать к тебе в гости? Вот так - как снег на голову летом!.. Шучу, шучу. Кому я нужен в златоглавой Москве, да и найду ли я тебя в ней? Остолбенею. Энциклопедия пишет, что в ней гнездится десять миллионов человек, а я теряюсь при виде двух. Неуверенность и внутренний страх неизвестно перед чем мешают мне жить. Трудно. Только с тобой могу поделиться всем, что во мне есть и что есть у меня (даже самому смешно от последнего). Надеюсь, что положительного гораздо больше, чем отрицательного, - хотя на что и с какой стороны посмотреть...
Снова закурил. Едкий серый табачный дым разъедает мои легкие. Самосаду нынче наросло, что в Голландии красных роз. Не для себя сажал, а все одно рука тянет самокрутку в зубы. Хворь да и только.
Дед Демид живой, слава Богу. Бранится на всех.
Больше не знаю, что сказать, а все равно охота замарать белый лист - словно ты рядом! Словно разговариваю с тобой, ощущая твое ровное теплое дыхание.
Господи, да дозволено ли мне такое говорить?.. Не могу удержаться.
Хочу для тебя ухватить хрустальное слово, как за ножку муравья, но грубые, черствые руки мешают это сделать. Говорить о денном - скука непролазная, нести высокое в свет - истинное наслаждение. Я люблю тебя. Такие простые три слова из десяти букв, в которых заключена вся основа жизни.
Теперь буду ждать твой ответ, хотя сам ничего не произнес.
Ну да ладно. Пока. Пока.


***
Здравствуй, Амвросий!
Письмо твое получила с опозданием в пять дней. Могу сказать, что оно было содержательным.  Спасибо тебе.
Ничего страшного в том, что слог гол. Временами затейливость разламывает мозг, превращая простое и ясное в заумь. К счастью, это проходит. Желательно - делать физические упражнения по утрам, а курить - брось. Сегодня - в стирке. Полная корзина грязного белья, а автоматическая машинка пошла на слом. Буду делать дело на руках.
Вчера встречалась с лучшей подругой. Так, ничего особенного - посидели в кафешке неподалеку от Чистых прудов (хотя зачем я называю имена собственные?), да и разошлись по домам. Она мне про куму, зятя, брата, да свата, а я ей спокойно отвечала про велосипед, потому что не привыкла доверяться про свою семью даже лучшей подруге. Лишнее это.
Вечерами изучаю предметы учебы до мелочей - в общежитии больше делать нечего. Нищета. По утрам варю картошку на кухне - не отходя от газовой плиты. Утащат.
Хотелось бы чаще бывать в музеях, чтобы отрываться взглядом от серой реальности и радоваться цветам красивых красок, но время и деньги решают обратное. А я не унываю, потому как уныние - это грех.
Теперь всю ночь сплю с открытым окном, чтобы ощущать дуновение легкого ветра и свежесть утренней росы. Прохлада поступает через окно и тихонько щекочет мои пятки. Что значит благодать!.. Давненько не писала прозу в письмах, поэтому так сложно формулировать свои мысли. Когда с кем-то о чем-то говоришь - даже и не думаешь, потому что смысл беседы прост и ясен, но с тобой - это совсем другое дело. Тем более - в письме.
Сегодня утром у меня случилось одно маленькое несчастье (происшествие) - даже не знаю, как его нужно трактовать. Во время завтрака случайно махнула рукой и задела стеклянный стакан, стоящий на краю стола. Упал на пол и разлетелся на мелкие осколки. Другой бы сказал: "Обычное дело", - а я и не знаю что думать дальше, потому что редко со мной такое случается, а если и случается - то не просто так, а к какому-нибудь событию. По крайней мере, я так считаю... и есть веские причины и основания.  Вот, теперь сижу за тем же самым столом, убрала подальше всю стеклянную посуду, жду - когда же начнется... А оно все не начинается!.. Может быть, здесь все дело в тебе, и в твоем первом послании; и нить судьбы предупреждает меня о чем-то?.. Знать бы наперед, что там случится! Хоть бы хорошее...
Честно сказать, я сбилась с курса, и душевное равновесие мое потеряно - и, кажется, надолго. Воздух сух. Концентрации - ноль. В метро месят как тесто - особенно по утрам. Стою всегда у дверей, потому что не уверена в том, что смогу выйти на нужной станции, а люди - не пожалеют. Смотрю на маршрут движения, указанный на светящемся табло, считаю станции, а на самом деле - просто пытаюсь отвлечься, чтобы не сойти с ума... "С чего?" - спросишь ты. Думаю, тебе так сразу и не понять. (Прости, Амвросий.) Здесь совсем другая жизнь. Чтобы излить на бумаге ее истинное состояние - требуется недюжинный литературный талант, которого у меня, к несчастью, нет. Маета одна кругом; куда не подойдешь - очередь, а люди не радуются друг другу, потому что много, много их, то есть нас...  Как это ни странно, чем больше вокруг людей, тем более человек одинок. Только сейчас начинаю понимать эти слова. В большом городе пахнет самоубийством, поэтому хочется убежать из города в деревню; в деревне пахнет тоской, поэтому хочется вернуться обратно в город. Зачастую человек сам не знает, чего именно он хочет...
Стих мне твой совсем не понравился. Черствый и чересчур надуманный. Ко мне приходят разные строки - в основном, когда хорошее настроение - но я совершенно не умею рифмовать. Получается "слон - гном", даже самой смешно. А поэзию я люблю; мне больше нравится слово поэтика, потому что звучит более интимно и тонко. Только не могу назвать каких-то определенных авторов - поэтов... Все зависит от настроения, а оно, знаешь ли, такое переменчивое - особенно, в последнее время. Порой не понимаю саму себя, как будто вышла из-под собственного контроля, или случилось что-то совершенно бестактное и непоправимое. Как ты, наверное, догадываешься, это во мне бурлят эмоции и страсти, эдакая игра женских слов, в которой нет четкой логики и - уж абсолютно точно! - нет ни капли вымысла и смысла. Случается, что и настроение не важное, но сегодня совсем другое дело, - поэтому хочется порхать, порхать, кружиться... Ах, если бы меня видели мои подруги!.. Наверное, это было бы им смешно. Хорошо, что они ничего не видят и никогда не узнают. В этот самый час, когда я почти заканчиваю свое письмо к тебе, в моей комнате светится один-единственный фонарь под абажуром, а в душе - внутри - столько света, что кажется, что совсем не видно, что происходит снаружи. Господи, да здорова ли я?.. Пишу, пишу, пишу эти слова - и, представь себе, я счастлива! Я счастлива! Такое редкое состояние души, как будто кто-то приоткрыл завесу всего тайного в мире, и теперь мне... только мне тихонько шепчет на ушко: посмотри... взгляни... полюбуйся. И я смотрю и любуюсь!.. Боже, как это прекрасно, но и как смешно, - просто становится смешно от увиденного, но не снаружи, а внутри. Там тоже проплывают серо-белые облака, там тоже журчит веселый вешний ручей, там  тоже есть жизнь, и она, кажется, гораздо интересней и загадочней той, что находится снаружи. Быть может, я ошибаюсь?!. Возможно!.. Но это весьма заманчиво. Хочется разобраться, почувствовать, понять, доказать себе правоту или - наоборот - заблуждение.
Знаю, знаю, что тебе не понятны мои слова. Амроша... Так близко мне имя твое... Амроша. Ах, я и сама порой себе не понятна. Сегодня я так чувственно воспринимаю реальность, что завтра буду жалеть об этом. Завтра бы я не сказала то, что произнесу сегодня... Или это только догадки... Как будто под хмельком. Terrible... misfortune... И, думаю, с восходом нового солнца пожалею о содеянном, но будет уже поздно, потому что дала себе слово - отправить письмо сегодня. Зато не нужно скрывать мысли от самой себя, верно ведь?..
Больше ничего не скажу. И так достаточно. Не грусти. Отвлекайся от лишних мыслей делами. Знаю - помогает, сама так делаю. Придумаю себе дело - и делаю.
Целую, обнимаю, думаю...
Инна Протасова.

2014 год. Омск