Волька. ч. 9. Лаврова Светлана

Из цикла "Память. Владимиру Лаврову"

Это небольшая автобиографическая повесть старшей сестры Владимира,
в которой большое место отведено и ему под именем ВОЛЬКА.
Для того, чтобы легче было читать, повесть разделена на несколько частей.


ЛАВРОВА СВЕТЛАНА ВЛАДИМИРОВНА

                НОВОСЕЛЬЕ

                часть девятая заключительная

             Однажды вечером зашел мой давнишний приятель летчик Игорь. Вообще-то его звали Гарри, но ему это претенциозное имя не нравилось.
- Вот, отрежь себе половину, - сказал Игорь, пройдя в гостиную и, с деловым видом вытаскивая из портфеля палку копченой колбасы, положил ее на стол. Маришка взяла колбасу и прошла на кухню, где бабушка пила чай с медом. Маришка отрезала колбасу и стала делать бутерброды для бабушки.

      Игорь огляделся. В открытую дверь спальни было видно, что мама, лежа на кровати, читала предисловие очередного романа. Как правило, далее предисловия не доходило. Мама засыпала, а книга падала под кровать.
- А где моя книга? – спрашивала она, собираясь вновь прилечь.
- Какая книга?
- Ну, та, которую я читала.
- Как называется? Хотя бы о чем она?
Нет ответа.
- Ты бы сначала роман читала, составила свое мнение, а после читай предисловие, тогда будешь знать, что читала, - говорю я и лезу под кровать. Зачастую достаю оттуда ворох книг и газет.
- Мне надо с тобой поговорить, - сказал Игорь.
- Говори.
- Выйдем в прихожую.

Я вышла, а Игорь прикрыл дверь, ведущую в комнату.
- Я перевожусь во Внуково, там мне дают квартиру.
Я внимательно слушала, а в это время моя кошка Лика просунув лапку в щель под дверью, потянула ее на себя и открыла, затем вышла в прихожую, села на пол и уставилась на Игоря. Тот прикрыл дверь и продолжил.
- Я знаю, что ты не ладишь с матерью.
Я действительно периодически вступала с мамой в конфликт по разным мелочам. Все мои радужные планы и начинания она подвергала сомнениям и тайком жаловалась на меня родственникам, подругам и соседям. Меня возмущала ее привычка вскрывать и читать мою корреспонденцию и придавать огласке посторонним лицам содержание писем, адресованных мне. Как-то Маришка, наводя порядок в книжном шкафу, обнаружила вскрытое письмо годовалой давности, адресованное мне. Это было очень гневное письмо от маминой подруги из Ульяновска. Она отчитывала меня, основываясь на маминых жалобах.

      Чтобы я не сделала, шли бесконечные жалобы, причем, всегда за глаза. Делаю ремонт – жалобы, что долго кладу плитку в ванной, что запахом красок пытаюсь отравить мать. Приобретаю новую мебель, значит - хочу отнять у матери квартиру. Покупаю ей платье, почему-то не того цвета, сапоги не того фасона. Но особенно активизировались жалобы, стоило мне купить что-то для себя.
         Моя подруга Ольга, говорила, что это болезнь, и не надо обижаться. У нее были точно такие же отношения с матерью. Только умирая, мать попросила у нее прощение за свое к ней отношение, объясняя тем, что она сумасшедшая. Но я обижалась и предпринимала меры, чтобы эти жалобы прекратить. Мы с Маришкой стали питаться отдельно, то есть я покупала продукты, готовила обеды и угощала маму. На все праздники и просто так я дарила ей различные подарки, покупала ткань и шила ей модные платья. Подарки раскладывала на ее кровати, чтобы они были приятным сюрпризом, но реакция всегда была неадекватной.
- А почему голубое платье? Я хотела синее. Почему халат? Я думала - платье.
- Ты ничего не могла думать, так как не знала, что я собираюсь тебе, что-нибудь купить.

Я ничего не могла изменить в этой ситуации. Я покупала маме одежду, обувь, а она жаловалась. Конфликт был хроническим. В особо острые моменты, когда с меня посторонние требовали, чтобы я платила маме за квартиру, я уходила из дома, вновь искала частную квартиру. Раньше Волька просил меня забрать его с собой, а теперь Маришка и ее младший братишка Толик. Но квартиру по сходной цене и условиям найти практически не возможно. Проходило время, и все оставалось по-прежнему до следующего конфликта. Много лет спустя мне пришла в голову мысль, что жалобы – это ее манера похвастаться перед слушателями о том, как о ней заботятся. Возможно, это и было так.

   Кажется, я тоже стала жаловаться,  но лучше вернемся к разговору с Игорем.
- Я предлагаю тебе такой вариант, - продолжил Игорь.
Лика подошла к двери, встала на задние лапки и, толкнув дверь, вошла в комнату. Снова села на пол, глядя на Игоря. Он опять прикрыл дверь.
- Светлана, я хочу тебе помочь. Выходи за меня замуж. Можешь фиктивно, но если захочешь, то по-настоящему. Я отвезу тебя в Москву, у тебя там будет своя квартира. Я покажу тебя лучшим врачам-кардиологам...
Лика вновь лапкой открыла дверь, села в прихожей, внимательно глядя на Гарри.
Он снова закрыл дверь.

- Больше ты ничего не выдумал?
- Пойми, если я буду женат, то дадут двухкомнатную квартиру, а холостому – однокомнатную. Решать надо срочно.
Лика снова, открыв дверь, села в комнате, внимательно слушая Гарри. Он прикрыл дверь.
- Я все сделаю для тебя! Соглашайся.
- Я не аферистка и не могу принимать участие в твоих аферах.
Лика, открыв дверь, села на пороге, чтобы дверь нельзя было закрыть.
- Твоя кошка такая же вредная, как и ты, раздраженно заметил Игорь и ушел, хлопнув дверью.

        Но, не вредный характер был виною его неудачи, а то, что у меня был друг Эдик, который затмевал всех поклонников и друзей.
        С переводом во Внуково у него не вышло, или сам не захотел  уезжать. Квартиру он получил в Ташкенте и периодически наведывался ко мне. Часто случалось, что Игорь приходил одновременно с Эдиком и долго сидели у нас в гостиной, стараясь пересидеть, друг друга, пока я их не выгоняла. Маришке нравились эти вечера. Ребята были эрудированны и очень остроумны. Мы все очень любили театр  и не пропускали ни одной премьеры в драмтеатре им. Горького. Особенное впечатление произвели на нас спектакли «Трамвай-Желанье» и «Полет над гнездом кукушки». Иногда ходили в театр оперы и балета им.А.Навои, но предпочитали балет, так как главный тенор частенько «давал петуха», а балет был просто потрясающий. Бернара Каримова в роли Анны Карениной , казалось нам, затмила Майю Плисецкую. Бывали мы и в театре оперетты, концертных залах театра Свердлова, по абонементам слушали органную музыку в ОДО (окружной дом офицеров), в Доме знаний и Доме архитекторов встречались с известными поэтами, кинорежиссерами и артистами. Незабываемая встреча с поэтом Евгением Евтушенко. Дом знаний, рассчитанный на 2,5 тысяч зрителей, был переполнен.

Толпа молодежи, жаждавшая слышать слово любимого поэта, выдавила и разбила стеклянные двери, ворвалась в просторный зал, и заполонила все кресла, проходы и даже сцену, оставив свободным маленький пятачок возле микрофона. Высокий, худощавый блондин,  в голубой рубашке и потертых джинсах, с трудом пробрался к микрофону. За ним проследовал его американский друг с женой. Поэт вынул пачку листов бумаги и, положив ее под ноги, стал читать стихи. В зале было невыносимо душно и жарко, некоторые, не выдерживая жары, падали в обморок. Но вот поэт стал читать отрывок из поэмы «Братская ГЭС» о казни Стеньки Разина. Мороз пошел по коже. Никто из поэтов, кроме Маяковского, не умели и не умеют так читать свои стихи.

Дома у нас мы обсуждали прочитанные книги, читали в то время все просто запоем, увиденные спектакли, встречи с талантливыми людьми. Все мы, кроме Маришки, были отчаянными радиолюбителями, разбирали схемы, собирали приемники, чинили магнитофоны, радиолы и телевизоры. Не интересовались мы только политикой. Первый и последний раз в жизни я ходила на «Выборы», когда мне исполнилось 18 лет. Я сразу поняла, сказав маме, что не хочу участвовать в спектакле статистом. Также, когда я училась на первом курсе техникума, я вместе с другими студентами ходила на демонстрацию по поводу Великой Октябрьской революции, но не получила удовольствия от долгого стояния в колонне, где-то в переулках, дожидаясь своей очереди пройти перед трибунами и покричать «Ура»! и «Слава КПСС»! Больше я не участвовала в них, только иногда смотрела по телевизору.

       Незаметно Игорь исчез из моей жизни. Спустя много лет я случайно узнала от своей коллеги о том, что он погиб. Самолет был неисправен, и его команда отказалась от вылета. Срочно набрали другую команду, в числе которой и был Игорь. Он хотел слетать в Ленинград, чтобы купить дочери ко дню рождения импортные сапоги. Вот и улетел в вечность. Рассказывая об этой трагедии, Валя не знала, что мы с Игорем знакомы.
- Так вот, о ком он нам рассказывал! - воскликнула она. – Мы же ему не верили, что существует такая девушка, которую он всю жизнь безответно любил. Он даже со свадьбы убежал и плакал, что женится не на любимой. И дочь он назвал в память о любви Светланой. Надо же, какая судьба! Одна Светлана его отвергла, а другая послала на погибель!

         А с Эдиком мы остались друзьями. Уже, будучи семейными, виделись очень редко и случайно. Чаще он заезжал ко мне на работу, то один, то с сыном, подвозил меня домой, угощал персиками со своей дачи, и, по привычке, откровенно рассказывал обо всех своих делах и проблемах. После развала Советского Союза он с семьей уехал в Америку. Обещал написать, как устроится, но следом за ним и  я с дочкой уехала из Ташкента.  Так разошлись наши пути-дороги навсегда.
        Но летом 1969 года мы и предполагать не могли о том, что станет с нами и нашей страной. Строили грандиозные планы на будущее и были уверены, что все нам по плечу, и все сбудется...