ОТ МЕНЯ ЭТО БЫЛО...

Первое, что услышала сквозь изматывающую боль, далекий  мерный звук колокола.
Усилием воли открыла глаза и тут же зажмурилась ослепленная ярким солнечным светом. Попыталась пошевелиться,  непроизвольно вскрикнула от вновь нахлынувшей боли и… потеряла сознание. « Батюшки мои!»- засуетилась пожилая санитарка: « Доктор, доктор, скорее!».
…Когда Вера очнулась, за окном сгущались синие сумерки,
и колокольный звон  стал слышен отчетливее и ближе. Хотелось пить.
Она облизала пересохшие губы и с трудом вдохнула холодный,  ставший непривычно тяжелым воздух.   «Нельзя водички, милая, чуток потерпи»,- ласковый голос мягко, но настойчиво прозвучал у изголовья. Кто это? Ах, да, это старенькая нянечка, это  Степановна. Значит, все таки, все произошедшее- правда. Беспощадная, страшная, неумолимая. До  самого последнего момента, до наркоза, до операции Вере казалось, что это  сон, страшный сон, который закончится, стоит лишь зажмуриться, а потом  открыть глаза снова. Да, сейчас, она так и сделает, и все исчезнет - люди, тени, халаты, звяканье инструментов, белая кафельная плита на стенах, слепящий свет, больно режущий по глазам и она вновь окажется дома. Дома… Вера сомкнула веки… « Это звонят к вечерней,»- пояснила Степановна, решив, что больную побеспокоил шум за окном. « Николы Угодника нынче. Слава Богу, операция прошла хорошо. Помог Чудотворец- то наш, помог милостивец», - тут в палату заглянул доктор,  и Степановна поспешно удалилась в коридор.

-Ой, девочки, новенькую привезли! Прооперировали внепланово!»,-Ольга влетела в реанимационное отделение так стремительно, что едва не опрокинула столик с  инструментами. «Ой, девочки, ужас просто, она вся поломанная, травматолог говорит, что не  выживет, она так упала, она…» « Да погоди, не тараторь»,- задумчивая Лариса ловкими быстрыми движениями наполняла шприц, готовя инъекцию очередному больному: « после расскажешь.»  «А мы пойдем и сами с Ольгой посмотрим,-
Возразила еще одна Оля, поправив накрахмаленную косыночку. Через полминуты девчата выскольз6нули из палаты, а еще через полчаса  вернулись из хирургии, пряча друг от друга покрасневшие глаза и дрожащие руки

… «Две недели она здесь, а знает ли родня?»- спросила Айслу свою сестру Фатиму. « Нет, наверное, давно бы приехали», - тихо отозвалась та,- «но помочь можно. Знаешь, я видела тут их священника, может, скажем, ему?».

…Тихо мерцала лампадка перед образом Спасителя. В маленькой комнатке пахло ладаном и свечами.  Отец Борис молился. Также тихо шелестели странички маленького потертого  требника. Знакомые священные слова, звенели как святочные  колокольчики, и замирая, таяли в тишине. Отец  Борис любил эту вечернюю тишь, любил старый образ Спаса Нерукотворного в простом деревянном киоте, любил вполголоса, совсем негромко, молится в тишине своей комнатенки, вслушиваясь, словно впитывая в себя произносимое. Обычно, с помощью  Божьей, он вникал в смысл молитвословий, и написанное не было для него мертвой буквой, но сегодня он никак не мог сосредоточиться- перед  глазами то и дело вставало бледное лицо молодой девушки, обрамленное густыми каштановыми волосами, резко выделявшимися на фоне больничных простыней. Украинка. Приехала на заработки. Получила травму Вот все немногое, что узнал отец Борис и что знали сами сотрудники института Бурденко. Отец Борис отложил книгу и потер ладонями виски: «Господи, вразуми, чем же помочь?»….
…Смена прошла быстро. Ольга, Олечка и Лариса молча сновали по палатам, разнося лекарства, но каждая  мысленно не раз побывала в операционной, где под слепящим светом огромных ламп колдовали хирурги. Вечером верные подружки, не сговариваясь, собрались на скамейке в парке под густым развесистым каштаном. «Я вчера на дискарь  бегала с Пашкой»,- как бы между прочим, чтобы развеять гнетущую тишину, сказала Олечка. Ольга  ничего не ответила, а Лариса  потеребила тонкими пальцами кончик густой косы:  «А ведь она тоже как мы на дискарь бегала, да и парень, наверное, дома…».
Всем было неловко об этом говорить, но Лара затронула общую  тревогу, тающуюся за молчанием. Тревогу о судьбе незнакомки. « А матери сейчас как?»- вдруг отозвалась Ольга, чутким сердцем улавливающая самые затаенные скорби окружающих . «Девочки, а может мы поможем?» и говорливая Олечка тихо зашептала на ухо подружкам свою очередную идею…
… «Вот так травма – тяжелейший перелом позвоночника! С пятого этажа улетела, бедола га -», - Сан Саныч нервничал. Ему, опытному специалисту, достаточно полувзгляда, чтобы определить: Вера никогда не встанет на ноги. Никогда. В лучшем случае- инвалидная коляска. А в худшем – хирург резким движением сломал карандаш,
лежащий на письменном столе…

Надежда осторожно затеплила свечу перед образом Богоматери и неслышно отошла
В дальний угол храма, чтобы не мешать молящимся. Народу -  Слава Богу! Так  ведь и радость – Николая Угодника праздник! Служба подходит к концу, клирос возносит последнее славословие, отец Борис дает  прихожанам св. Крест и люди торопливо устремляются к выходу. Среди них – Надежда. На сегодняшней литургии не было проповедей. Краткие фразы  взволнованного пастыря всколыхнули маленький, но дружный приход Покровской церкви. Если к кому-то пришла беда, часть ее и ты берешь на себя, сердце христианское, ибо для любви нет преград,  любовь являет себя во всякой жертве, будь-то монетка, брошенная бедняком в  церковную кружку  лептой вдовицы, или хлеб, данный голодному, или лекарство больному или беззвучная искренняя молитва, тихое слово сострадания   бальзамом  цельбоносным души касающееся. Люди спешат в больницу. Вера – украинка, теперь ты не одна. Хранит страдальческое ложе Покров Царицы Небесной и  благословляющая десница угодника Божия  Николая…    
Как много передумала вера за эти дни! Она почти свыклась с болью, заставляла себя улыбаться, разговаривать с людьми, жить. Как много лиц окружало ее!    Трогательная ненавязчивая забота абсолютно незнакомых людей удивляли Веру     больше, чем молчание родни и друзей. Родные, понятно, не имеют , возможности быстро приехать , им нужно время,  чтобы пережить свалившуюся беду.   Но друзья, с которыми оказалась здесь – ни звонка, ни даже коротенькой записки. С болью душевной она свыкнуться никак не могла. Физические страдания не страшили так, как ощущение пропасти, ненужности, ощущения выброшенной на берег  рыбки. По ночам Вера беззвучно рыдала, вжавшись лицом в подушку, боясь разбудить соседок. Утром тяжелые мысли стушевывались, уходили в тень, испугавшись, наверное, веселой Олечкиной трескотни, неизменных ромашек около кровати. они  испарялись от  нежного Лариного прикосновения, от тихого Ольгиного говора – утомленная вера успокаивалась на миг,  боль отступала. Ольга, Лара, Олечка, Степановна, Надежда – целая вереница лиц и имен. На тумбочке  - горы лекарств, фруктов, пакетиков, коробок. Веру до глубины души потрясало то , с чем она столкнулась впервые за свою жизнь в убогих больничных стенах – самопожертвование , искренность, неподдельное сострадание. Все в окружающих людях дышало истинным участием, живой, настоящей любовью, кроткой и нежной, словно робкий цветочек незабудки, греющей сердце.
Неподвижность пугала, неизвестность заставляла тревожно вглядываться в ночное небо, прогоняя остатки и без того чуткого сна. Воспоминания  вставали перед ней, как фрагменты чужой, не принадлежащей ей жизни - помимо воли вся жизнь разделилась на «до» и «после».
Впервые осознав все происходящее с нею, как великую Божию милость, вера по- настоящему оценила жизнь. Это напоминало росток вынесенный из глубокого подвала на солнце. Вся жизнь «до»- неосознанная холодным разумом, но такая искренняя мольба измученного сердца: « Боже, приди, чтобы найти меня». Жизнь, как разбросанная мозаика - прошлая, манящая, вставала перед лицом искалеченной девушки- вот она, первая красавица на селе, кружит в вальсе на выпускном балу, вот проворно удирает от пьяного отца на дискотеку, вот мастерит сестре моднейшую в сезоне прическу, вот курит в компании девчонок на рынке, вот в роскошном баре с парнями, оторвавшись от дома, празднует «переход на свои хлеба».Сколько их было – парней, баров, ресторанов  и Мерседесов? Да и нужно ли помнить? Единственное, что прочно врезалось в память –дата 6 ноября 2000 года. Билет на Москву, казавшуюся Эдемом, нежелание поездки, пересиливая себя, нехотя прыгнула в вагон, помахала друзьям и неожиданно разревелась в плацкарте. Что поманило ее в столицу российскую- только ли желание денег, нарядов, славы? Или все же духовная пустота, ощущение мира без цели и смысла, как разваливающегося карточного домика? Работа нашлась быстро, не желая обременять
Собой родственников, недолго думая, принимает предложение  владельца бара- с ее ли внешностью размышлять и взвешивать? Когда позже, она со слезами припадет ко Кресту, отец Борис, прочтя разрешительную молитву, утешит ее примером Марии Магдалины и Марии  египетской, Вера  впервые откроет Евангелие и прочтет слова Спасителя: « Прощается многое, ибо многое возлюбила…» Но это будет уже « после».До этой грани немного- не в силах снести падения духовного, решается на попущенный Господом шаг- могла ли предположить, она, двадцатилетняя, какой страшной будет эта цена? Нет, это не побег от жизни- это дивный Господень Промысел. « Ты сегодня умрешь,»-ответ был жесток  и до сумасшествия реален. Слишком хорошо знала она обладателей этих слов… Почти интуитивно распахнула окно.
« Господи, помилуй..»- перед глазами покойница бабушка Вера, старенькая церковь, куда водила она своих маленьких внучек, кроха Вера старательно подпевает клиросу: « Господи, помилуй!..».
…Очнулась от боли во всем теле.… Вокруг обшарпанные стены, обвалившийся потолок. «Какой-то подвал»,- подумала про себя и неожиданно прошептала: «Господи, помилуй…».
« Глянь-ка, живая,» - перед ней взметнулась знакомая тень: « Чем добивать будем?».
«Будут убивать»,- безразлично подумала она, словно речь шла о персонаже из боевика.
« Давай-ка, вали отсюда в лес, прятать ее надо и сматываемся, да она и так помрет…»- пробурчала другая тень. Веру резко подняли и поволокли по земле, но она ничего не замечала - от резкой боли мир вновь перестал существовать.
« Господи, помилуй, да кто же ее так?»- над окровавленным телом запричитала какая-то старушка в синем потертом пальто.  «Небось, бомжиха какая-то нализалась»,- ухмыльнулся парень в черной вязаной шапке. « Ну что же вы, скорую, быстрее»,- взволнованно произнесла женщина в белом пуховом платке…

 Придя в себя от холода и боли, Вера поняла, что Бог внял ее мольбам. Скорую - таки  вызвали, но машине пришлось раза три кружить по трассе, пока водитель едва приметил лежащую на декабрьской земле хрупкую фигурку. Стеречь «бомжиху» до приезда врачей так никто и не согласился…
Надежда аккуратно поправляет подушку, прислушивается к дыханию спящей девушки..
На тумбочке маленькая  иконка Спасителя. «Господи, я ее не оставлю»,- одними губами шепчет, глядя на образ. В палату неслышно проскальзывает отец Борис. Узнав, что Вере вшили в позвоночник долгожданную пластину, он радостно крестится: «Слава Богу, будет ходить»…




… В маленьком храме  торжественно печально звучит панихида. Вера медленно пробирается к подсвечнику, бережно теплит свечу перед скорбным Ликом, увенчанным рушником. « Сама, как свеча»,- невольно отмечаю в уме, глядя на нее, застывшую у Распятия, -«даже о боли забыла.
Тихо выходим из храма, крестясь на образ Спасителя. Вера молчит, но я знаю, что молится, глядя на ее посветлевшее лицо. На остановке влезаем  в маршрутку. Как всегда, ропщу. Узкий салон, высокие ступеньки - приходится сгибать больную спину и полунеподвижные ноги: « Катафалк»,- раздраженно бормочу себе под нос. Но Вера лишь отшучивается на тему двух инвалидов в одной маршрутке, обе смеемся.
Ловлю на себе ее критический, но доброжелательный взгляд: « Погоди у меня, вот выучусь, тогда попищишь. Через пять лет, ведь, правда, не много, и ты получишь личного физреабилитолога. Попробуй, не полечись!»
«Личный инструктор? Не помешает!»- важно парирую ей в ответ и уже хохочем вовсю, невзирая на удивленные взгляды пассажиров. Едем в институт на консультацию.
Мимоходом думаю, что сейчас еще тепло, а вот зимой. Каково  будет зимой, когда лед, снег? « с Божьей помощью будет»,- эхом откликается Вера, словно угадав мои мысли. Отворачиваюсь от окна и встречаюсь глазами с решительным и упрямым Вериным взглядом. Какую силу воли дал Господь этой хрупкой девушке- воистину, Господи, сила Твоя в немощи!  Сложно представить, чего стоят ей эти шаги. Тихо стучат по асфальту канадки. Вот мы и на месте. Вера проворно взбирается по ступенькам и исчезает за дверью аудитории.
Перебираю в памяти такой удивительно долгий вечер- беседы, воспоминания об общих друзьях, фотографии, альбомы. Листаю странички со снимками, передо мною встает вновь, как тонкая мережка на полотне, ее жизнь- промысел Всеблагого Господа нашего- скорбная ее голгофа, ведущая к преображению души- долгих восемь месяцев неподвижности, год на уродливой «торпеде», год на обычной рычажке, и вот теперь в ее хрупких, но сильных руках пластиковые канадки. Вера немногословна, рассказывает об этом, как о сюжете старого фильма. Мы сидели плечом к плечу на широкой кровати санаторной палаты, и я впитывала в себя скорбную повесть, как вразумление от Господа.
« От Меня это было, -вспоминается завещание старца Серафима Вырицкого,-«От Меня это было- мечтал ли ты сотворить дело для Меня, а вместо этого сам слег на одр болезней и немощей? От Меня это было, ибо тогда ты был  занят своими делами, и я не мог привлечь мысли Твои к себе. От Меня это было.»
 Вера искренне благодарна. Если бы не травма, что было бы с душою, Господи?
С губ янтарным цветком срывается славословие, по- настоящему удивляя автора этих строк.
Слава Тебе, Господи, за милость- за встречу с рабой Твоею, за дивное откровение людских судеб, за тихий свет их, отблеск света фаворского, света Божия.
Тихо стучат по асфальту канадки… Впереди- новая цель.Это так просто- встать на ноги после перелома. Так просто- сломавшись телесно, обрести( и не потерять!) полета души, движения горе в обретенный, омытый покаянными слезами Небесный Иерусалим. Да, просто, если просто возложить упование на Бога, на  Матерь  Божию со святыми, если просто захотеть вновь обрести под ногами землю, и сделать шаг- первый, робкий, маленький, слабый, но шаг навстречу Богу. Господи, даруй дерзновение и горячность убогим нашим молитвам!
Аминь.