голубая комната

Когда умирал НН в своей смятой постели,
Друзья былых лет целых две с половиной недели
К нему заходили. Зачем-то – ну в самом деле! –
С собой приносили букеты из иммортели.

Когда умирал НН в дни июльские, душные,
Моря не мелели и город его не рушился,
И люди вокруг не прощались навеки с душами,
Ему-то казалось, что именно так и нужно.

Когда умирал НН, было будто не страшно,
И весь этот сюр похоронный казался неважным,
И он развлекал себя: можно забыть имя княжон
И даже забыть, как сложить самолетик бумажный.

Когда умирал НН, вокруг серость множилась:
И небо серело, и лица все стали строже, и,
Чем дольше его экономка клялась и божилась,
Тем сохла, серела и гасла быстрее кожа ее.

Когда умирал НН, его пальцы проигрывали
Мелодии в нем умирающие, безритменные,
НН же хрипел: «эту музыку и эпиграфы
Жизни моей схороните под рощею липовой».

Когда умирал НН, жажда все нестерпимей
Глодала его гортань. Никого из любимых
Здесь не было. Только губами, как мимы,
НН повторял без отдыха: помоги мне.

Когда умирал НН, зори были бледными.
«И не могу сказать, что о смерти не ведал я,
Что просто метался меж завтраками с обедами,
Но всё же страшна смерть и до безумства преданна».

Когда умирал НН, иммортель завяла,
И жарче, чем ад, обжигало его одеяло,
И, кажется, всё лишь ухода его и ждало,
И кровью текли черешни из белой пиалы.

Когда умирал НН, все вокруг было грязным,
Язык пожирали белесые мелкие язвы,
А волосы – жир. Лицо наливалось красным.
Да разве же так умирают люди? Да разве?

Когда умирал НН, жизнь разок зашла в гости
Напомнить про все двумстам пятидесяти одной кости,
И добрых поступков всегда было меньше, чем злости,
Так что дорога НН в вечный ад. Да бросьте.

Когда умирал НН, ночи будто выцвели
Из милосердия: чтобы рассматривал птиц он,
А он лишь грустил о жизни, ведь вместо рыцарей
Видел людей с пожелтевшими, затхлыми лицами.

Когда умирал НН, все крутилось и бегало.
Плодились дороги, мосты возводились над реками,
И альфы сливались опять воедино с омегами.
Что смерть одного-единственного человека им?

Когда умирал НН, вдруг расцвел куст герани
В прожженной в обоях пламенем свечки ране,
И, смотря на него, НН размышлял про память:
Что с ним станет, когда в чужих мыслях его не станет?

Когда умирал НН, дом уже пустеть начал.
Когда в нем не станет покойного, мыслей и плача,
Терновник с вьюнком его в вечные чащи запрячут,
И дом не барон уже будет, а брошенный мальчик.

Когда умирал НН, было страшно очень.
«Ведь я же внутри здесь, я всех вас вижу воочию,
Ведь я не оставил ни денег, ни сына, ни дочери –
Да и зачем? Что жизни вот этой короче-то?»

Когда умирал НН, он не мог заплакать:
Его ужасала идея кладбищенских маков
И то, что ни разу в жизни не связан был браком,
Но если взглянуть иначе – вся жизнь была браком.

Когда умирал НН, то вскрывались карты:
Он видел, что нежность – это всего лишь мантра,
Он видел любовь – пожизненный, жуткий бартер.
Любовь-обладание – это девиз Астарты.

Когда умирал НН, замедлялось время:
И тело уж было не тело, а было кремень,
Куда подевались люди – то дружное племя?
Зеленую боль, как клинок, забивали в темя.

Когда умирал НН, алюминьевым блюдом
Стояло над городом небо. «И не было чуда,
И чувства, и эльфов, утопий и Робин Гуда.
Зато были Бруты в достатке и были Иуды».

Когда умирал НН, обессилев, стрекозы
Мерли на подоконнике. Растерев особь
Пальцами в порошок, НН грезил, как босым
Ходит по травам. И бесконечны росы.

*

Когда НН умер, в комнате был лишь он один.
Никогда счастлив, никогда вежлив, никогда голоден.
Бельмами вглядывался, оцепенев от холода,
Вечно в голубой призрак двустенной комнаты.