вдохновение глава 2

два тела мелом блеклым в тишине
недвижимы, контрастом  непохожи
строением наружным, даже в тьме,
один слепой отличия не сможет
в дуэте среди слизи распознать.
одно неместное, известное до боли -
то человеческое тело, что пронзать
устало страсти-грани силы воли,
слуга покорный ваш, что потерял
сознание средь бездн слепого мрака,
как дайвер сумашедший я нырял
в глубины боли, пьяный, как от мака
уснул в тиши, реальности распяв,
сомкнул глаза в слезоточивой соли.
забытие спасительно объяв
себя отдав на растерзание доли...
другое во наростах да крючках -
те вздыбились былой заместо кожи.
шесть глаз о четырех блестят зрачках
и пасть зубастая покрытой ворсом рожи,
пупырчатое тело буквой "S"
латинского чужого алфавита
и тьма когтистых лап, о, мрак небес!!!
спина и грудь присосками покрыты.
волнует океан слепых антенн,
на них глядеть отчаяно и жутко,
ах, не охото попадать в их гнуса плен.
растут они почти без промежутка,
а в это время с хряском за спиной
из-под наростов крылья вырастали
летучей мыши, слизью прегустой
их кожу смазало и крепче стали
кривою саблей коготь их согнут,
в конвульсиях чудовище дрожало,
о пол пещеры билось, словно кнут,
а на хвосте явились с ядом жала.
я видел будто нас со стороны
чужих, слепых, взаимно непохожих,
ах, существа здесь не было вины!
всё любопытство, пыткою что гложет...
совать свой нос, вопрос вертя "зачем?"
почувствовав неладное не стоит.
и чьи дары проснулись перед чем?
пускай их подсознанием укроет.
запрячет те подальше за кордон
возможностей моих, пускай пылятся.
я б дальше созерцал, но дикий звон
заставил мою душу тихо сжаться.
в пещеру сферу психики давя
из фауны потусторонне-здешней
титаном преогромная змея
протягивает матовые клещни,
покрытая шипами, чешуей,
клыков заместо жуткие пластины
токсична ядовитой спорыньей,
да стрекот искажает от рутины
на разные лады, я жду беды,
смотрю, а та безумия алкает,
эмоций человеческих еды.
из пасти жижу мертвенно толкает,
то желчью пузырящейся стошнит,
язык пятиконечный в жиже возит
по слизе той, в пещере что лежит
во спектрах цвета вся метоморфозит.
глаза беззрачны - белых два яйца
в кошмарной от меня слезятся близи
(мое б смотрелось выражение лица
в музее ужасов, облепленное в слизи!)
пульсирует сосудами кишка -
то тело обесформенно без края.
длиней не видел с фаршем я мешка.
в фатальности мгновения летаю...
все чрево заполняли сотни жертв
в мучительно искусной клетко-пытке,
капкан и там тоской ни жив ни мертв
добыча кличет в адовом избытке...
тиран особо даже не спешил,
он знал, что я беспомощен как овощ,
клещнями скрупулезно  ворошил,
но тот, кого я спас пришел на помощь.
из пепелища тыщей фениксов восстал
могуче крылья-когти распуская,
он по сравнению с гигантом очень мал,
но с ловкостью подпрыгнул  горностая.
в бельмовый супостата глаз
ударил, что есть мочи за мгновенье!
гляделка лопнула белком обрызгав нас
с отвратным звуком, запахом гниения,
но без сомнений пурпурный язык
молниеностной прытью устремился
обвился кольцами, пленил и дикий рык
издал крылатый зверь, да изловчился.
вцепился в ту лиану десятью
конечностями ткани разрывая!
когтей я свистом песню пропою,
и плоти опишу обрывков стаю,
рудиментарно падающих вниз...
громила заревел в крови бизоном
клещни в ответ в атаку понеслись
во щупальца вцепились те, и стоном
пещеру огласил теперь боец,
что за меня неистово боролся,
лишился он тентаклевых колец,
но хвост иглой-отравою впоролся
в исчадье ада, так и надо наглеца!
пусть яд из жал поступит в нервный узел,
а змей клещней с усердием скопца
отсек орудие, другою же контузил
бойца, тот тяжестью свинца
упал во мрак пещеры без надежды.
во слизь утнулся отрешенно без конца,
в крыла укутался, как в траура одежды...
а из груди судьбою выходил
чернее смерти острый скальный гребень -
холодный камень жизни пламень победил,
лишь жижа чавкала, читая свой молебен...