броненосец-правдолюб

зовернулся в пакете ..... сидел на паркете. в разреженном гулком безжизненном свете. в дребезжащем зрочке подоконная гладь, а может быть, просто пришло время понять, что тебе надо свернуться. а потом тебе надо развернуться. а потом тебе надо свернуться. а потом... тебе надо развернуться.
сияющий жгут принуждает тебя поглощать оперенный кетгут. он скозал, что все лобстеры лгут. он скозал, что все экглифы лгут. и больше ничего ... окунулся сургуч и скопировал луч. а потом валялся, а потом смеялся, вился, снился, клялся ... а может быть, не только эуглифы и лобстеры лгут ? он ведь и сам наглотался до дна этих расширенных искрящихся серых пробужденья минут, и не упомянул, как же ломко и комко, как же лихо и кромко те наживки и сливки живут, которые даже глазам заостренным не лгут. а если бы подвернулся, он бы отметил просто: ток и живут.
зокатился в берете ... поучавствовал в омлете, ты яйцо и я яйцо, каждый в целом озерцо. это лишнее звенцо, соскобли свое лицо, зомени ему тунцом. ненапитанным концом. как роздвоенным кольцом. вот сначала их два, а потом уже семь. длится клетчатый взор, как распоротый фтор. ядовитый повтор. бакланический сор.
ожоги
вулкан. в земляной глубине твоих бурлящих ран. разветвленный капкан. чешуя и таран. в твоих теплых глазницах в твоих рваных границах в твоих палых зарницах образовался тюльпан. отображение... развинченный... кан.
а может быть, просто пришло время понять, что тебе бы надо свернуться. а потом тебе надо развернуться.
 а потом... тебе надо свернуться. а потом тебе надо развернуться. и далее может быть даже вернуться.