Коляды-дар - Календарь

Итак, есть сутки, день и ночь. Затем неделя, месяц, год.
Рос человек - росло пространство, и открывался горизонт.
Луна и Солнце появлялись, и сутки с фазами слагались...
Цикличность мира, и судьбы, любовь и ненависть смогли

Соединить в одном убранстве, где всё подвластно постоянству,
И в тоже время - суете... Большое - малое, в себе
Содержит и рассвет с закатом, так полночь – полдень, сестра с братом,
В непостоянстве, и обмане, рождают истину в оправе...

"Оправа" - постоянства суть, но надо всё перевернуть,
И снова встретить день с закатом, чтобы постигнуть смысл, и Путь.
Жизнь постепенно ускорялась, и города взметнулись вверх.
И Вавилон воздвигнул башню, что к небесам несла свой смех.

Открыты семь небесных тел: Луна, Меркурий, Марс, Венера,
Юпитер, Солнце, и Сатурн - ах да, конечно же - карьера...
Карьеру назовём - неделя. И вот "телам" был дан их день,
И так сложились эти семь, что их имеем - насовсем...

Но, не хватало в лунном годе, ещё пяти каких-то дней,
И Хаммурапи повелел - добавить месяц, чтоб верней,
Год не отстал от всех сезонов, ведь в поклонениях Мамонам
Не стоит истины просить. Раз год имеет недостаток,

И жизнь не будет с ним в подарок, то, пусть тот месяц, что грядёт,
С собой в попутчицу зовёт - Луну... Пусть будет месяц - Улулу.
Жрецы старались очень сильно, четыре года очевидно,
Не могут обойтись без "сна", и дополнительно, одна

Декада Улулу всплывала, и это всё в итоге дало
Всем иудейский календарь, где двадцать первый май взывал
Всеравноденствия закон... Но позже, астроном Метон,
Всем доказал, что всё не просто, ведь девятнадцать лет, так остро,

Вновь совпадают с этим днём... Луна и Солнце - всё огнём
Небесным озаряют жизнь, и под таблицею зениц,
Он получил свой календарь, который вечный, будто в старь,
И будь то вновь - сжимай пространство, возможно исчислять убранство

Звёзд и планет, и жизни "сна" - Вселенная всегда одна…
И, в том она невыразима, как истина забытых слов,
Как сон - струящийся над миром, но, в этом всём - живёт любовь!
Что людям до жрецов обрядов? Они по звёздам всё понять

Могли, не напрягаясь даже, когда, что сеять, и пахать.
Так Гесиод писал об этом: - "Плеяды, как взошли, ты жни,
А в центре неба Орион, то виноград уже готов..."
И время исчислялось жизнью, а жизнь неслась своею мыслью,

Той, что понять не каждый мог, и, как всегда, подвёл итог...
Так Рим свой двигал смысл, и Путь. Но только десять раз вдохнуть,
Он мог начал, тот год был краток, и только добавлял загадок,
К той жизни, где искали суть, лишь в зрелищах, с повадкой птиц,

С привычками толпы, и зверя, под номерами ржавых спиц...
Их месяц, на латыни мёртвой, звучал и просто, и превратно:
Сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь - "седьмой", "восьмой", "десятый",
И в этом хороводе "пятый", мог хоть на что претендовать...

Но только смысл потерять, хоть с цифрой "десять" всё решать
Легко, ведь - горе от ума... Один из первых - царь Нума,
Ввёл ещё два - январь, февраль. Был бог Янус - в два лица,
Одно из них, для подлеца. Смерть трусу - жизнь для храбреца.

Февраль - для бога смерти Фебруса, который мог всё усыпить -
Природу, жизнь, всё остудить, и в морок хладный погрузить...
За ним шёл Марс - и он же март. Затем был май - богиня Майя,
Несла и юность, и весну - любовь, и нежную росу...

Апрель, с созвучием тепла, так на латыни - aperire,
Могло лишь означать одно - набухших почек торжество...
Затем июнь - как зов небес, богиня именем Юнона,
Снимала тайну с небосклона, и открывала звёздный лес...

Ещё два "друга и собрата" - Квинтилий, и Секстилий были,
Но их убрали восвояси. Ведь императоры во власти.
И, назван был один – июль, в честь Юлия... Другой был Август...
А впрочем, в чём теперь "усталость"? Год перешёл в свой новый круг.

А само слово - "календарь", оно из Рима, право слово,
И жизнь стуча, будто подкова, уносит мысль в седую даль...
"Долг" - это слово есть, и будет. Меня никто не обессудит,
За это слово, его смысл - но, я веду обратно мысль.

Календари - так звали в Риме, те книги, где долги, и миги
Уплаты долга отмечали, и раз в году за всё прощали.
Kalenda - первый день уплаты. Кто смог - избавился расплаты,
А кто не смог, тот стал рабом, да, были времена... Притом,

При этом - при обратном, приметы записав в приватном,
Потом в брошюры всё собрав, так получили - календарь.
Но это было всё потом... А в Риме, Вавилоне, в Фивах,
Ещё никто не думал даже, что созидают "новый дом".

Так появился Марцедоний, «тринадцатый», как лисий хвост.
Торговля временем - итог... Лишь всё запуталось в итоге,
И завернувшись туго в тоги, морщины выпятив на лбу,
Задумались, чтоб сделать ту, созвучною с реалом жизнь.

В итоге - путаница... Смысл потерян вновь, в который раз,
Всем исчислениям рассказ ещё приемлет продолжение,
Ведь это - Вечности творение...
Вольтер сказал, сарказм, приемля, тем отражая озарение,

Улыбку, вызвав на уста: - "Владыки Рима навсегда
Всех побеждали, всем владели, но, только вот, на самом деле
Так никогда и не узнали, в какой из дней триумф познали..."
Всё шло, и Цезарь осознал - "Мне нужен счёт!", и перебрал

Все нашумевшие счисления, увидел - время, как гиена,
Сжигает прошлого года, которым память никогда
Не сможет дату воссоздать, решил тогда к себе призвать
Жреца Египта Сосигена. Ведь веру исчерпав, Селена,

Уже не может счёт вести... Пусть Ра вершит всего пути.
Был явлен солнечный отсчёт, в Египте знали наперёд,
Что этот древний славный знак, Ведёт лишь в свет, а не во мрак.
И появился календарь. Он "Юлианским" был назван,

Хотя "Египетский" - по праву... Но, спрятав истину в карман,
В который раз Рим показал, кто правит бал, хоть "круг" - овал.
И Юлий для удобства сделал, тот первый день - вступлением в сан.
Январь стал отличаться этим, и к власти консулов сзывал...

А дополнительный, «шестой», что раньше был как - Марцедоний,
Стал зваться заново - bisextus, как в картах джокер или туз.
"Двойной шестой" и високосный. Хоть впрочем, календарь был сносный.
Но всё равно, вели отсчёт - семьсот восьмой, от основания Рима,

Но эта эра "основания", была другая - без сознания...
Но, в мир пришёл Иисус Христос. От Бога жизнь дана повторно.
Он смертью смерть и поразил, новый отсчёт времён явил.
Открылся новый счёт, и эра. Солнце сияло, Луна - зрела.

Но Библия молчала глухо, как онемевшая старуха,
Когда же мир был сотворён, чтобы с него отсчёт времён
Начать, и продолжать счисление. В семь дней Бог совершил творение.
Три тысячи семьсот шестьдесят, с рождения Христа, наугад,

Удобно видно считать иудеям. Нет доступа к новым идеям?
Пять тысяч девятьсот шестьдесят девять.
Уж лучше смеяться, чем блеять.
Сирийцы додумать смогли, но только к чему подошли?

Считать и в Египте могли, пять тысяч четыреста три!
Везде мудрецы пребывали, ошибки другие познали...
А вот Византия, и Русь, но, только опять та же грусть -
Пять тысяч пятьсот восемь... И больше уже не попросим?

Единый правитель христовой морали.
Отправимся в Рим, так писали скрижали?
Там папа из Рима сидит над толпой, и он претендует на мира конвой...
Всем-всем управлять, и не знать поражения.

Но только считать - не дано от рождения.
И папа из Рима, приемля сарказм,
Призвал кардиналов, но снова - маразм.
Предвидя в душе искажение, и низ.

Там был один наш, судьбы знать каприз.
Он был секретарь, аж у Римского папы,
А звать - Дионисий, но Малый ушатый.
Он "скиф" - папа так его отчеством звал.

Но был он из Кифа, никто и не знал, что Киф - это Киев, столица славян.
А "скиф" значит - с Киева, и он не болван.
Да, так говорят с извечной поры, что там, где прошли когда-то хохлы,
Евреи, заплакав, ушли кто-куда. И видно в том, правда, и вечность сама.

Но суть и не в том, хоть рифма пришла, и скиф Дионисий седлает осла...
Пятьсот двадцать пятый на улице год, и с этим числом он к папе идёт.
Но тоже ошибся, в четыре годка, Иисус стал моложе, но всё ерунда.
Понравился план, и счисление, смысл. И папа решил по-новому! Ввысь,

Он руки воздел, и молитву сложил. И мы получили, что скиф предложил.
Тем временем время упрямо идёт. Четыре часа дали знать наперёд.
Проблема обратно, всё споры, и споры. XVI век поджимает заборы.
Италия... Врач... Алоизий Лилио - не плут, и не шулер. Считает ретиво.

Как всё гениальное - просто само, разделим четыре, получим своё...
И он предложил выбрать лишние дни. А год високосный считать на нули.
Те, что делиться не смогут на сто, а лишь на четыре, что впрочем, легко.
Григорий XIII, Римский был папа, буллой повелел отмечать, как стакатто,

5 октябрь, стал 15 вдруг, народ понял юмор, не понял испуг.
И так календарь стал носить его имя, а имя Лилио сгодилось для мук...
Он тихо скончался врачом хоть и был. Познав инквизицию, кто не вопил?
А в Англии стиль был введён с опозданием, и год перенёс целый месяц – изгнанием.

Англия миру дала календарь, туда, где от века был счёт, как и в старь.
Велик Улугбек, Тимурид, астроном. В расчётах ошибся на малый бином.
А в Мексике майя, жрецы и отцы. На 30 секунд – Тецки-атли  отль-цы.
"Великая эра" - огромный простор. Кто это познает - познает напор,

Познает пространство, и смысл всех времён.
Конкиста убога, с убранством знамён.
Пять тысяч сто тридцать - не так уж «мала».
"Великая эра" закончить должна

Свой бег, путь, шаг, дыхание, суть дел. 2011 лет - и предел.
Двадцать четвёртое декабря, двенадцать часов по полудня.
Тут мистики всех времён, и концессий, узнав эту дату, забыли о спеси.
У них уже траур, по этому поводу - готовятся видно в последние проводы.

И снова Восток, где Китай, и Вьетнам. Не только луна, и солнышко нам.
Они приготовили соус не кислый. Давайте за мною раскидывать мысли!
Отсчёт, где Юпитер - пять полных кругов! А это ни много, ни мало голов
Появятся в срок - "60", и не ниже, а ну-ка, давайте садитесь поближе...

И делиться он на 12 частей. У каждой есть зверь одной из мастей,
Ещё "пять стихий" - их "у-син" там зовут. Они друг для друга песни поют.
Огонь и металл, вода и земля. И дерево тоже, без него там нельзя.
А год повторяться имеет тенденцию, и здесь азиаты придумали терцию.

Все годы правления отмечены датами.
Они соответствуют именам императоров.
В Японии счёт для Японии всей, и год что настал - 19 Хэйсэй!
А год на Востоке имеет Инь - Ян, как солнце с луной, отступает изъян,

Дуальность - всё к суткам приблизилось снова,
А в этом итог - небосвода дорога.
Год начинает свой бег с новолуния.
Но лишь со второго, отбросим безумие,

Не стоит быть первым, и не стоит последними.
Всё Солнце подскажет - солнцестоянием.
Европа делила свой год только на два:
"Холодный" и "теплый" - вернёмся обратно.

Границей был март, а затем был сентябрь.
Они открывали - апрель, и октябрь...
Но, мир знает дату начала от года.
То - первый январь, да, капризна природа.

В историю вновь, с головой и с руками.
И Форум, что в Риме, встаёт пред нами.
..."Юпитер одержал победу славно!
Его отец Сатурн - побит"... Весёлый праздник - никто не спит,
"И Сатурналий к нам спешит!"

Двадцать пятый декабрь. Не в жуть, и не в хмарь.
..."Кто может - радуйся и празднуй! Победа наша - Юпитер царь!"...
В ту ночь во всех домах гасили лампы!
И развлекались свальным грехом...

Развратный Рим, и времена - "Бери от жизни всё сполна!"
А, у порога выставлялись -  вечнозелёные деревья:
Лавр, туя, кипарис, сосна, как символ жизни... А Весна
Имела в этом прелесть тоже, уже являть себя в лучах.

Как смысл протягивает руку - Весна рождалась в холодах.
Где в землях Галлии дремучей, омела аромат пахучий,
Несла в грядущего года... Друидам верили тогда.
И бледно-жёлтый ягод цвет, напоминал о Солнца воскрешении.

Не может жизнь пребыть в забвении. Ведь жизнь несёт не тьму, а свет.
Жрецы-друиды собирались, вокруг деревьев в хоровод.
Ходили долго, будто год проносит дни свои над миром,
И смысл праздника не в мнимом, а в явном был сокрыт тогда...

Жрец ягоду срезал - омелу, Злаченным лезвием серпа.
Но помним мы, как христианство, внеся свой новый блеск и свет.
Всё посчитало за убранство - чертей, кикимор, и презрев
Все "сатурналии", и прочее, оставив только лишь "рабочее",

Всё запретило вновь буллой, а кто был против - под конвой!
Но "всплыл" опят знакомый скиф. Проныра Малый, он как риф,
Предвидя катастрофу в счёте, оставил "сатурналий миф"...
Так в 25 день декабрь, монах Дионисий решился,

Что в этот день Христос родился! И в этот день он попостился.
Но, ещё времени бежать, ведь Мир Ликийских надо ждать,
А там, и Николай Святой - епископ с латаной сумой...
Он рыбаков умел спасать. Ликию с глада избавлять.

Ещё он оживил детишек, которых с закупоркой крышек,
Большая бочка приняла, так злая мать их всех убила,
А после в бочке засолила... Он мог, и делал чудеса,
Ужалит жадного оса! Убогого одарит щедро,

Кто благочестие приемлет, но бедностью себя объемлет.
Подарки падают в камин, где всяк сушил носки свои...
С тех пор и повелось в народе, подарки все вложить в чулки.
И много разных всех чудес, что здесь всего не описать.

Но так явился Николай иль Санта Клаус - называй
Его на нынешний манер. И дело здесь не в бороде.
Обрёл он вид "лесного деда" ведь неспроста, но песня спета...
День Рождества сложился с этим. Мы Новый год, как раньше встретим?

Два дня в один - и вышло чудо! Оно предложено, как блюдо.
Мешок с подарками несёт, и ещё палку волочёт.
Он бил по головам плохих, подарки же дарил, кто тих,
И скромен, и влюблён... В Святую веру, в Дух Христов!

Но протестантство появилось, оно к святым не относилось,
Оно лишь презирало их, и Николай ушёл, затих...
Так вместо этого святого, все Рождество лишь отмечают.
Хотя всего не понимают, но праздник всё же принимают.

Гуляли ночи напролет. Костры то там, то тут горели,
Потом их заменили ели... Вот так и вышло. Наперёд,
Об этом всём шептало время, тысячелетия отмеряв...
А, что же было в той дали? Летели к югу птицы, шли

За горизонт бизонов тучи, и ветер нёс напор могучий -
Солнце, и свет, и звёзд оскал, и праздник каждый день взывал
К тем, кто его прикосновение, живой душою ощущал...
Календарь - сын тысячелетий, приемлет истину наследий.

От нас зависит, будет как, зима запуститься в гопак,
Или в кадриль помчится лето? Двенадцать месяцев - а это,
Не просто цифры, и этапы, ещё протянутся те лапы,
Которым хочется схватить, порвать, украсть, забрать, убить...

Зима должна быть лишь зимой, а лето - летом, Боже мой...
Мы празднуем, всегда во всём, наш Новый год, где отчий дом!
И с теми, кто любим, и любит! А время всё потом рассудит,
Кому где быть, и с кем идти. Храни Вас Бог, и все Пути...