я

я не пишу тебе больше писем,
но сегодня мне очень хотелось
рассказать о том,
как зарянка свила гнездо себе
у тебя под крышей,
ты его не увидишь и меня не услышишь.

я теперь не хожу на вокзалы,
ждать тебя устали фиалки,
ты не вспомнишь,
но октябрьским утром я пошла
на почту,
чтобы отправить тебе
свои влюбленности посылкой,
но отчего-то передумала
и не сказанные слова встали поперек горла
вилкой.

сегодня падали дома.
они не кричали,
никто не просил о помощи
вниз
спускался единственный этаж,

дома поэтов умирают стиснув в деревянных зубах карандаш.

из каждой провинции доносились
мои приветствия,
Я думала,
сможет ли однажды александрийский шпиль поймать звезду на пику,
я шептала,
но вся вселенная
была глуха к моему крику.

но что вселенная,
когда для успокоения
тебе нужно лишь
бессмертное знание того,
что тот,
ради кого ты убеждал деревья не умирать лежа,
сможет понять,
или хотя бы услышать сможет.

руки зябли,
став зябликами,
хочешь,
одними касаниями спою тебе песню,
хочешь,завтра исхудавшая выйду на Пресню
и в каждое окно вкричу твое имя?!

сегодня в грязном переходе
я поняла
запахи любимых никогда не развеять,
какая сладость ,ложась на плитку,
хватать всем носом
твое присутствие,
которое вовек наличием всего не
Измерить.

голод тела,
мысли томление,
Дух истерзанный ,
ноги едва передвигая
 
пришел к ивоему дому,
но улицы ногами фонарными
отвесили смачный пинок
и выкинули за пределы твоего города,
неужели в краю не ведают
силы любовного голода.

не читай ненаписанных писем,
не встречай всегда не пришедших,

если ты окажешься осенью на вокзале,
в смрадной электричке,
Не радуйся больше за вошедших.


крик мой последний,
что из губ вырвется,
шиповником вставь в петлицу,
я скелет альбатроса,
а не величие птицы.