Небесный вкус любви

из повести "Прыжок в Зазеркалье"   


Настя занималась парашютным спортом в течение последних трех лет. По количеству прыжков она уступала только инструктору авиаклуба. Рогозина уже была настроена сдать норматив на мастера спорта, так как полностью освоила технику свободного падения и выполнение сложных фигур в воздухе. Это ей давало право снисходительно смотреть сейчас на друзей, всего около месяца тому назад пришедших после армии в авиаклуб. Пусть они хоть трижды отслужили бы срочную в воздушно-десантных, для нее это ничего не значило. Денис это понимал. В нем взыграл его бойцовский характер. Ему судьба в очередной раз преподносила вызов в лице этой девушки. И он его должен был принять без колебаний.   
  Лихачев снова всматривался в лицо смеющейся спортсменки, которая под его пристальным взглядом нисколько не смущалась, а напротив, не отводила улыбчивых глаз, ждала, что он скажет.
    Когда Денис начал службу в армии, Рогозина пришла в авиаклуб с небольшими опытом и багажом знаний в парашютном спорте, с какими она приехала жить в этот город из Сибири. Прыгать она начала в 16 лет. Лихачеву все больше нравилась эта девушка с упрямым выражением в глазах, с желанием достичь поставленной цели. Женская интуиция подсказывала Насте, что она замечена, что Денис к ней неравнодушен. Но она и виду не подавала, что о чем-то догадывается.
Ну, а Женька Милахин был просто без ума от Рогозиной. Его обворожили ее веселый характер, простота и доступность в общении. Но дальше вздохов он так и не продвинулся. И все равно не давал ей прохода перед полетами. Особенно он досаждал своим вниманием при укладке парашютов. Настю поначалу это раздражало, потом стало забавлять после того, как она легкой дружеской шуткой научилась держать его на дистанции от себя, к всеобщему веселью спортсменов. Как с Милахиным, так и с Лихачевым, она вела себя как с начинающими.
   Этот разговор состоялся на земле, а сейчас, во время прыжка, Денис покажет в небе, на что он способен. А там пусть простит Чупахин все его «вольности». Лихачев вначале «лег на поток»: лицом к земле, руки и ноги раскинуты. В доли секунды он поймал в поле зрения убегающую от него Настю. Привычное и, однако же, удивительное состояние нашло на Дениса. Он физически ощущал шестым чувством, просто видел, словно со стороны, как секунды его полета медленно выдавливаются из тюбика времени. Он решился догнать Настю, тем самым показать свой класс. Запас высоты, с которой их сбросили, позволял ему это сделать. Чтобы «поймать» девушку, надо было «газануть». Для него эта задача была вполне разрешима. Эх, где наша не пропадала! Лихачев развернул руки, как рули высоты, назад и в стороны. Горизонт сразу полез вверх. Шум в ушах резко усилился. Теперь он падал вниз головой, летел все круче и круче, набирая скорость. Ему казалось, что он продирается через набегающие потоки воздуха, который уплотнился настолько, что можно его было надкусывать как невидимую сахарную вату, лишенную сладости. Время для него как бы остановилось. Все быстрее и быстрее приближалась к нему ни о чем не подозревающая Настя. К ней он подлетел по спирали. Все отчетливее становились контуры ее тела. Вот она примерно в ста метрах внизу от него. Пора сбросить «газ», уменьшить скорость. Руки вперед. И тут же словно кто-то из под него потянул громадное лоскутное одеяло. Земные ориентиры с сумасшедшей скоростью проносились наискось перед глазами. Горизонт встал на дыбы, исчез. И вот уже только безоблачное небо навалилось на него внезапно своей синевой. Но что же случилось?! В следующий миг Лихачеву стало ясно, что он «перегазовал» – лег на спину.
Молниеносно он выправил свое положение – выбросил одну руку в сторону. Ноги все так же вытянуты. И вот он опять летит лицом вниз и видит летное поле, а рядом чуть пониже Настю. Видит ее широко распахнутые от удивления глаза и радостно протянутые ему руки. Денис их ловит, перехватывая в запястьях. И вот он, что есть силы притягивает девушку к себе, целует ее в смеющиеся губы и тут же резко уходит в сторону. Настя кивнула ему головой в знак того, что поняла его: пора разбегаться. Еще мгновение – и вот уже воздушные потоки ураганной плотности разносят их друг от друга, как два оторванных осенних листка, затерявшихся в небесном просторе.
   Наконец, земля под ногами. Резкий толчок – и Денис валится набок. В стороне, медленно опадая, гаснет разноцветный купол парашюта. Дальше от него приземлилась Рогозина, поодаль – Женя Милахин. Последний подбежал к нему, что-то хотел сказать, но не успел, как за плечами у него появился инструктор. Чупахин был зол, играл желваками.
– Какого черта устраиваешь самодеятельность!? – вскричал он. – Я за тебя, сопляк, отвечаю! Понимаешь ты это или нет?! Еще мне недоставало тут цирковых представлений в небе. А если оставшейся высоты не хватило бы? Тогда что?! По кусочкам пришлось бы собирать вас обоих. Тебе что, мало места на земле, чтобы выяснять отношения с девушками? Что молчишь?! Отвечай! Рогозина, не стой там. А ну-ка, иди сюда, девушка! Расскажи все, как было.
   Их окружили спортсмены. Настя стояла в центре круга рядом с Лихачевым, крайне смущенная, не знавшая, что сказать по поводу случившегося. Инструктор побелел от ярости. Денис прервал его очередной приступ злости.
– Ладно, Харлампиевич, не шуми! По большому счету ты прав. Ну, а в частности, вот что скажу. Я тебе не сопляк, а взрослый человек и готов отвечать за свои поступки.
– В таком случае, на месяц освобождаю тебя от полетов,
– А не круто ли берешь, Харлампиевич?
– Нет, дорогой! Учитываю твой доармейский актив. Скажи спасибо, что не насовсем… А то выгнал бы к чертовой матери и «ох!» бы не сказал. Мне твоя выходка - вот где сидит, – Чупахин многозначительно провел ребром ладони по горлу.
К нему подошла до этого молчавшая Настя, сказала негромко:
– Это я виновата. Меня наказывайте. Я его спровоцировала на это лихачество. Тем более ребята весь наш разговор слышали перед полетом.
– Что именно? Ничего не пойму!
– Сказала Лихачеву, что, дескать, не найдется такой герой, который меня поймает в небе. Сказала в шутку. Но я не думала, что это он всерьез воспримет. Харлампиевич, ну пожалуйста, ну, миленький мой, не лишайте его прыжков. Я же вижу сейчас, что он без этого жить не может.
Слова девушки доходили до бывшего десантника глухо, невнятно. Неужели его действительно лишают возможности прыгать? Его нервы уже требовали постоянной головокружительной встряски, непредсказуемой остроты ощущений, невосполнимой ничем на земле, когда, управляя своим телом, захлебываешься в упоительной сладости свободного полета, когда скатываешься по гребням восходящих потоков, паришь, как птица, не уставая «понимать воздух».
    Наконец Денис пришел в себя, стал понимать, что говорил инструктор:
– Нет, вы посмотрите на них обоих. Превратили воздушный спорт в детский сад, в сплошные догонялки.
– Кто подтвердит из вас, – Чупахин обратился к сгрудившимся спортсменам, – что это было так, как говорит Рогозина?
Невнятный гул был ответом. Один лишь Милахин не удержался, выдал реплику:
– Харлампиевич, но ведь это финиш для моего друга, если лишить его радости этой. Болеть будет долго. Я его знаю еще по армии. Он шизанутый в этом деле.
– Тем более, ему порядком подлечиться надо, чтоб без всяких «шизов» вернуться в парашютный спорт! Итак, я не располагаю больше временем разбираться, кто кому и как сказал. Лихачеву будет намного легче переносить свою «болезнь». Он начнет болеть не один, а вместе с Рогозиной. Видя ее настоятельную просьбу, она также лишается на месяц полетов, – инструктор жестко сжал губы. Сказал, как выстрелил: – Решение окончательное, обжалованию не подлежит!