не говори

не говори о нас, расколотых, по ком звонит, звенит колокол (призывающее, звуком, как ветвями, хлещет, возрастающим); о тех, до которых не дозвониться по сломанным телефонам; их домах, разрастающимся равнодушием укрепленных, как сиренью или ракитою; нашими воображаемыми венцами увитыми или не увитыми. о том, что любой «тот еще фрукт» изменимей, податливей пластика, пластилина, или ломан, гнут, как плавник под напорам ножа (нужно лишь поднажать) и сила их очертаний, ночью черченных, мнимей, ранней. о том, как станет кариатидой и Терпсихора, избавляющей, терпкой не сея ссоры. как становимся ими (тяжкий скарб носим, казалось - имя). а гроздья гнева, перегнившие, давлены словно вишни, или «Гроздья гнева» под грузом книжным, словно заключенный под ракитой, бито, под кирзовым сапогом – не говори об этом,

говори, пожалуйста
не
о
том.
не о сапожниках, что обходятся без сапог, вечно как изувеченных дорогах, что без дорог - ты и так продрог.

и когда-нибудь ботинки с поблескивающими носами как скороходы новым ходом отведут тебя, в цветущем городе, который вдруг сменит вид, в лабиринт, из которого не захочется уходить. в заоблачном, облачном, обозримом едва, но обозримом завтра.
если ты, конечно, проснешься завтра.
не смотри, даже если блеснет в глаза молнией зелено-русалочий монолит, и внутри все заспорит, заговорит; даже если не минует бесконечная пантомима (по канону ля-минора, звука любого помимо)-не смотри на мима. мимо, мимо, мимо иди, Орфей, трудных (как трудо-) дней.
даже если после седьмого пота мне себя возненавидеть захочется отчего-то.
не оглядывайся.
не вслушивайся.
ты слышишь еще меня - одним молчанием возьми да и разменяй. это все не твоя вина, что набираюсь проклятий (своих, чужих ли) я как вина.
лучше
молчи
пока
http://vk.com/ginpoetry-паблик