Мистер Лето

Октябрина была молода, и собою пригожа,
/хоть и таяла юность в клоаке житейских забот/
Она пела так чисто – как осень дождями поёт,
колыбельную сна Февралю на супружеском ложе.

Октябрина была горяча, - и как всякий Поэт,
/да, Поэт, ведь она написала поэму про ЭТО/
поэтично влюбилась в смазливого мистера Лето,
хоть и был он обычным разносчиком свежих газет.

Мистер Лето - совсем не такой, как унылый Февраль!
Он вплетал в её рыжие волосы солнечный свет,
а когда их тревожил лучами июньский рассвет,
она пела ему….Небо. Девушка. Старый рояль.

А могли на концерте ночном посидеть просто так,
/шоколадный джазмен чаровал их довольно умело/
они слушали Джаз Для Двоих, целовались несмело,
и излишками счастья кормили бродячих собак.

А она закружилась, свободная вдруг от цепей!
/от семейных оков загорела полосками кожа/
а она танцевала! И было на счастье похоже,
то, что крепко связало поистине разных людей.

Она падала в травы, хранящие солнечный жар,
он вплетал в ее волосы нити духмяного луга.
И они - то смеялись, то нежно любили друг друга
/дома старый Февраль покосился на свежий загар/

Губы Лета на вкус для неё были слаще арбуза,
от его поцелуев на ней расцветали цветы!
/вот ей-ей: каллы, маки, - и все - неземной красоты/
он её избавлял от холодно-гнетущего груза.

Было ей, несомненно, к лицу - платье южного цвета,
а над мёдом волос диадемой рассыпались осы.
Чтобы разом решить все ненужные с мужем вопросы,
написала записку: «Прощай, я у мистера Лето»!...

...В феврале Октябрина стучалась в забытую дверь,
опуская глаза, опуская рассказы о прошлом.
А Февраль оказался, действительно, очень хорошим.
Хочешь, верь после этого в сказки, а хочешь- не верь.

Да, Февраль - не июнь, и любовь его не горяча,
да и ей не к лицу уже, право, шальная беспечность
Ведь под сердцем ее - человек. Ей нужна человечность.
Кров и хлеб, уважение, и наблюденье врача.