город

Глава 1
Гони, гони рассвет прохожий
не задержав его лучи
спеши и шаг держи спешащий,
и проходи и протопчи
в кустарник, ветви и селенья,
в  наплывы вод и злую рябь
уж черви выползли и тени
и люди с ветром в штиль скользят.
и в перспективу, в перспективу
все наугад и наугад
бросай вперед больную спину
и в воскресенье чувствуй ад.
и спозаранку, спозаранку
крутясь волчком среди страниц
сочти газетные заметки
и помолись и притомись.
и одеяло дня набросив
на ночи светлой простыню
замри в трамвайной остановке
под нимбом жрицы русской ню.
как говорливо, торопливо
скороговоркой и в пустяк
возьмут машинные колеса
стучат, стучат и помолчат,
сомкнув дороги полукружье
и в разворот несут вагон
его стеклянную наружность
клоня нас в сон, кляня наш сон.
и, впутав темные былины
в повествовательный сюжет
во сне как в первозданной глине
налепишь маски скучных лет
и оттолкнешься в вязкость звука
размяв их носом наугад
всхрапнешь и птичьими свистками
вернешься в ряд.
и знать не знаешь больше ничего
аляповато, глянцево стекло
в оконный ряд его косых витрин
потрется дождь щетинами морщин
наш старый дождь, лизающий пейзаж,
на склоне впереди почти в анфас
актер и шут в невзрачном парике
как серый пудель с лапами в золе
сейчас уже угасшего костра
на склоне впереди, да, у холма.
пусть страшновата Виева рука
но в три хлопка рождает гопака
философ к ночи в избу поспешит
а здесь лишь дождь с утра летит, кружит
танцует дождь и пляшет трепака
а в кинозалах Вий глядится нам в глаза.
глава 2
о, как искусен радиоприем
и мысль любая может быть при нем
винчестер свят и венчан королем
и сдан внаем.
детерминизм играет нам в устах
и ко вселенной реет на весах
и в электронных письмах и телах
колотит страх, колотит прах.
(пусть в уравнениях прибавится ролям,
и город в параллель своим углам,
в квадрат и круг зелёным площадям,
о, шум и гам).
глава 3
слова звучат на разных площадях,
в квартирных метрах и общественных кругах
и слово к слову, чудо из чудес
зачем-то нам рождает речь.
философ вовсе речью пренебрег,
когда озяб в озноб, продрог, промок,
нашел платка скукоженный комок и сунул в лоб.
глава 4
если ты заболел однажды
одиночество в речи страшно,-
значит станешь болтать отважно,
прямодушно шагая к ночи,
оставляя теням пейзажи,
улыбаться и мнить о Боге,-
все не вечно в подлунном ходе,
упадешь, прикорнешь с дороги
и приснишься степям и чайкам,-
пусть им кто-то выкажет роги
за возами с чумацким шляхом,-
много соли лежит в берлоге,-
это годы живущие в бозе
это годы плывущие рядом,-
годы рыбы и годы гвозди,
с неба серое скачет.., ладан.
глава 5
дождь бесплатен как сыр в мышеловке
гонит прочь из пространства все толки,
гомон птиц, разговор человека,
даже нищего в поисках неба,
гонит жизнь на квадраты полов,
все живое стремится под кров -
(лаконично, конечно, не ясно
лампа старая светит ужасно
в метрах двух от себя спрятав кров).
мир не более чем лишь больница
и движение к внешней границе
с толком вязь из дождей и снегов.
даже что-то забрать невозможно
все останется здесь? Невозможно.
осторожно, тревожно, возможно
всю границу минует любовь.
глава 6
пусть пластичные песни эфиров
порождают бемольную дрожь
в эпицентрах вселенских клавиров
в земли также струится наш дождь.
голоса из эфиров, всезнайки,
так привычно ведя разговор
утомленною речью вахтеров
 ах, винчестер влачат в проговор.
инфернально...,allegro non troppo,
дождь колдун всех мистических сцен,
в дождь наяды рождают поэтов
инфернально, за зеркалом стен.
и поэты галдят, поедая
рыб, зверей и домашних скотов,
сельдереи, укропы, закуски,
яйца птиц и соленый засол.
сырая припуская порою, гладят рыб
по упругим бокам, вертят даже они головою
и как дети кричат трам-пам-пам.
океаны, моря и лиманы, и озера
к кудрявым главам,
и витийственно
пробуя Лету, катят жизни вселенский обман.
и витийственно пробуя Лету, обмакнув в ее воды перо,
так прозрачно, что нету и следа,
по бумажкам рисуют ее.
глава 7
режим воды, расхлябанной и жесткой
здесь Лета дама с неудачною прической
в лице над  платьем с летней зеленцой,
вновь молчаливо сыпя брызги навзничь,
плашмя ложится саблею кривой.
и эти заблуждения движений
таятся актом первых воскрешений
святая кровь больных ее сражений
рождает боль.
глава 8






(черновик, не закончено)