1. Сюжеты далеких лет. 1. Влюбленный скиталец

             СЮЖЕТЫ ДАЛЕКИХ ЛЕТ


                Мне сладки все мечты,
                Мне дороги все речи.
                Брюсов В. Я.

                Много сказаний Гомер вложил
                В память свою и не зря.
                Песни искусно из них сложил.
                Также творю и я.
                Киплинг

       ВЛЮБЛЕННЫЙ СКИТАЛЕЦ
        испанская баллада

Благосклонные светила
Предвещали, что царевич,
Нареченный Аль Камалем,
Вырастет достойным мужем,
Превосходным государем.

 Но как облака на небо,
 Лучезарное, вдруг хлынут,
 Так в дни юные внезапно
 Сердце нежное Камаля
 Вихрь смятения закружит,

 Унесет в горнило страсти,
 В испытанья сладкой муки,
 В грезы пылкого желанья.
 Путь далекий, битву, чары
 Предваряет зов любви.
               
Чтобы оградить Камаля               
От возможных страшных бедствий,
Царь построил близ Альгамбры
Замок на горе высокой,
Окружив его садами.

Там царевич как затворник
В тишине садов цветущих
Во дворце жил, отдаленный
От речей и песен томных
О любви, о нежной страсти.

Воспитателем Камаля
Выбран был араб Бонаббен.
В тайны чисел погруженный,
Был арабский чернокнижник
Сух, как лист, спаленный зноем.

Отдавая сына в руки
Многоумного араба,
Царь сказал: тебе вручаю
Сына, глаз моих отраду
И надежду государства.
      
Береги его и пестуй,
Направляй во всех науках.
Но коль что-то сын узнает
О любви, то ты, Бонаббен,
Мне ответишь головою.

Ложной страстью и нелепой
Называл любовь Бонаббен.
Взору книжника милее
Мумия была Египта,
Чем красотка молодая.

Научить хотел наставник
Юношу уменью думать,
Размышлять о тайнах мира
И, расширив мысли своды,
Ткать из слов речей узоры.

Подавлял с трудом зевоту
Юноша, внимая мерным
И пространным разговорам.
Все ж усваивал он знанья
Терпеливо и послушно.               

Время шло, уже лет двадцать
По весне Камалю стало.
Вдруг забросил он занятья,
Стал бродить средь кущей сада,
Разговаривать с цветами.

Лепестки ласкал он нежно,
Восторгался, плакал, грезил
И вздыхал, и снова плакал,
Сам не зная, в чем причина
Боли сладостной и жгучей.

Мир эмоций – мир волшебный –
Ярких красок, страстных звуков.
Током крови бьется в сердце,
Жжет отравою желаний,
В омут грез, в обманы манит.

Был встревожен воспитатель,
Понял сразу старец мудрый:
Юноша пришел к пределу,
За которым открывалась
Дверь, запретная Камалю.               

Много знал араб премудрый:
Истин путь, путь заблуждений,
Ход событий лет далеких,
Но забыл он, что природа
Обучает нас любви.

Юношу увел Бенаббен
От садов, цветов душистых,
От манящих слух фонтанов,
От затейливых беседок,
Зеленью ветвей увитых.

В башне спрятал, из которой
Даль казалась бесконечной.
Не было в покоях новых
Ничего, что порождает
Трепет чувственных порывов.

Но как скрасить заточенье?
Числа, знаки, вычисленья
Опротивели Камалю.
Занимательных историй
Истощил запас рассказчик.
      
Годы долгие Бонаббен
Жил в Египте. Там знаком был
Он с раввином, иудеем.
Обучал раввин араба
Знаньям, ныне  позабытым.

Сабы золотой царица
Научила Соломона
Языку небесных тварей.
Просочилось это знанье,
Тайное, через столетья.

Чтоб Камаля позабавить,
Отвести от мыслей праздных,
Порождений вялой скуки,
Стал царевича Бонаббен
Разговорам птиц учить.

По сердцу пришлись занятья
Юноше. Он с увлеченьем
Изучал язык пернатых,
И в глазах его потухших
Загорелись огоньки. 
            
Так обрел Камаль соседей,
Живших в той же самой башне.
Свил гнездо в ее бойнице
Ястреб. В поисках добычи
Он кружил над всей долиной.

Прилетая, похвалялся,
Как терзал свои он жертвы,
Сколько пролил в битвах крови.
Но царевич с неприязнью
Тот хвастливый клекот слушал.

Стал знакомцем сыч домовый,
Головастый пучеглазый.
Взгляд вперяя неподвижный,
Сыч весь день сидел в бойнице,
Ночью исчезал бесшумно.

Теософ и чернокнижник,
Сыч не тратил время даром
На пустые разговоры,
Но, пускаясь в рассужденья,
Был докучлив, как Бонаббен.
               
В темноте, под сводом башни
Нетопырь, сосед угрюмый,
Днем висел вниз головою.
Тяжело роняя тело,
С криками спускался в ночь.

Жил еще там стриж. Сначала
В нем Камаль души не чаял.
Острый на язык и бойкий
Обо всем, всегда и всюду
Стриж чирикать был готов.

Поначалу интересным
Все царевичу казалось
В жизни и речах пернатых
В башне собранных соседей
Высоко от поселений.

Но чужими сердцу были
Хищник ястреб кровожадный
Сыч-зануда, стриж-болтун,
Мизантроп и меланхолик
Нелюдимый нетопырь.               

И унылый, как природа
Зимней сумрачной порою,
Был Камаль, но вот сменились
Дни дождливые весною
Теплой, солнечной, цветущей.

Огласилась местность пеньем,
Щебетом и ликованьем.
И неслось и отзывалось
Отовсюду, словно эхо:
- Я люблю, люблю, люблю!

- Мир, - царевич удивился, -
Одурманен странным словом,
Мне доселе неизвестным.
Как узнать, что означает
"Я люблю, люблю, люблю?"

- Расскажи мне, ястреб грозный,
Почему я слышу слово,
И к нему стремится сердце,
Напоенное отрадой,
Точно музыкой чудесной?               

- Ну, нашел чем сердце тешить,
Точно мелюзга простая,
Созданная мне для пищи.
Битва – вот моя услада.
Клич войны – вот счастье сильных.

- Сыч ученый, многоумный,
Чуждый распрям и раздорам,
Ты, о сыч, конечно, знаешь
То, о чем поют так звонко
Птицы в рощах по весне?

Головою сыч задвигал:
- По ночам я изучаю
Неба распорядок звездный,
Днем усердно размышляю
О сокрытых тайнах мира.

Звон и гомон мне мешают
Думать о высоком, вечном.
Я, мой милый, не умею
Петь по милости Аллаха.
Слушать пенье мне противно.               

- Нетопырь, молчун суровый
Ты, быть может, знал когда-то
То, о чем, свивая гнезда,
Гладя перышки друг другу
Пташки малые поют?

- Ты прервал мой сон напрасно.
Мне неведомы забавы
Не зверей и не пернатых.
Да, и знать о них, признаюсь,
Никогда я не хотел.

- Подожди, стриж-непоседа,
Ты – общительная птица.
Много у тебя знакомых.
В обществе, где ты бываешь,
Что ты слышал про любовь?

- Я уже взлетел, ты видишь:
По делам спешу я срочным
Время – деньги, всем я нужен.
Недосуг болтать, приятель,
Про такие пустяки.
                -
- Пустяки! Зачем же воды
Мчаться с шумом
Вниз по взгорьям,
По дороге разметая
Камни на своем пути?

Почему, согрев долины,
Собирая ароматы,
Воздух теплый к нам доносит
Кипарисов запах хвойный,
Горной свежестью омытой.

Почему в часы заката
Флейта, губ моих коснувшись,
Бередит тревогой вечер,
Точно странник одинокий,
Посланный в чужую даль?

Много я усвоил знаний
О природе и о людях,
Об искусствах и науках
Из того, что накопилось
В продолжении веков.
               
Но забыл ты, о Бонаббен,
Мой учитель и наставник,
-А об этом знать желаю
Более всего на свете -
О любви мне рассказать.

Побледнел старик. Случилось,
То, что было неизбежно.
- Где ты слышал это слово,
Позабудь его скорее,
В свое сердце не впускай.

- Отвори окно, Бонаббен,
Ты тотчас его услышишь.
На ветвях кустов, деревьев,
В пышных зарослях цветущих
Все поет: "Люблю, люблю"!

- Не внимай, царевич, песням,
Пагубным любви соблазнам.
Злоба, ненависть, раздоры
И коварные убийства
Происходят от любви.
               
Как паук, раскинув сети,
Обволакивает сладкой,
Словно патока, истомой,
Губит, истощая силы,
Гонит сон, покой любовь.

Доверять привык царевич
Наставленьям и советам,
Что давал ему учитель.
Принимал Камаль, как должно,
Все Бонаббена слова.

Утром, нежась на постели,
Собирал Камаль лениво
Дней прошедших впечатленья,
Оттеснявших голос старца
И его запрет суровый.

Сквозь отворенные ставни
Теплый ветерок врывался,
Напоенный ароматом
Трав, цветущих апельсинов
И цветов долины Дарро.
               
Вдруг в окне скрестились крылья.
Злобно щелкнул клювом ястреб
И стрелою взмыл над башней.
Голубь, в комнату влетевший,
Обессиленный, упал.

Голубя поднял царевич
Обласкал и успокоил,
Зерен дал, воды прозрачной,
В клетке золотой просторной
Осторожно поместил.

Но не тронул зерна голубь,
Воду пить он отказался.
- Почему, - спросил царевич, -
Удручен, тоскуешь, голубь?
Почему, не ешь, не пьешь?

- Тяжело мне жить в разлуке
С дорогой моей подругой,
Милой, ласковой голубкой
В радостные дни хмельные,
В дни весенние любви.               

- О любви опять я слышу.
Что о ней ты, голубь, знаешь?
- Знаю, что любовь – блаженство,
Если вместе мы с любимой,
Горе, если с нею врозь.

Где сердца двоих согласны
И устремлены навстречу,
Там любовь – восторг и нежность,
Но в любви неразделенной
Правят горечь и печаль.

Выгляни в окно, царевич,
Каждая букашка в паре,
Жук ползет к своей жучихе,
Бабочки, в цветах порхая,
Исполняют вальс любви.

Странно мне, что ты, царевич,
До сих пор любви не знаешь.
Как случилось, что царевна
Или девушка простая
Твое сердце не пленили?
               
- Черные рабы немые
И Бонаббен здесь со мною.
В этой башне как затворник
Я от жизни поселений
И от женских глаз упрятан.

Милый голубь, если верно,
Что разлука – это горе,
А любовь – такая радость,
Я не вправе и не буду
Счастью любящих мешать.

Отворил царевич клетку,
Ставни широко раздвинул.
- Улетай. Зачем томиться
Здесь со мною в мрачной башне,
Празднуй юность и весну.

Голубь крылышки расправил,
Описал круги над башней
И исчез в долине Дарро.
Волю дал слезам царевич,
Обездоленный любовью.               

- О, Бонаббен, отчего я
В башне здесь живу несчастный
От веселья жизни скрытый.
Цвет весны напрасно трачу,
Не пригубив мед любви.

И раскрыл Бонаббен тайну –
Предреченье звездочетов.
- Мой царевич, сберегая,
Царь тебя упрятал в башню.
Здесь хотел укрыть от бед.

Поручив мне воспитанье,
Царь наказывал сурово:
Не должны проникнуть в замок,
Где находится царевич,
Никогда слова любви.

Но коль скоро царь узнает,
Что запрет его нарушен,
Распроститься с головою,
О, царевич, мне придется.
Жизнь моя в твоих руках!
               
- Страхи отгони, Бонаббен.
Не отдам я жизнь твою
За мечты, за сон напрасный.
О любви, о нежной страсти
Постараюсь позабыть.

Но судьба – царица воли.
Случай – ловкий рулевой,
Круто курс меняет жизни.
Не во власти человека
Им идти наперекор.

Вялая неделя скуки,
Сумрачного отрешенья,
Без надежд на перемены
Протекла, когда царевич
У зубцов слонялся башни.

Покружив над головою,
Голубь на плечо спустился.
- Где летал ты, милый голубь?
Дали для тебя открыты,
Ты летаешь, где захочешь.
               
- Я летал по воле ветра
Над горами, над долами.
Побывал в краях далеких.
В благодарность за свободу
Я весть добрую принес.

Я летел и вдруг увидел
Сад, плодами изобильный
И роскошными цветами.
У реки, в саду цветущем
Высился дворец прекрасный.

После долгого полета
Я решился отдохнуть.
Опустился у куртины,
Розами благоухавшей.
У скамьи, в тени беседки,

Здесь меж девушек прелестных
Пери нежная сидела,
Как бутон, росой умытый,
Как весенний луч на каплях
Отшумевшего дождя.
               
За сплошной стеной – оградой,
Окружавший сад и замок,
Недоступная для взоров,
Любопытных и нескромных,
Юная росла царевна.

Красотою затмевала
Все цветы в саду чудесном.
Увидав ее, подумал:
-Небом суждено царевне
Быть избранницей Камаля.

И царевич вмиг представил
Сад, и замок, и царевну,
И толпу ее служанок.
Сердцем пылким устремился
Он к далекой незнакомке.

Тотчас сочинил посланье.
Написал, как он страдает,
Одинокий, в заточенье;
Как мечтает он увидеть
Сердца госпожу – царевну.               

"О прекрасная царевна,
Я готов бежать из башни,
Перебраться сквозь ограды,
Перейти пустыни, реки,
Чтобы пасть к твоим ногам".

Пропитал письмо духами –
Мускусом и маслом роз –
И отдал его посланцу.
- Ты лети, мой верный голубь,
Передай письмо царевне.

Буду ждать я с нетерпеньем.
Не задерживайся в кущах.
Голубь полетел немедля.
Вслед смотрел ему царевич,
Вслед за ним летел душою.

Дни тянулись в ожиданье.
- Где мой вестник, мой посланец?
Он с голубкою воркует,
На полях, в садах гуляет,
Обо мне он позабыл.
            
Заревом окрасил вечер
Сьерры голые вершины.
В комнату скользя крылами,
Голубь раненый свалился
Со стрелой, пронзившей грудь.

И над другом бездыханным,
Жертвой преданности стойкой,
Зарыдав, Камаль склонился.
Тут жемчужную заметил
Вокруг шеи птицы нить.

А за ней крылом зажатый
Из эмали медальон.
На портрете облик юной
И пленительной царевны
Тонко был запечатлен.

- Для меня чудесный образ,
Дар далекой незнакомки,
На письмо мое ответный,
Дар, назначенный судьбою,
Вестник случая принес.
               
Из дворца, влюбленный странник,
Я уйду, как из темницы,
И найду свою царевну.
Пусть предсказаны мне беды,
Знаю: счастье впереди.

Из дворца бежать несложно
Ночью стража крепко спит,
Но как, мест не зная здешних,
Выбрать нужную дорогу,
Чтобы далее идти.

- Сыч, сосед, ночной порою
Часто рыскаешь повсюду,
Знаешь выходы и входы.
- Да, углы все, закоулки
Мне доподлинно знакомы.

На развалинах старинных,
В старых башнях, цитаделях
Есть везде моя родня.
К ним летая, изучил я
Местность вдоль и поперек.
               
- Нужен мне советник умный,
Спутник опытный, надежный.
Сыч, хочу бежать из замка.
Помоги найти царевну,
Отыскать к ней верный путь.

- Нет, царевич, несолидно
Мне, ученому, ввязаться
В пьеску с розыском, скитаньем,
Волшебством, кровавой сечей
И любовною интригой.

- Знаешь, сыч, не помешает
Хоть на время отвлекаться
От научных изысканий,
Философских размышлений
О явлениях небесных.

Ты сидишь в угрюмой келье,
Зарывая дарованья.
Когда стану государем,
Подыщу тебе я должность,
Равную твоим талантам.
               
Хоть и не был меркантильным
Сыч-философ, но, однако,
Поддавался честолюбью.
- Ладно, стану провожатым,
Буду помогать советом.

В ту же ночь бежал царевич.
Взял заранее, что было,
На дорожные расходы,
По веревке вниз спустился,
Перелез через ограды.


Сыч царевича направил
Из ворот Гранады в горы.
Позади уже долина,
Башни красные Альгамбры,
Пики снежные Невады.

- Мы пойдем с тобой в Севилью.
Там живет мой дядя - филин
На развалинах старинных.
Изучал я их прилежно,
Находясь в гостях у дяди.               

Раз за городом летая,
Над пределами окраин,
Свет заметил в старой башне,
От жилья уединенной,
И туда полет направил.

Сев на парапет, увидел:
В комнате седой и дряхлый
Звездочет-араб сидел.
Перед ним в полоске света
Свитки древние лежали.

На плече у звездочета,
Восседая, словно идол,
Ворон, родом из Египта,
Изучал идеограммы,
Колдовские знаки свитка.

Звездочет давно в могиле.
Ворон, старый мой знакомец,
Там доселе обитает.
Посетить его полезно
Для туманной нашей цели.               

Если нет ни указаний,
Ни свидетельств, ни отчетов
Нет ни адреса, ни карты,
Может ниточка удачи
В сложном деле нам помочь.

И царевич согласился:
- Решено. Идем в Севилью.
Шли, как сыч привык, ночами.
Отдыхали днем в пещерах
Или обветшалых башнях.

Вот однажды на рассвете
Вышли к берегам Гвадайры,
Огибающий водою
Холм, где мавританский замок
Крепостной стоял твердыней.

Вдалеке виднелись стены
Града славного Севильи.
Суету не выносивший,
Сутолоку людных улиц
Сыч засел в дупле удобном.
               
Подошел Камаль к воротам,
А оттуда вышел вскоре
К мавританской старой башне,
Что стоит там и поныне
Под названием Хиральда.

Он вскарабкался по вмятым
Узким каменным ступеням,
Что винтом вели к площадке,
Где облезлый одноглазый
Пребывал вещун крылатый.

Ворон, старостью согбенный,
Голову склоняя набок,
Зрячий глаз упорно пялил
На чертеж замысловатый,
Вырезанный на полу.

- О, великий прорицатель, -
Произнес царевич робко, -
Можно ли прервать на время
Твои важные занятья
И задать тебе вопрос?               

Ворон каркнул и встряхнулся.
- Протяни свою мне руку.
Чертежи твоей ладони
Прочитаю, и открою
Начертания судьбы.

- Не проникнуть взором в тайны,
(Что, по милости Аллаха,
Занавешаны от смертных),
Но спросить хочу о деве,
Предназначенной мне небом.

- Неужели не нашел ты
В Андалузии веселой
Черноглазую красотку,
Что отплясывает самбру
В каждой цитрусовой роще.

- Мне нет дела до красоток,
Что резвятся или пляшут
На лугах зеленых, в рощах.
Мне нужна лишь та, чей образ
В медальоне милой спрятан.               

-К юным девам не летаю,
Лишь к придавленным годами
Прихожу вещать о смерти
Или у одра болезни
Каркать страждущим страдальцам.

Отправляйся ты в Кордову.
Там,  под пальмой, у мечети
Путешественник известный,
Побывавший в разных странах
Развлекает правоверных.

Во дворцах его встречают,
Он любимец знатных женщин,
Баловень цариц, царевен.
Он тебе, скиталец, скажет,
Где живет твоя зазноба.

В путь обратный из Севильи,
Ободренный, шел царевич.
Разыскал сыча, который
Отдыхал в дупле все время.
И пошли они в Кордову.