Где гусиное перо?

Так, где моё гусиное перо?... Нема. И не пишется, и не грезится. А писалось. Значит было о чём, значит было кому, а теперь в башке ни одного таракана и сверху тундра – лысина. Докатился. Кстати, о перьях: нет, гусиными не писал, в войну всех гусей съели, а вороньи затачивал, кляксы ставил, но «Евгений Онегин – 2» не родился; уж больно перья у ворон слабые, тонкие, да и бумага – дрянь, чернила расплываются. Явно не для талантов.

Так чем и на чём мы писали? У деда на чердаке нашел грифельную доску и сразу вспомнил рассказ, который мне в войну читала мама про талантливого мальчика из бедной семьи, умевшего хорошо рисовать. Горько я тогда плакал над его злоключениями, но рассказ кончился удачно. Рисунок мальчика простым углём на бересте оказался лучше всех.

  А писали мы стальными перьями в деревянных ручках. На каждой парте в углублении стояла стеклянная баночка-чернильница, куда на переменах завхоз из бутылки подливала фиолетовую жидкость и всегда ворчала: «Пьёте вы их что ли?» По физиономиям многих из нас можно было и так подумать, а уж про руки и говорить нечего.

Некоторые девчонки носили в школу свои чернильницы-непроливашки в сумочках, привязанных шнурком за ручку портфеля. На то они и девчонки. У меня и портфеля до четвёртого класса не было, где его купишь, дефицит? Ходил с узеньким фанерным ящичком, окрашенным масляной краской в цвет общественного туалета «развитого социализма».

Деревянными ручками писали все, но со временем у молодых учительниц стали появляться розовые прозрачные ручки из оргстекла, вызывавшие зависть учеников. Затем появились металлические ручки. Это были трубочки с двумя наконечниками: в один вставлялось перо, а в другой огрызок карандаша. Очень удобно, перевернёшь наконечники, и пером в чернилах ничего не испачкаешь, и карандаш не сломается, но самое главное, а в нашем классе это открытие сделали не мальчишки, а девчонки – ручка оказалась классным оружием. Жёваная промокашка из трубочки пролетала почти весь класс, чтобы угодить в вихрастый затылок, а уж если в ход шла сырая картофелина, то ручка превращалась в высокоточное пневморужьё.

В начале пятидесятых появились авторучки (самописки), против которых началась  учительская война, ибо писали они отвратительно, без нажима, брызгали, цеплялись за бумагу, и только когда появились самописки перьевые, закончилась эта война. Впрочем победа оказалась кратковременной – появились стержневые многоцветные ручки, пишущие пастой или гелем, нажиму пришёл конец, как и хорошему почерку, а лет через пятьдесят и о ручках забудут – всё будет делаться в электронном виде, возможно даже с голоса.

У меня в столе лежит авторучка с золотым пером. Возьмёшь её в руки и сразу хочется что-то написать, правда для неё теперь чернила не найдёшь, а, если честно, пишу-то я сейчас не ручкой, а «Клаву топчу» /простите/...   Какой же здесь напишется «Евгений Онегин»?