Нас гнали на пулемёты

                Вскоре мы прибыли в Белгород.
               И тут в центе города перед нами
               внезапно открылась страшная картина.
               Меня охватил ужас. Посреди большой
               площади стояла виселица. На ней
               раскачивались трупы людей в штатской
               одежде. Паулюс побледнел. Глаза этого
               обычно спокойного человека выражали
               глубокое возмущению Он гневно воскликнул:
                - Да как они  смели делать свое
               преступление публичным зрелищем? Я же
               отменил приказ Рейхенау, как только
               приступил к своим обязанностям!
                Я очень хорошо помнил этот приказ
               Рейхенау... Он призывал к поголовному
               убийству русского населения, включая
               женщин и детей.

                Вильгельи Адам (полковник
               6-й германской армии). Трудное решение.

               
                У нас не было ни снарядов, ни пат-
               ронов, но покинуть передний край мы не
               могли. За нами, у шоссе Москва-Ленинград,
               стоял заградотряд. Уход с передовой
               карался расстрелом. Оставалось два пути:
               смерть или плен.

                И.И.Беликов, рядовой 261-й сп 2-й сд
               59-й армии. Удерживая коридор. В сб.
               Долина смерти (Трагедия 2-й Ударной армии).


                Много расстреливали. Еще и как
               расстреливали! Потом даже пришло разъяс-
               нение, что нельзя слишком часто и так
               необоснованно применять трибуналами
               высшую меру.
                После приказа № 227 мы хоть на
               страхе, но стали держаться. А до приказа
               бежали, когда и надо, и когда нет. Страх
               был нужен, чтобы заставить людей идти на
               смерть... Я ходил (в атаку), иначе как
               мне людей судить? Потому и аппарат принуж-
               дения, и заградотряды. которые стояли
               сзади. Побежишь - поймают. Двоих-троих
               расстреляют, остальные в бой! Не за себя
               страх, за семью. Ведь если расстреливали,
               то как врагов народа. А в тылу уже машина
               НКВД работает: жены, дети, родители - в
               Сибирь, как родственники расстрелянных.
               Тут и подумаешь, что лучше: сдаваться в
               плен или не сдаваться?
                Что касается нас, то в месяц мы
               расстреливали человек 25-40. Это я потом,
               когда подсчитали, ужаснулся. Перед строем
               стреляли не всех - явных.

                Военюрист Долотцев. "Родина", № 6-7,
               1991. с. 61.


Мы идем на пулемёты -
Пять патронов на винтовку.
- Сзади нас, - сказал комроты, -
Строй солдат наизготовку.

Там бойцы заградотряда
Автоматом целят в спину.
Значит, нам в атаку надо!
И погнали, как скотину...

Политрук и тот трясётся -
Здесь погон не различают.
Видя, кто назад несётся,
Не спросив, в упор стреляют.

Смерть в лицо, вверху и в спину,
Справа, слева рвут снаряды,
Под ногами тоже мины...
Что ж вы делаете, гады?

Смерч свинца - не увернуться,
Сверху лупит "Мессершмидт"...
Видим - ротный наш согнулся -
То ли ранен, то ль убит...

Полегла на поле рота,
И замолк разрывов звук...
- То - солдатская работа, -
Простонал наш политрук.