Европа IX

Этот вечный городской (или неясно какой: домов рядом нет, а они полусидят и то курят, то говорят в желтизне природы коричневого упадка, развалившись у деревьев) осенний парк. Майк развлекается со своими остриженными волосами, он аристократ. Ник сидит, выпятив губу, он тоже молод, но сейчас обижен некоторой темой слова и сидит со взглядом из стороны. Они друзья, но Николас кажется более душевен, хотя Майкл в своих чертах и волосом под цвет края, и очках, выглядит нежно - обманчиво это. Властитель он королевских интриг. Если будет в замке. Пройдёт по белоколонной остеклённой голубым призрачным синим небом бесконечной террасе. Попадёт мой друг Майкл ко власти - бог не дай! Это же Калигула. Самая странная просто мысль собрана в голове его. Тут обоих, одного за другим, перекашивает. За садом роз начинается усадьба, где остаётся им сестра. Майк говорит спокойно и при высоком достоинстве, будучи на скамье лежащий согнут телом, с заломленной в запястьи рукою и опрокинутый головой назад. "Вот что, кто-то один опять переворачивает совсем своё сознание в другую линию. Посему нам хреново, Николас, надеюсь, не ваша-наша это сестра, не то ей будет плохо". Сказано, как всегда, с сарказмом, нежеланием что-то менять, упадком. И любовью к замечанию и усложнению медленно мимо нас протекающих сменений (ибо живём такою мы мыслью). Да и осень к лицу ей. Когда будет ногами короткими вышагивать, облегая всё пяткою и огрубевшею кромкой, прижимая пальцы. Ты появляешься в белом, рубаха вполовину ниже колена. Косы. Льняные. А может, не сестра это нам, а её оживлённая фантазия или оживившая её фантазией. Никто не узнает в мире без ноля, без стабильного правила (даже до окончания этой фразы), значит, снимается умственный покой, появляется комфорт душевный. Она не побоится оставить форточку открытой. Она не приучена с детства делать нечто иное, нежели о чём думаешь и думать можешь. Как воздышать. А когда слишком осторожный взгляд случайно найдёт око её комнаты, не скрытой и опасной простотой, тот постоит, увидит и уйдёт, ничего кроме. Ведь в земле этой не зарыто двух полушарий, и каждый видит мир как калейдоскопическую картинку. Она как декорация. Слишком анатомична порой в пору серьёзности, иногда изменчива, но не хронически; невозможно придумать и дать памяти названия тысячи вещей, здесь в лесу вечерних сосен, наверное, меньше, солнце обычно одно - но поэтому всё есть в свету. А вот предвзятость относиться к одному вредна, она засекленевает взгляд, не несётся в спектре фосфорического света, отражений в небе всего многообразии глянца (что полезен зрению своею простотой). Нет, не запомнил тебя я этой ночью. Такой: куски пергамента, скрученные в клетчатый бергамот. Я вообще тебя не знаю и не уверен; так что пусть придёт проносясь в ультрафиолетовый из инфракрасного голос героини, которую желал бы увидеть чувством, пусть откроет твоё реальное имя, а о моём молчит... потому что здесь не важно лишнее.

MMX