Карлсон

Мальчик Ваня сидел на приступке развалин и плакал. Синева сумерек неузнаваемо меняло типовое строение летней сцены, возводившееся раньше в каждом спальном районе. Вечерний полумрак вылепил из теней силикатного кирпича старинный замок, а выгоревшие на солнце волосы мальчишки казались нимбом, случайно попавшего в ловушку ангелочка.
Превратившись однажды, по недосмотру, в Карлсона,  я, с участием временно накатившего на меня отцовства, спросил:

- Это ты ревешь? Или я реву?

Не искушенный ни советскими мультфильмами, ни таллиннской писательницей, парень воззрился на слабо знакомого соседа по двору.

- Говорю… чего ревешь то? – Уточнил я.

Ваня размашисто вытер рукой нос, и обиженно заговорил по-мужски:

- А чего Иляз… «На» - не забывал восьмилетний вставлять междометия. – Чего он «б» - трусом меня дразнит? И перед пацанами опускает! Я крыс-то, «с» - почти не боюсь! А он, «на», говорит: «Лезь в подземелье!»

Тут я посмотрел на темнеющую дыру в фундаменте разваливающейся сцены.
Строение дышало на ладан, с момента своей постройки, возможно из-за этого, заводским семьям так и не пришлось, испытать культурную оттепель: просто никто не хотел, зайдя на сцену – провалиться.

- А я ему отвечаю: не боюсь я ни каких, «на», крыс! Там грязно просто, а у меня шмотки мать, только новые купила – берегу их!

- Ты знаешь, - похлопал я парня по плечу,- я бы тоже туда не полез.

- Ну ладно, - заявил вдруг, с нотой взрослой серьезности мой собеседник, - пора мне, - и протянул неуверенно, но с вызовом ладошку.

Летом дети очень быстро растут, и когда в следующий раз я стоял у пивного, Ваня подкатил уже на несоразмерно большом велосипеде. Скорости новых велосипедов позволяют детям расти быстрее. Раньше чтобы провернуть педали такого коня, требовалось не дюжее усилие, и с тяжестью первых поездок, приходила порой потерянность и грусть, что этот аппарат на вырост – будет, пожалуй, по унизительнее одежды купленной по такому же выбору.

Раньше мы вообще без оглядки лазили под надежные каменные лестницы сталинок, хотя главное тут не надежность, ведь страшно всем детям, а строения, что те, что другие – недоразумение руководителей и страх архитекторов. Главное – причина. Для кого-то причиной была вовремя проявленная ответственность, к маме, сестре, брату, или кошке: «Братцы, кажись, мои вопят – а им без меня нельзя!». Для кого-то сейчас достаточно сказать, что бережёт новые вещи.

Деловито мальчик подошел к пивной. Бросив на подоконник разливухи отсчитанные деньги, Ваня, делая вид, что не замечает меня, внушительно заявил:

- Литр Дюшеса!

У меня отлегло от сердца.

Позднее, уже месяца через два, я случайно уловил разговор, в котором участвовал, узнанный  мной голос Ивана. Какому-то приятелю, с нерусским акцентом, парень с гордостью советовал:

- Ты, эту, «на», не бери – после нее цыпки – учил приехавший с каникул, из деревни, бывалый «Смок Белью». – Цыпки, и глаза чешутся! А вот эту… бери! Просто потрешь, и как курица ослепнешь ненадолго. – Доверительно увещевал мальчуган.