Айран

Осталось в памяти так мало:
Поток, и горы, и снега,
И руки женщины усталой
Над черным камнем очага.

Во мне болит глухая рана,
И долг несу я до сих пор
Ей, наливавшей мне айрана,
Всем матерям с Кавказских гор.

Когда война слепой громадой
Накрыла южные края,
И в бой с грохочущей армадой
Ушли мужья и сыновья;

Когда свинец метался в скалах
И шарил в зелени лесов
И раздались на перевалах
Шаги имперских корпусов;

Когда ползла по иван-чаю
Тротила гибельная вонь
И от Чечни до Карачая
Ревел и дыбился огонь

К врагу вы не тянули руки,
Не приглашали на вино -
Вы были в ярости и муке
Со всей страною заодно.

Стал снова внятен запах хлеба,
И ярче горная заря,
И синевой оделось небо,
Когда убрались егеря.

Но новый, царственный подарок
Ждал вас за этой синевой:
Грузовики и хрип овчарок,
И матерящийся конвой.

Когда железом страшной были
На окна мрачный пал рассвет,
К вам не пришли, не зищитили
Шамиль и Гази-Мухамед.

И ваши запертые стоны
За непонятную вину
Тащили скотские вагоны
Через великую страну.

Для всех, зажатых в этих стенах,
Стал путь, которым шел вагон,
Страшней египетского плена,
Страшней пути на Вавилон.

Вас конвоиры не жалели,
Смерть целовала вас взасос,
И дети мертвые летели
Под нескончаемый откос.

Пока ломали вас и гнули
Не видя слез, не слыша плач,
Спокойно пил "Киндзмараули"
В Кремле дряхлеющий палач.

И за обрезом небосвода,
За годом год, за годом год
Всё были вы - "враги народа",
Как будто сами не народ.

Но вновь кавказских гор излуки
(Вы снова здесь в конце концов).
Родные горы слышат звуки
Гортанных ваших голосов.

Простите же за все недоли
Не тех, кого нельзя прощать,
А нас, не знавших вашей боли,
Или страшившихся узнать.

Простите же за все удары,
За оскорбления в упор;
Не поджигавших - за пожары,
Не клеветавших - за позор.

Пусть горе больше вас не точит,
Пусть каждый гость ваш будет зван.
Добры пусть будут дни и ночи,
И сладким будет ваш айран.
                1982 г.