Сошествие

                Посвящается моему отцу
                Левину Михаилу Марковичу
                и другим,погибшим вместе
                с ним в 1937-1938 годах
                инженерам-дорожникам.

                О,наши дни! То вниз гремят лавиной,
                То тихо катятся подобно колесу.
                «Земную жизнь пройдя до половины,
                Я оказался в сумрачном лесу...»

                Не середина на моей премьере,
                К концу подходит времени запас.
                Чеканны строчки Данте Алигьери,
                Но это вовсе,вовсе не про нас.

                Там был не лес,что сумрачен и гулок,
                Не смутные знаменья о судьбе.
                Январский день,обычный переулок,
                Приёмная московской ФСБ.

                Был проводник.Ну,не по аду прямо,
                А лишь по отсветам его меня вела
                Галина Павловна,приветливая дама,
                В авоське приносившая «дела».

                И серой ниоткуда не тянуло,
                И не мелькали тени чёрных крыл.
                Лишь из щелей оконных сильно дуло
                Студённостью ненайденных могил.   
         
                Где пламена? Где рокотанье грома?
                И где ручьи,текущие свинцом?
                Был стул,был стол.И два казённых тома,
                И сотня строк,написанных отцом.

                И вот ещё,ещё одна минута,
                И я услышу безнадёжный стон
                Всех тех,кто так безжалостно и круто
                Уведены за Стикс и Ахерон.

                И будут внятны мне шаги конвоя,
                Что тащит человеческий улов.
                Все тембры мата,ругани и воя,
                И взвизги демонов,и скрежет их зубов.

                Всё тихо.Мне не различимы лица.
                Под локтем тот же канцелярский стол.
                Лишь протоколов подлые страницы,
                И снова-к протоколу протокол.

                «Свидетели», что пуганы до смерти-
                У каждого приставлен к горлу нож.
                Во всякой строчке шопотом: «Не верьте!
                Все, кто прочтёт, не верьте. Это ложь!!»

                Всё скреплено, подшито капитально.
                И вот они под маскою мужчин
                Те демоны.Вполне, вполне реальны.
                Фамилия и имя, должность, чин.
               


                Глаза и руки, тулова и шеи.
                И каждый брит и в форму облачён.
                Володин, Абкин, лейтенант Такшеев
                Лакали водку и ласкали жён.

                И вонь печей, горящих негасимо,
                Не различил бы самый чуткий нос.
                А Ивановский, Жуков и Трофимов
                Все пахли только дымом  папирос.

                А, может быть, не пили, не курили?
                А, может быть, здоровье берегли?
                И далее достойно жизнь прожили.
                Кто не имел детишек -завели.

                Чуть приоткрывшись, вновь сомкнулись своды,
                Дочитаны страницы до конца.
                Закончен том тридцать восьмого года
                Безвестною могилою отца...

                Но вот теперь, передохнув немножко,
                Я новый том кладу перед собой.
                Потолще он и поплотней обложка:
                Великий год-год пятьдесят шестой.

                Любой обман здесь будет уничтожен.
                Здесь справедливость нанесёт удар.
                Здесь ангелы рванут мечи из ножен,
                А изверги обрушатся в Тартар.

                Для них, небось, теперь спасенья нету.
                Просвеченная молниями гроз,
                Разыскана и призвана к ответу,
                Доставлена вся стая на допрос.

                Опять, однако, острой, острой спицей
                В нагое сердце сделан мне укол.
                Листаю вновь страницу за страницей,
                За протоколом лживый протокол.

                В них бесы так скромны и беспечальны
                И за собой не чувствуют вины.
                В них что-то подозрительно лойяльны
                Посланцы Света к детям Сатаны.

                Стараются, стараются сверх мочи,
                Сверяя точность подписей и виз.
                И мягко упрекают духов ночи
                В отсуствии каких-то экспертиз.

                А те твердят, что всё давно забыли,
                Да и к тому ж потом была война.
                Что никого не мучали, не били.
                И что-то там ещё... Про  ордена.

                Строчили ангелы, кривили бесы рожи,
                Припоминая давние дела.
                И были все так явственно похожи
                По ту и эту стороны стола.

                               

               

                Я том закрыл. Я поднялся со стула.
                И снова предо мной была стена.
                И от окна всё так же сильно дуло.
                Всё той же стужей дуло от окна.

                Февраль-март  2000 г.