Вот и снова день рожденья

Вот и снова день рожденья,
годы – пухлые тома.
Жизнь моя, как  сочиненье –
всё про «горе от ума».

Я бы с радостью поведал
как я рос и как я жил,
только раньше Грибоедов
всё подробно изложил.

Был в друзьях моих и Чацкий,
и весёлый Скалозуб,
а Молчалин, раньше часто,
приглашал меня на суп.

Он балдел, а я старался
ум свой задний показать.
Юбки Сониной касался,
оказалось – он их зять.

Окрутил, подлец,  всё ж Софью,
эту «бэ-эмансипе»:
сигареты, водка, кофе
и «очки-велосипе…».

Правда, батя, как и прежде,
«шишка» – боров, хоть куда,
и на форменной одежде
та же царская звезда…

Скалозубу дали в зубы
и бессрочный пансион;
жить бы лет до ста ему бы,
только, бедный, спился он.

Ну, а Чацкий сел в карету
и в изгнание отбыл,
канул, может, камнем в Лету,
может, Лету переплыл.

…Волны времени… Когда-то
думал я, что мы плывём.
Оказалось, бьются даты
о прибрежный волнолом.

Чем Молчалин не Иуда?
Хоть промчались «тыщи» лет,
тот же, в принципе, ублюдок,
жаль ему – Исусов нет.

Он Молчалиным был назван
не за то, глух и нем:
сей «Му-му» – он, как зараза,
приставал везде ко всем

с разговорами о жизни,
о заветном, о душе;
странный образ мыслей вызнав,
«капал» Понтию: «Шерше…».

Помолчать при нём не лишне,
ведь, язык – известно кто,
а не то сквозь сон услышишь,
как звонит в дверь «конь в пальто».

…Нет у времени ни низа,
ни какой-то высоты.
Не новы любви капризы,
вечной сладкой маяты.

Так и эдак, в хвост и в гриву…
И Гоморра, и Содом…
Где-то прямо, где-то криво –
шли до нас, и мы идём.
 
Твердь, зовущаяся бытом,
как и вся земная твердь,
хоть скелетами забита,
но плюёт она на смерть.

Время, зная всё, что будет,
забавляется песком.
По песку гуляют люди –
больше тех, кто босиком.

…Всё. Пока. Прошу прощенья,
пойду дурочку валять
и до умопомраченья
день рождения справлять.

                07.04.2014