Мой поводырь

ОСЕННЯЯ НОЧЬ
Ночью в сердце поранили Бога –
Бритвой тучи задета луна...
Чую, в мире такая тревога,
Будто скоро начнется война.

И собаки пронзительно лают,
Не умолкнут теперь до утра.
Не на фронт ли кого провожают,
Чуя невосполнимость утрат?

Вот уже голоса за рекою.
От костра запылала река.
Кони ржут... Это наши ли кони?
Иль нагрянули чьи-то войска?

У костра рыбаки иль армейцы?
Удилища у них иль штыки?
О Всевышний, прости меня, если
Сатанинские это стихи...

А луна бьется и кровоточит –
На траве багровеет роса...
Кто же тучи так мастерски точит,
Чтобы в сердце поранить Творца?..

ЖЕНЩИНА У ОКНА
Образ женщины в раме оконной,
Оттеняя собой лунный свет,
В час прощальный ожившей иконой
Долго-долго светился мне вслед.

Не смогли избежать расставанья.
Эта ночь прежних дней не вернет...
Так измучен я лунным сияньем,
Что икона меня не спасет.

Так измучен я лунным сияньем,
Ни покоя мне нету, ни сна.
Лунный луч в миг земного касанья
Как вселенская ноет струна.

Не могу той струны не коснуться,
Как не может петух не кричать.
Я, наверно, хотел бы вернуться,
Только лунная в сердце печаль.

А в окне чудотворной иконой
Образ твой так прелестно мерцал...
Нерожденный ребенок с укором
На руках твоих мир созерцал.


ЗИМНЯЯ ДОРОГА
О Всевышний, свой месяц зажги,
На земле фонари все продрогли...
В ночь февральской свирепой пурги
Затерялась повозка в дороге.

Тройку можно бы взять под уздцы,
Но ямщик не из нашего века...
Как надрывно звенят бубенцы,
Хоть и тише летящего снега.

В час февральской пурги мир затих.
У земного как будто порога
Уж храпят кони предков моих.
Жду с тревогой сегодня пророка.

О Всевышний, свой месяц зажги,
На земле фонари все продрогли...
В час февральской свирепой пурги
Затерялась повозка пророка.

Если б знать, на кого он похож.
Вновь не тот ли, над кем мы смеялись?..
Охватила вселенская дрожь –
Это, может быть, мы потерялись?..

И узрим ли святое лицо
В беспросветную эту пургу?
Отразится ли звон бубенцов
На морозном звенящем снегу?..

УЗНИК
Наверно, ветер все ж потушит
Свет керосинки за окном...
Репей обтягивает туже
Колючей проволокой дом.

Охрана под дождем продрогла –
От ветел не уйти живым.
И молча брешет у порога
Крапива псом сторожевым.

Кого, кого в неволе этой
Вот так безжалостно томят?
Пророка, палача, поэта
Или какого бунтаря?..

Но в доме том за кружкой браги
У лампы горестной поник
В войну покинувший концлагерь
Отважный русский фронтовик...

МАСТЕР
Он покоя не знал по ночам –
Жестяного служенья невольник...
Как смолкала вдали колокольня,
Так набат наковальни звучал.

Но набат не пугал тишину,
Тени тихо ложились, как фрески...
Опадали на землю обрезки,
Будто мастер изрезал луну...

А потом он отправился в путь,
Позабылись здесь звоны и скрежет...
Но с тех пор вот луну кто-то режет.
Не могу я в те ночи уснуть.

Уж не в этом ли доме он жил?
Не из этих ли лунных обрезков,
Что напомнили вдруг арабески,
Книгу вечную мастер сложил?..

Мне неведом земной его путь.
Но тоскую о нем я не реже.
Ведь когда вновь луну кто-то режет,
Не могу я ночами уснуть...

В ГОСТЯХ
Звенит закат, когда Творец великий
На суд иль в гости зазывает нас...
В округе пахло спелой земляникой,
Когда молитва в храме началась.

Без звона меди и без песнопений,
Без целованья праведной руки
Покорно опустились на колени
Перед Творцом седые старики.

И трепетали здесь земные гости,
Как на ветру дрожит древесный лист...
Но щедро в их мозолистые горсти
Творец насыпал ягоды молитв.

Из этих ягод не сварить варений,
Чтоб пить чаи с гостями средь зимы.
Но лишь они в дни тяжких эпидемий
Способны излечить нас от чумы...

Звенит закат.
И вновь Творец великий
На суд иль в гости зазывает нас...
В округе пахло спелой земляникой,
Когда молитва в храме началась.


СОЛНЕЧНЫЙ ПОСОХ
В край, где солнце обычно садилось,
По дороге шел древний старик...
Помню белый березовый посох,
Помню белый пронзительный лик.

Шел старик.
Ясноглазый мальчишка,
Преломляя полуденный свет,
Из осколка разбитого зеркала
Зайцев солнечных гнал ему вслед.

А старик,
Уходя по дороге,
Уж из вида совсем исчезал...
Был он тоже – как солнечный зайчик.
Но с какого осколка сверкал...

Или это небесный младенец,
Преломляя божественный свет,
Белых старцев, как солнечных зайчиков,
Отправлял за историей вслед?..

... Помню белый березовый посох,
Помню белый пронзительный лик.
В край, где солнце обычно садилось,
По дороге шел древний старик.

ПОВОДЫРЬ
Когда я был еще ребенок,
А бабушка была слепа,
Нас завела в густой репейник
Одна беспутная тропа.

Тогда мы опоздали к Богу
Из-за меня – поводыря...
Слепая видела дорогу,
Но зрячий тропку потерял.

А за селом затих молебен.
И нас чуть-чуть не подождав,
Священный бык увез на небо
Мольбу о радостных дождях...

С тех пор, когда схожу с порога,
Я вспоминаю второпях,
Как в знойный час на полдороге
Застряли с бабушкой в репьях.

Да и сегодня нас в репейник
Ведет беспутная тропа.
... И я по-прежнему ребенок,
И родина моя слепа.

ЗЕЛЕНЫЕ КРЕСТЫ
Боже мой! Кресты на белых окнах,
Отражавших лунное свеченье...
Под осенним ливнем скорбно мокнешь,
Тихое татарское селенье.

Кто жестоко поступил с тобою,
Древних предков тихая обитель?
Все дороги заросли травою –
Не узнать мне, где прошел креститель.

Впрочем, он тебя еще терзает
Нескладным оружием жестоким –
До сих пор мой скорбный край пронзают
Ржавые ножи густой осоки...

А луна над холмиками мокнет,
От нее душа моя бледнеет...
Тальники, распятые на окнах,
Может быть, к весне зазеленеют?..

ВОСКРЕСЕНИЕ
Рыбак не знал, что он сожжен закатом.
Не сам ли веток пылких наломал...
А красные страницы листопада
Слетались в уплывающий роман.

Благие ли в романе этом вести?
И кто в огонь отправил рыбака?..
На край земли сияющие тексты
С собой несла взволнованно река.

А там вдали, скрестив безмолвно руки,
В избенке ветхой на краю села
Заплакала столетняя старуха,
Наверно, тексты странные прочла.

Последнее свеченье мокрых листьев
Проникло в плач ее, наверняка...
И не она ли присланной молитвой
В тот вечер воскресила рыбака?..

Закат в тот вечер, видно, был воскресный –
Сгорая, рыбака он возвращал.
Лишь обгорели в пламени небесном
Края полувоенного плаща...

ПАМЯТЬ
Проскрипев в подлунном мире этом,
Как оседлый тихий человек,
Дерево, посаженное дедом,
Доживает шелестящий век
.
Что оно ко мне так руки тянет,
На ветру держась едва-едва?..
Может, хочет передать мне память,
Золотую, как его листва?..

ФИТИЛЬ
Как сердце женщины от страха –
От грома корчилась земля...
И спичка трепетала страстно,
Касаясь ночью фитиля.

Лампада перед Божьим ликом
Дрожала, становясь светлей.
В тот час по небу кто-то чиркал
Сырыми спичками лучей.

Не вечный демон ли украдкой
Искал фитиль в небесной мгле?
А чудотворная лампадка
Была той ночью на земле.

В одном заброшенном селенье,
В избенке женщины простой
Богоугодное свеченье
Стихий тревожило покой.

И грозовою злобой полный,
Бессонный демон до зари,
Ломая спички жгучих молний,
Пытался чудо повторить...

ВЕСТИ С ФРОНТА
Дрова, тревожно догорая,
Стреляют сучьями в зенит...
На печке сумка полевая
Записки давние хранит.

А треугольники простые –
Как роковые письмена.
Наверно, если их прочту я,
Вернется прошлая война.

Вернется – будто бы из плена,
Найдет дорогу средь золы,
Сломав о жаркое полено
Открытых строчек кандалы.

А в мире, меченная сажей,
Такая сумка не одна.
И неужели в доме каждом
По сумкам прячется война?..

Но в заточенье жестких ниток,
Как весть о прекращенье битв,
Лежит на печке бабкин свиток, –
Конечно, с текстами молитв...

ПОЖАР
Весь сентябрь в листопадной дали
Лучезарный пожар не стихал:
Там мужской монастырь полыхал,
Будто снова его подожгли.

Он уже в лихолетье горел...
Или, может быть, гордость храня,
В небо взмыл он на крыльях огня –
Быть растоптанным здесь не хотел.

А монахи тогда, говорят,
В кельи вечные вместе ушли...
Вынося яркий свет из земли,
На могилах деревья горят.

Благодатна судьба этих мест:
Монастырь под восторг топора
Доморощенные мастера
Возвратили на землю с небес...

И зачем же опять подожгли?
Где найти поджигателей след?
Иль деревья небес вечный свет
Возвращают вот так из земли?..

СЛЕПАЯ ВДОВА
Из молитв будто сложены стены
В старом доме солдатской вдовы...
Суетились на улице тени –
То ли демонов, то ли листвы.

Но бурьян не пускал их к порогу,
А хозяйка слепою была.
Обращаясь к единому Богу,
Лишь Его она видеть могла...


РУССКИЙ ФОНАРЬ
Паутина вокруг фонаря.
Тень ее так к свеченью прилипла,
Что уже терпеливо-привычно
Вместе их отражает земля...

Так историю нашей земли
Обвила паутина нашествий.
К фонарю ее девственной чести
Пауки то и дело ползли.

Но стихия свободой полна...
Может быть, от надрывного ветра,
Изменив траекторию света,
Покачнется однажды фонарь?..

РУСЬ
... И кого это в мире хоронят,
Озираясь в потемках, спеша?..
Белый-белый мне чудится саван,
В нем бессмертная чья-то душа.

Этот саван, зашитый жгутами,
Светлым свитком казался во мгле.
Светлым свитком, в котором хранилось
Заклинанье о русской земле.

Уносил жгучий ветер тот свиток,
Чтобы сжечь в чужеземной дали.
Только саван цеплялся за ветки
И репейники нашей земли.

Так удерживал вещую душу
Этот кроткий пророческий край,
Так земля не пускала родная
Свою душу ни в ад и ни в рай.

И хоть бесы пытаются в саване
Упокоить бессмертную весть,
Русский воин, спешащий навстречу,
Заклинанье успеет прочесть.

Но пока чудный воин гнедого
Лишь седлал в беспросветной дали,
Заклинанье цеплялось за ветки
И репейники русской земли...

ДОМ
Не пристать нигде душе бездомной,
Будто до рожденья дом сожгли...
В небе я найду ль приют свой скромный,
Улетев с заброшенной земли?

Только с вечной не порвать печалью
На земле иль в небе – все равно.
И блестит, как лунный отпечаток,
По ночам отцовское окно...


ПОЭТ
Пела мать в ночи над колыбелью.
За окном февраль весь мир кружил...
Будет час, и колыбельной песней
Станет вся поэзия Руси.

Нет, не образумить чудным звукам
Племена встревоженных земель.
Миротворец наш – пока младенец,
И святая рядом колыбель.

Ведь опять в воскресшем древнем мире
Ржавый меч уже достал палач.
Край родной поэзию рождает,
Чтоб она пронзила вещий плач.

А ночами тот младенец плачет
От грядущей скорби и утрат.
Скоро он для самой главной битвы
Соберет единственную рать...

Пусть же, пусть же колыбельной песней
Станет вся поэзия Руси...
Пела мать в ночи над колыбелью,
За окном февраль весь мир кружил...


ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
Хоть не ново полевое эхо,
Все ж, душа, повозку снаряжай...
Лучше бы, конечно, и не ехать
В этот мрачный, некрасивый край,

Чтоб не плакать, видя отраженье
На реке сверкающих ножей
В те часы, когда в святую жертву
Неземных приносят лошадей.

Чтоб не видеть серые деревья,
Черный дым нечищеной трубы,
Молнией сожженные деревни,
Громом пораженные дубы...

Неужель и родину когда-то
В жертву беспощадно принесли?..
Край оврага, залитый закатом, –
Словно срез на шее у земли.

Облик серый, облик некрасивый
Не поправит даже звездопад.
За края ль, убившие мессию,
Этот край навеки виноват?..

И зачем бы мне плутать в тумане
Этих серых, рвущих душу мест,
Если б не ждала с тревогой мама,
Не грустил стареющий отец,

Если б в час кровавого заката
Не светлели мрачные места.
Значит, небу в качестве расплаты
Только их угодна красота...

МЕТЕОРИТ
Взяв перо, как свой дорожный посох,
Исхожу притихшие поля
Одиноким странником, а после
Приютит отцовская земля.

И тогда уж часто мое имя
Добрый край печально повторит.
А на холм, омытый чистым ливнем,
Упадет в ночи метеорит.

И к нему притронувшись руками,
Удивятся утром земляки:
Почему на этом дивном камне
Никакой не выбито строки?

Почему на этом странном камне
Только лишь сверкающая гладь?..
Если что-то сказано стихами,
Что еще на камне написать?

Если что-то сказано стихами,
Славен будет весь родной народ,
Ведь ему сверкающие камни
Небо за певцов отчизны шлет...

Странное сияние в природе...
Может, тот ночной метеорит,
Показав поэзию народу,
В небеса обратно улетит?..

ЗВЕЗДОПАД
Почему вновь разорвались четки,
Сложенные прочно из светил,
В миг, когда Творец свою молитву
О покое родины творил?..

Оттого загадывать желанья
Я впервые в эту ночь боюсь.
И от всех любимых мною
Втайне
Я за край разрозненный молюсь...

Но меня не отвлечет ли голос
Черного болотного птенца?..
И не он ли сатанинским криком
Вдруг прервал и вещего Отца?..

Потому, когда Творец молитву
О покое родины творил,
Разорвались вздрогнувшие четки,
Сложенные прочно из светил…


ЯРОСЛАВНА
Наступает время битвы главной.
Скоро Русь всех позовет в поход...
Но какая завтра Ярославна
Нас своею верностью спасет?..

Кто она, что солнца ждет над Русью,
Перед битвой на Восток глядит
В час, когда на тихих лунных гуслях
Напряженно чуткий луч дрожит?..

После боя, залечивший раны,
Свое слово скажет о полку
Полководец, присланный Кораном
Для отмщенья общему врагу...

Оттого, когда в сраженье славном
Вознесутся светлые мечи,
Будет неземная Ярославна
По-татарски плакать о Руси...

ЛЕТОПИСЕЦ
А в небе что-то страшное творится...
Не демоны ль украли вещий ключ
И превратили тексты летописца
В обугленные свитки черных туч?..

Иль, может, в знак великого протеста
Против непослушности земли
Это Автор сам сжигает тексты,
Чтоб люди на земле их не сожгли?..

СПАСИТЕЛЬ
Вечные рассеивались тучи...
А средь бранных, выжженных полей
Он стоял – скорбяще-всемогущий
У надгробья родины моей.

Тишина была – как заклинанье
На его пророческих устах...
И под звездопадное сверканье
Разлетелась скорбная плита.

И тогда воскресшие народы
На своих наречиях земных
Повторили робко переводы
Заклинаний звездно-золотых...

Скоро снова сделались врагами,
Разлетелись топоры окрест...
Знал бы мир, что в небе мрачный камень
Роковой кометою
Воскрес...

ЖЕСТЯНЩИКИ
Жили здесь мастера сотни лет.
И творили для Бога страну…
Не они ли зажгли вечный свет –
Смастерили из жести луну?

А на дом петуха вознесли.
До сих пор он над крышей парит.
До небес с онемевшей земли
Долетает сверкающий крик...

Вот уж пробил молитвенный час.
Но петух и не вздумал вещать...
Или, может, уже среди нас
На молебен тот некого звать...

КЛАДБИЩЕ
Мой народ в века великой брани
Вдруг карьер встревожил неземной...
И слетел на землю жгучий камень
Гробовою грозною плитой,

Чтобы стать надгробием отчизны,
Позабывшей заповедь Отца...
Но комету эту примагнитил
Скорбный холм великого певца.

Ведь и он когда-то после брани
Жертвенно сомкнул свои уста...
Но пока певцов земля рождает,
Родина не может быть пуста...

РОДИНА
На деревьях задрожали ветки,
Зазвенела, падая, звезда...
Вновь могилы моих древних предков
Топчет незнакомая орда.

Вот уж тень смертельного раскола
Вновь легла на кроткие края...
За лучистым лунным частоколом
Ты укройся, родина моя.

Чтоб следы от иноземных плеток
Клеткой не ложились на груди,
В час молитвы из могучих четок
Баррикаду ты сооруди...

ФРОНТОВИК
Возле дома фронтовик последний
Самокрутку делал и молчал...
То ли спичкой сам зажег махорку,
То ль зажглась от лунного луча.

Тихий свет вдруг в доме появился...
Может, там проснулся домовой.
Иль окна погасшего коснулась
Искра самокрутки фронтовой?..

ЧЕТКИ
Будь славен и безгрешен, миг короткий
Прекрасного сияния строки.
Мне руки жгут сверкающие четки,
Как огненной геенны угольки.

Не счесть им все печали и невзгоды.
Но средь молитв являют мне они
Всевышним отведенные мне годы,
А может быть, оставшиеся дни...


НА ЛУННОМ ПЛОТУ
Перед новым восхожденьем солнца
Лунный плот скучает на мели...
Или ждет какого полководца,
Чтобы увезти за край земли?..

Только почему же перед битвой
Плот причалил вдруг в моем краю?..
Может, вещий воин на молитву
Заглянул на родину свою?

В край, где после прежнего сраженья
Полк отважных предков был зарыт...
Чья-то тень на лунном отраженье
Уплывает в сторону зари...

ГАРМОНЬ
Уплывает вдаль солдат последний
На пароме в жуткой тишине...
Вот такое вдруг пришло виденье
В миг звучанья песни о войне.

А солдат рыданием гармони
Исцелял сегодня боль утрат.
И пласты истории отчизны
Он листал, как нотную тетрадь.

Кстати, лишь по этому писанью
И молитвы вещие звучат,
Не смолкают вечные гармони,
Вдовы седовласые молчат.

Но когда наступит непогода,
И пучина унесет паром,
Родине моей иные ноты
Молнией указывает гром...

В тишине, как чудное виденье,
Музыка явилась вдруг ко мне.
На гармони, словно на пароме,
Фронтовик вез песню о войне...

ПЕЧНИК
Светится мой дом средь мирозданья...
Помню, как давно там клали печь.
Каждому раздал печник заданья,
Ну а мне велел фонарь зажечь...

Хоть с тех пор живу я без оглядки,
Все же важно помнить мне в пути,
Как фонарь вознес над ровной кладкой,
Вдохновенью мастера светил...

ЗОЛОТОЙ КЛЮЧ
На краю бурьянового поля
Дом поник под бременем замка,
Будто чья-то лодка на приколе
Догнивать осталась на века.

В долгий миг вселенской непогоды
Притомилась на цепи стальной,
На которой все былые годы,
Видно, пес сидел сторожевой.

От замка, от света, от дороги,
Думаю, давно потерян ключ.
Но и все же не без воли Бога
В том замке сквозит небесный луч...

МАЭСТРО
Звуки над землею вырастают,
Слышу трепет лучезарных крыл...
Я б, наверно, не увидел стаю,
Если б мастер клетку не открыл.

Боже мой, судьба дана какая!
Можно ли о чем-нибудь жалеть,
Если звезды в небо отпускаешь,
Хоть и остаешься на земле!..

ПУТНИК
Пусть мой путь оказался и длинным,
Все же были похожими дни.
Шли за мной ураганные ливни,
А навстречу горели огни...

Что скажу я, вернувшись на место,
Про дорогу, коль спросят меня?..
Был настигнут я ливнем небесным,
У земного согрелся огня...

ГОСУДАРЬ
Древний мир
Будто снова воскрес...
Набежав с демонических круч,
Истоптала орда черных туч
Золотую державу небес.

Где же был государь в этот час?..
Может быть, он на землю пришел,
С фонарем по селеньям прошел,
Чтобы свет его в окнах не гас?..

Не его ли костер средь полей
В тишине не стихал до утра?..
Золотое сверканье костра
Истоптал здесь табун лошадей...


КАВКАЗ
Навеки, наверное, горы сослала
Стихия в далекую степь.
И вечно гремящие в мире обвалы
Грозу посадили на цепь.

Но все ж в золотые мгновенья намаза,
Молитвой сверкая окрест,
Стремятся тревожные горы Кавказа
Вернуться в просторы небес...

И милости не получая веками,
Цепями обвалов гремят...
За что небеса неземных великанов
В тревожном изгнанье томят?

А может быть, горы затем приковала
Стихия к старинной степи,
Чтобы гремящие вечно обвалы
Держали грозу на цепи?..

С тех пор не смолкают здесь ратные гимны,
Брат кровного брата разит,
Веками отважные воины гибнут
В боях за свободу грозы...

ТАТАРКА
Из воды ковшом и самым ярким
Черноту не вычерпать до дна...
Говорят, прекрасная татарка
Приходила к озеру одна.

Но ее трагическую повесть
Не прочтут ни звезды, ни кусты...
А деревья, что в воде по пояс,
Тянут ветки, чтоб ее спасти.

Но уж волны к камышам прибили
Зелень шелестящего платка.
Тихим летом, в дни цветенья лилий,
Здесь стоит зеленая тоска.

Даже травы, меркнущие травы,
От зеленой грусти тяжелы...
Только вот палящий душу траур
На Руси имеет цвет золы.

На земле уж век с той ночи прожит,
Не забылась древняя беда.
О татарке здесь скорбит, как может,
Траурная русская вода...


НОЧЬ НА РОДИНЕ
Стало быть, по высшему веленью,
Возродясь из пепла и золы,
Отразилось русское селенье
Ночью в небесах предгрозовых.

Кто-то, уходя иль возвращаясь,
Хлопал без конца дверями туч.
Видно, страшный гром предвосхищая,
И фонарь единственный потух.

Но проникнув меж густых строений,
Луч достиг мрачнеющей земли...
И Бог весть, на небе иль в селенье
Так лучину трепетную жгли...

ПРОРОК
Есть могилка
На кладбище сиром –
Ни креста, ни надгробной плиты...
Не пророк ли, не узнанный миром,
Скрылся здесь от земной суеты?..


Не его ль в этот край торопили
Бесконечные плетки дорог?..
На могиле шумит не крапива,
А звучит его злой монолог.

Молчаливая мудрость земная,
От словесной устав чепухи,
Этой истине жгучей внимая,
Навострила свои лопухи...

ГОРНИЦА
Ночь светла...
Знать, собрались пророки
В горницу небесную свою.
И лучом святой звезды Востока
Обвели вновь родину мою.

Вновь о ней пришел тревожный отзыв,
Что опять гремит цепями бед...
Храп коней...
Знать, древних полководцев
Вызвали пророки на Совет...

В горнице
Огонь горел печально.
Все пророки вспомнили родство!..
А под утро чья-то наковальня
На земле ковала торжество.

Кузницы ожили друг за другом.
Неужели ратный пробил час?
Ведь, похоже, что ковать кольчуги
Получили мастера приказ...

ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ
В час, когда на небе баррикаду
Для грозы шайтан соорудил,
Превратил Бог тучу в черный камень
И на землю ветхую спустил.

И очистил он, даруя вечность,
Грозовую тучу от греха.
Потому и нет на камне вещем
Ни строки, ни слова, ни штриха.

Нет на камне знаков окаянных,
Дабы, подражая чистоте,
Шли мы, как в Каабу, покаянно
И к своей кладбищенской плите.

Да, похож на долгий путь в Каабу
Наш последний в этом мире путь,
Нас к себе, воинственных, но слабых,
Хочет Бог безгрешными вернуть...

Светлый хадж однажды к человеку
Совершила черная гроза...
Будь прекрасен, путь в святую Мекку –
Верная дорога в небеса...

ЧЕЛНЫ
Накануне призрачных скитаний
Все челны застыли под замком.
От каких-то звездных ожиданий
Заболело море сыпняком.

Стерта небом вековая темень,
И душа под звездами чиста.
Но осталась после эпидемий
Прокаженной русская мечта.

Потому челны грустят ночами,
И никто не трогает весла.
Как вода темна под небесами!
Только цепь прибрежная светла…

КОЧЕВНИК
Чудный край грехов и покаянья
Верою Всевышний наградил.
Превратившись в вечное сиянье,
Тень свою он здесь похоронил.

И над тем богоугодным местом
Не смолкает лунный перезвон.
Был навечно высший полумесяц
Над холмом бессмертным вознесен.

Чтоб сберечь край от орды жестокой,
Той, которой правит не монгол,
Ежедневные лучи Востока
Обновляют вечный частокол...

И когда по миру я кочую,
Робкое желание со мной –
Завершить тропу свою земную
Ближе к той ограде неземной...


НОЧЬ
Светлой ночью я жду небывалых каких-то  известий,
Хоть и знаю, что мне не дождаться сегодня таких...
Может, мысли мои – отпечатки высоких созвездий,
Но созвездия те – отпечатки раздумий иных.


А раздумья полны беспокойных высоких пророчеств,
Ведь не зря же селенья согнулись под грузом тоски...
Оттого ли сегодня тревожно мое одиночество,
Что тревоги небес мне сегодня так страшно близки...


ПОДКОВА
Потеряв золотую подкову,
Белый конь прискакал весь в поту...
Говорят, что лукавый с ночного
Угонял его вновь за версту.

Леший правил конем не касаясь,
Обходясь без узды и седла.
Конь метался, покорно кусая
Из небесных лучей удила...

Край пророческий, край белоконный,
Где еще есть такая земля? –
На конях, для героев вскормленных,
Топчет нечисть родные поля.

Только кони – хоть это отрадно –
До родимого мчатся села,
Закусив смертной хваткою правду,
Как из ярких лучей удила.

Эта правда судьбы одинокой,
Отверженья лукавых оков
В темноте прозвучит ненароком
Разве в звоне слетевших подков...


ПО ДОРОГЕ
Проходя мимо кладбищ печальных,
Золотые слова я шепчу.
Верных подданных царства молчанья
Воскресить на мгновенье хочу.

И как знать,
Вдруг в минуты иные,
Мой молитвенный слыша привет,
Кто-то древний воскреснет впервые
За последние тысячу лет...

МОЛИТВА
Никогда, никогда не пройду
По тропе, ясновидцами пройденной...
О стихи, не накличьте беду
На мою неповинную родину.

Ведь не терпит поэтов Коран,
Его строки – лучами наколоты...
Уже многих Творец покарал,
Посягнувших на вечное золото.

Не смогу я быть вестником лжи,
Моя карта пред небом открыта...
У твоей вековечной межи
Конь мой резвый опустит копыта.

А пока, до прозрачной черты,
Дай скакать мне полями раздольными.
Все печали мои и мечты
Будут одами только престольными...

Умоляю,
Беду в грозный час
Не гони, о Творец, за расплатой.
Не спеши свет небесный вернуть,
Отразив на блестящем булате.

И не жги в беспощадном аду
Души предков, давно похороненных...
О стихи, не накличьте беду
На мою неповинную родину...

МОЙ ПОВОДЫРЬ
Не ищу дорог я средь трясины,
Мне следы не надобны ничьи.
Сердца искривленные морщины –
Будто главной правды колеи.

Лишь они мне всех дорог дороже,
Пусть и бесконечные уже:
В сердце неземное бездорожье,
Вьюга неземная на душе.

Но по ним лишь
К родине великой,
Вьюгою укрытой от беды,
Никого не проводив к владыке,
Возвратится грустный поводырь.

БАБОЧКА
Утро необычно голубое
Прикололо бабочку к груди.
Словно знак отличья
После боя
Воина настиг уже в пути.

Накануне вечного парада
Точно ль я награды заслужил?..
Высшая небесная награда
Так же, знать, мгновенна,
Как и жизнь...

ЖАР-ПТИЦА
Где Жар-птица?
На этом ли свете?..
Говорят, что в темнице сырой.
Неужель никакому поэту
Не пришлет золотое перо?

Отворяли, бывало, темницу...
Но на воле земной всякий раз
Каждый ворон стремился Жар-птице,
А не ворону выклюнуть глаз.

И увидев свободы превратность,
Потеряв к ней навек интерес,
Возвратилась Жар-птица обратно
В заточенье –
В темницу небес...

СТОЛЬНЫЙ ГРАД
Возвышается крепость владыки
В недоступных небесных горах.
Там корона,
Престол там великий,
Там единый для всех
Стольный град...
На земле ж пусть получит корону
Только тот, кто владыку молил
Дать ему вместо здешнего трона
Крепостного небес кандалы,
Кто в пронзительных думах тревожных
От рожденья не сможет забыть,
Что владыкой здесь быть невозможно,
И лишь там невозможно не быть.
Только в вечной столице той горней
В свой особо торжественный час
Утверждается росчерком молний
Каждый самый высокий указ.
Всемогущий автограф владыки
Самодержцы здесь не повторят...
Там корона,
Престол там великий,
Там единый для всех
Стольный град...

ЧИНГИСХАН
Туча накануне урагана
Мечется над сумраком степей...
Чудится: надгробье Чингисхана
Не найдет пристанища себе.

Все следы неразличимы стали
В пожелтевших атласах степей.
Говорят, могилу истоптали
Табуны военных лошадей.

И тогда из гробового плена
Полководец был освобожден.
И теперь кочует по Вселенной
В поисках космических племен...

Вместе с ним кочует и могила,
Чтоб ее не растоптал бурьян...
Мир трепещет в ожиданье ига,
Мир не знает,
Где он –
Чингисхан...

ПРИГОВОР
Будет гром...
И высокие сосны
Расстреляет палач грозовой
За столетнюю их непокорность
Урагану, что гнал в край чужой.

Не терпелось никак урагану
С поднебесья деревья изгнать...
Как же смог ты своими врагами,
Отчий край, свои сосны признать?

Иль деревья зеленую тайну,
Сокровенную тайну Творца,
Провожая последнюю стаю,
Рассказали осенним скворцам?..

МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ
На моей дороге серебристой
Нету ни единого следа...
Пусть с тропою тех, кто ненавистен,
Не сойдется путь мой никогда.

Если же судьба
Сведет с врагами
И не даст обратно повернуть,
Вспомню я тогда, что под ногами
У меня не пыль,
А Млечный путь.

Да, когда бреду я в мире круглом
Той дорогой,
Что ведет на суд,
Звездные пылающие угли
Беспрестанно мои ноги жгут...

ГРОЗА
Гром гремит...
Что случилось на свете?
И куда так деревья летят?
Где порывистым голосом ветра
Неземное рыдает дитя?

А тревожная ночь на кордоне
Прикусила язык ночника.
От испуга в осиновом доме
Плачет чуткая дочь лесника.

На реснице слеза золотая
Одиноко горит от пальбы,
Просветленной тревогой мерцая
В темном космосе бедной избы….

Может быть, и Земля на реснице
Неземного ребенка дрожит...
Что еще во Вселенной случится,
Чтобы плакал он долго навзрыд?..

ПЛАХА
Вещий берег.
Яркое сиянье...
Будто бы на дне реки лежал
Брошенный в минуту покаянья
Древний нержавеющий кинжал.

Только глубина в реке такая,
Что кинжал едва ли разглядишь.
Но с тех пор, кинжалу подражая,
Белую луну разит камыш.

Ведь за то, чтоб мир не гас во мраке,
Кто-то отвечает головой.
Не она ль сейчас лежит на плахе
Берега, заросшего травой?..

ФЕВРАЛЬ
Был неведом этот странный праздник –
Аж с луны морозный снег летел.
Белый свет тогда звенел прекрасно,
И тогда ж прекрасный звон светлел...

То ли так колокола сверкали,
Оглашая трепетную весть.
То ль пророки звонкие бокалы
Ночью поднимали в чью-то честь...

ДОМОВОЙ
Неуютно, прохладно, тоскливо...
Сиротливо ворота скрипят.
Домовой убежал из России,
Неизвестно, вернется ль назад.

Неуютно, печально, дождливо,
Слышу плач я у русской межи.
Так зачем для бессмысленной драки
Из чулана достали ножи,

Позабытые вроде бы всеми?..
Сотни лет он их прятал от нас...
Домовой убежал из России,
Домовой убежал в первый раз...

Не тревожьте историю мира!
Положите на место ножи!
Домовой, может быть, возвратится –
Он рыдает у русской межи...

ПОХОРОНЫ ЛЕРМОНТОВА
Красиво люди вещие уходят.
И чтоб им в рай дорогу озарить,
В могильный сумрак солнце первым сходит –
О, только бы светило не зарыть!

Вот так бессмертье в землю проникает,
Вот так,
Вот так спасается она...
Еще – могила мне напоминает
Прозрачность затемненного окна.

Нам не дано в печальное оконце
Увидеть неизбежный мир иной...
Но все равно
Пусть будет вечным солнце,
Что светит в затемненное окно...

ОСЕНЬ
Странная гроза гремит по крыше...
Я, бессонный, пробую понять:
Может, демон, землю покоривший,
Принимает в эту ночь парад?..

А по крыше, гром напоминая,
Древние орудия палят,
И деревьев армия родная
Бросила листвы зеленый флаг...

Тяжело мне...
Но указ нетленный
Вновь читаю в огненной строке:
Для неверных молнией геенну
Ангел зажигает вдалеке...


ДЕМОН
Будто бы раскаты громовые,
Ночью необычно грозовой
Громыхают камни неземные
За погасшей дьявольской душой.

Кажется, настал уже пик гнева,
И вселенский начеку обвал...
Только снова первый луч на небе
Часовою стрелкой засверкал.

Время у лукавого отняли,
Вечность засияла на часах.
Значит, миг вселенского обвала
Не был предусмотрен в небесах.

Это, стало быть, в краю забвенья
Ночью необычно грозовой
Громыхают черные каменья
За погасшей дьявольской душой...

КОЛЕСНИЦА
Бубенцы молчали...
Но катилась
Тихо колесница по Руси.
Колесо блестящее крутилось,
Как Земля вокруг своей оси.

Нить лучей рвалась в дрожащих спицах...
Ну, а яркий след повозки той
Был, конечно, четкою границей
Между русской болью и мечтой.

А по всем мрачнеющим селеньям
Странный слух нечаянно прошел,
Будто едет дворянин в именье...
Это ехал
Вечности посол...

Колесо пророчески крутилось,
След светился в сумраке ночном,
Будто это по Руси
Светило
Прокатилось вещим колесом...

НОЧЬ
Под охраной ночной камыша
Лунный миг на воде воскресает...
От любви золотится душа –
Видно, тоже луну отражает...

Пусть никем на земле сгоряча
Отраженье не будет расколото,
И луна не направит печаль
По сердцам собирать свое золото...

БЕЛЫЙ КОНЬ
Белый конь, светлой Русью хранимый,
Одиноко в тумане скакал.
Он, вселенскою плетью гонимый,
В этот край моих предков примчал.

Но ко мне не приблизился топот,
Хоть и звал я родного коня...
То ль мой крик в этом мире –
Как шепот,
То ли нет в этом мире меня...

ШАЛАШ
Тьма кругом...
Шалаш под ливнем мокнет.
Там таится красный огонек.
Кто же скрылся в шалаше?
Охотник?
Или заблудившийся пророк?

Караулит ли он диких уток
Иль святые правит письмена?..
Если б знать об этом...
Только утром,
Может, будет истина видна...

Да, как раз осенним мрачным утром
Разрешится спящих мест судьба.
Будет и невиданная смута,
Будет и огромная пальба.

И над древним краем разразится
Черная осенняя гроза.
Так на крик убитой райской птицы
Отзовутся громом небеса...

До сих пор шалаш под ливнем мокнет...
Там таился красный огонек,
Там скрывался, может быть, охотник,
Может, заблудившийся пророк.

ПОРТРЕТ
Одна звезда горела над рекою,
Ночной земли касался высший свет.
А на воде невидимой рукою
Был писан мой оконченный портрет.

Но живопись отвергнута Кораном,
А я с Кораном спорить не могу.
И чтоб сойти с картины этой странной,
Огонь я разожгу на берегу.

Тогда костер из тополиных веток
Сожжет мой лик на пламенной воде,
И пепел от печального портрета
Прибьется к изумительной звезде...

ЗЕЛЕНЫЙ КРИК
Мне непонятен монолог деревьев,
Не ведаю, о чем все их слова.
И даже откровенье не услышу,
Коль вдруг его мне передаст листва.

Но все равно, когда наступит осень,
Грустнеет мой непросвещенный лик:
Мне жаль, что, превратившись в желтый шепот,
К ногам моим летит зеленый крик...

БАНЯ
Омовенье край мой совершает
Под дождем до утренней зари...
За селеньем тихо догнивает
Баня фронтовой еще поры.

Сколько на пылающие камни
Брошено колодезной воды,
Столько же, наверно, слез печальных
Пролито народом в дни беды.

Пролито на траурные плиты –
Те, что докрасна раскалены...
Родина моя всегда омыта
Накануне мира и войны.

В черном историческом тумане
Не пропала чистая душа.
... А вода на камни русской бани
Падала из звездного ковша...

ПОБЕДИТЕЛЬ
Раздвигая сумрачные сосны,
По завету всех земных времен
На заре стрелой победоносной
Борозда пронзает небосклон.

Сумрак всех миров кровавой птахой
Низко кружит в траурном бреду,
Где часы "Победа" русский пахарь
Выронил в ночную борозду.

МУЗЫКА
Видимо, под звуки чудной лиры
Всемогущий создал древний мир...
И как будто с сотворенья мира
Не смолкают звуки ни на миг.

Слышу гениальное рыданье...
Это, знать, во мраке тишины
Высший луч касается страданья,
Как смычок касается струны.

А в минуты звуков этих вещих
Даже грозы в небесах молчат...
Держится трагическая вечность
Лишь на волоске того луча...

ЗИМНЕЕ УТРО
Белая лыжня меня умчала
По блестящим утренним полям...
Как хотел я обогнать деревья –
Быстрые березы, тополя...

Но когда по снегу мчался мимо
Траурных кладбищенских оград,
Понимал, что вечные деревья
В этой жизни мне не обогнать...

МУЗА
Дева, заблудившись ночью лунной,
Забрела в заброшенный кордон.
Это Муза ягодницей юной
Посетила мой печальный дом.

Будто горстку спелой земляники,
Речь ее поднес к своим устам,
Чтобы ей, печально-ясноликой,
Рассказать о ягодных местах.

С той поры священных, чудных ягод
Я ищу с бессонницей в груди,
Чтоб ее невинное сиянье
От земного сглаза оградить.

Я тропу найду к поляне дикой,
Хоть пройду средь множества камней...
В детстве в русский лес за земляникой
Мы ходили с матерью моей...

ФЕВРАЛЬ
Я блуждал, угрюмый и безликий,
В мирозданье сотни звездных лет...
Кто-то вдруг по имени окликнул –
Вот я и пришел на этот свет.

Может быть, в мгновения ночные –
Крики бури, стоны лошадей
Ненароком в звуки именные
Вдруг слились в безмолвии полей...

Русскими просторами глухими
В темноте, при смолкших бубенцах,
Неземное эхо мое имя
Донесло на зябнущих устах.

А буран в ту ночь ломал деревья
И грозился мир смести к утру...
Тихая татарская деревня
Не спала.
И зябла на ветру...

МЕТЕЛЬ
Фонари пылали в Петербурге...
Ну, а в русской траурной глуши
В феврале
Рыдающие вьюги
Силились лучины потушить.

Чтоб повозку, угнанную в вечность,
Не сбивал с пути земной огонь...
Вьюга доносила в этот вечер
Дальних бубенцов прощальный звон.

Потому, наверно, не иначе,
Мне в метели слышится беда,
Будто кони над землею плачут,
Потеряв дорогу навсегда.

А когда от почерневшей речки
Мчались кони в стылый Петербург
И у тихой раскаленной печки
Русь скрывалась от надрывных вьюг,

Вдруг буран в небесную столицу
Повернул послушных лошадей.
И с тех пор на родине хранится
Чистый след от траурных саней...

И могла ль другою быть дорога
В жертвенно-богоугодный час,
Если путь прекрасного пророка –
Это след от взгляда Божьих глаз?..

Вьюга доносила в черный вечер
Дальних бубенцов прощальный звон.
И повозку, угнанную в вечность,
Не вернул с пути земной огонь...

Потому, наверно, не иначе,
Мне в метели чудится беда,
Будто кони над землею плачут,
Потеряв дорогу навсегда.


ДУЭЛЬ
То ли выстрел, то ль эхо не молкнет,
Хоть давно бранный час позади.
Кровоточат последние окна,
Словно раны в погасшей груди.

Уже в прошлом минуты дуэли,
Уже в прошлом столетья беды.
Расстоянье от дуба до ели
Воскрешают лишь волчьи следы.

А буран даже их заметает.
Но дойдет до Всевышнего весть:
Кровью Русь до сих пор истекает
За Его первозданную честь.

Вот за это, и только за это
Мир устроит земле моей суд.
Секундантов невольных к ответу
Прокураторы вновь призовут...

Край истерзанный, как мне тревожно!
Чую, много беды впереди.
Кровоточат последние окна,
Словно раны в погасшей груди...

НОЧЬ
Зимней ночи
Стальные ворота
Сотни лет беспощадно гремят.
Здесь в темницу проклятого рока
Отчий край заточили опять.

Заковали и ноги, и руки...
Подойти же к окошку луны
Только музе позволили русской –
Крестной матери скорбной страны.

Онемели ночные ворота,
У темницы я тайно молюсь,
Чтобы муза
В светлице Востока
Разглядела свободную Русь...


МЕДВЕДИ
   1
Вижу свет у небесной пещеры.
Там охотники наперебой
Неубитой Медведицы шкуру
Снова делят в ночи меж собой.

А Большая Медведица тихо
Убегает.
Ее не найти.
И лишь только следы золотые
Оставляет на Млечном пути...

   2
На земле, возле чащи дремучей,
Что-то мрачно в ночи от огня,
Будто жгучим предвестьем пожара
Прилетела с высот головня.

Мрачно, мрачно в ночи от сиянья
Костерка, где охотников рой,
Где медведя убитого шкуру
Шумно делят они меж собой...

   3
Никого, никого не осудишь,
И планета сама – западня.
За бессмертье Медведицы звездной
Кровью платит земная родня...

УТРО В ГОРАХ
Кавказ за горизонтом показался.
Над ним сиял зарею Божий взор.
И если где-то Бог земли касался –
Конечно же, на месте этих гор.

С тех пор Кавказ в высокий мир небесный,
Запомнив, что Всевышний скрылся там,
Летит, чтоб землю из греховной бездны
Поднять к Его божественным стопам...

КУЗНИЦА В СТЕПИ
... Ни родины здесь нету, ни чужбины,
Ни Пушкина здесь нету, ни меня.
И не хранят печальные рябины
Осенний отблеск русского огня.

Но все равно здесь есть такая правда,
Что без нее не быть земле моей.
Здесь пахнет степью,
А в степи – мой пращур
Пасет табун военных лошадей.

Уводит эхо дальше, дальше, дальше,
А там за степью кузница гремит.
И в звоне наковальни нету фальши,
Поэтому и звон летит в зенит.

О чем вещают языки лихие
В печи, что топит дочка кузнеца?..
Она – как Муза огненной стихии,
Она – без обручального кольца.

Наверное, достойного металла
Не найдено пока что на земле...
Ах, как красиво в небеса метала
Огонь свой
Степь, лежащая в золе!..

Никем, никем не читаны поныне
Поэмы вознесенного огня.
Ни родины там нету, ни чужбины,
Ни Пушкина там нету, ни меня.

Есть только образ красоты и чести
Той дочери степного кузнеца.
Она уже не Муза, не невеста –
Душа без обручального кольца...


ДУША МОЯ
Стирают тучи образ полнолунья,
И оглушает мир зловещий гром.
Знать, увела вселенская колдунья
Защитника. И он оставил трон.

Но будет занят этот трон поэтом,
Пусть даже ангелы пред ним дрожат.
Тот трон,
Внимая давнему завету,
Займет поэта вечная душа.

Спустя, дай Бог, не годы, а столетья,
Прощаясь с этим миром на века,
Душа коснется лунного соцветья,
Как бабочка – прекрасного цветка.

Безмолвно зарыдает его лира.
На вещем троне сбывшейся мечты
Он будет править безобразным миром,
Как бабочка – мгновеньем красоты.

ДЯТЕЛ
И камень ударил о камень,
Раздался неведомый звон.
С рожденья ослепший землянин,
Прозрев, вдруг увидел огонь.

Но все же, как прежде, угрюмый
И гордый своею судьбой,
Во мраке сиянья не думал,
Что камень почувствовал боль.

А боль не стихает веками,
И камню и свет уж не мил,
Ведь это боль черного камня
Сжигает и душу и мир.

Не зря же и в жизни бывает,
Когда факел страсти горит,
Сердце мятежно пылает,
Душа лучезарно болит...

Но радость порою мне снится,
И боль отпускает в ночи:
То дятел на камень садится,
Печально и долго молчит.

ЛАСТОЧКИ
А родине моей сегодня снится,
Когда еще созвездья не взошли,
Протяжный крик какой-то скрытой птицы,
Но звук тот не доходит до земли.

Не в клетке ль птица?
И не Бога ль голос
Хотела в песне горней передать?..
Отечество, как птица, встрепенулось,
Но нету сил к созвездиям взлетать...

Лишь ласточкам созвездья эти близко.
Добыв глагол в пророческой дали,
Летят они задумчиво и низко,
Почти касаясь утренней земли.


ПОГОСТ
В сумерках хоронит всю округу
В эту ночь мрачнеющий погост.
Ни заката, ни луны, ни друга,
Ни окна, ни фонаря, ни звезд.

Только крики светлые застыли,
Будто искры звонкие летят
От ударов камня на могиле
Об угасший в небесах закат.

Но незримо лишь надрыв искрится.
Это, проклиная слепоту,
В тишине кладбищенская птица
Бьется о ночную темноту.

ОСЕНЬ
Безмолвие небес коснулось слуха,
Бронзовел грустнеющий простор.
Осенью земным оркестром духа
Управляет вечность-дирижер.

И когда роняют медь дубравы,
Звезды возвращаются с полей, –
Траур медных труб вселенской славы
Торжествует снова на земле.

В медные минуты увяданья
Слышится мне: чьи-то голоса
Траурною музыкой молчанья
Провожают землю в небеса.

ЗЕЛЕНЫЙ ТРАУР
Весна идет. Зеленый траур
У обезумевшей ветлы.
Восходят девственные травы,
Как скорбный саван для земли.

Но окнам, досками забитым,
Родной земли уже не жаль...
По чьей-то родине забытой
Куда – не помню, проезжал...

ВИШНЕВЫЙ САД
Будто бы палач прошел по саду,
Но не слышен миру здешний стон...
Зимним утром из пещеры ада
Добывал калека свой огонь.

Старая деревня опустела,
И в сарае кончились дрова...
И душа почти что онемела,
Будто в печь он бросил все слова.

От его молчания иль страха,
Полыхая, возносился звон...
Топором из деревянной плахи
Высекал калека свой огонь.

Что поделать, если эти вишни
Не воскреснут в брошенных краях?..
Впрочем, это пусть решит Всевышний,
Только Он единственный судья.

ЛЕДОВОЕ ПОБОИЩЕ
Была зимою окаянной
В беду закована земля.
И Русь дрожала у сиянья
Пред Божьим ликом
Фитиля.

А бой кипел на льду, известном
Теперь уже на всю страну.
Земля моя, как в прорубь, в бездну
Так возвращала сатану.

Но пламя тлело виновато
Внутри ледового стекла.
И видел ли Творец лампаду,
Которой Русь моя была?..

Уже тогда в селеньях зябких
Одна лишь слышалась мольба.
Лампадою, почти украдкой,
Светилась каждая изба.

И накануне воскресенья
Глядела Русь на мир ясней.
И было торжество спасенья
На лике родины моей.

НЕБЕСНЫЙ УЗЕЛ
Вон на взгорке кладбище уныло
Затерялось среди скорбных звезд,
Будто это горние светила
Притянули к небесам погост.

Слышу я рыдание колдуньи,
Что над миром сушит свой платок.
В смертный узел – узел полнолунья
Стянуты и Запад и Восток.

А увидеть это очень просто,
Если сердце в рыцарском бреду
Вдруг заметит над земным погостом
Светлый узел – странную звезду.

Но в часы тяжелые разлуки
Континентов, не покорных злу,
Вижу тучи – это чьи-то руки
Тянутся к прозрачному узлу.


РУССКАЯ ЗВЕЗДА
Вот звезда мрачнеет у порога...
Так задумал злобный домовой,
Чтобы был цветок чертополоха
Незакатной русскою звездой.

И она туманила дороги,
Норовила отроков вспугнуть,
Чтобы, с детства обжигая ноги,
Лишь в чужбину свой держали путь.

И земля, наверно бы, остыла,
Если бы злодеям на беду
Не решили горние светила
Обессмертить тайную звезду,

Что, пылая, жгла лукавым ноги,
Яркостью сводила их с ума.
И светлели мрачные дороги,
И светлели скорбные дома.

Чудная звезда чертополоха
Светит мне в трагическом пути...
Если же не так, то ради Бога,
Родина печальная, прости...

ВОСКРЕСЕНИЕ
Снова солнце русое распяли
На звенящем роковом кресте
Вертикали и горизонтали...
Но не вижу я следы гвоздей.

И Пилат успел давно уж скрыться,
Прочитав свой приговор с листа.
И вот-вот луноголовый рыцарь
Снимет солнце с красного креста.

И заката вечная гробница
Утаит воскресный тихий стон,
А народ в пустыню возвратится
С небывалых красных похорон...

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
Где слова, чтобы просить прощенья,
О Машук, за горечи твои?..
По твоим чернеющим ущельям
Вновь текут кровавые ручьи.

Горцы ли отдали на закланье
В поднебесье красного быка?..
Только почему-то заклинанье
Эхо не доносит свысока.

Над горой застыл огромный беркут,
Кровь у солнца пил он в тишине.
Будто солнце в неземную жертву
Принесли в кавказской вышине...

КОПЬЕ
Угли окон молчаливо гаснут,
Угли кузниц трепетно горят...
Кузнецы по царскому приказу
Копья на закате мастерят.

Молот, что звенит до самой ночи,
Звон свой по округе разметал.
На огне жестоком кровоточит
Раскаленный докрасна металл.

Что же можно после истязанья
Ждать от возбужденного копья?
Так готовит ночью наказанье
Для себя лишь родина моя.

Что же ждать от лютого металла?
Он до окончания веков
Будет по земле моей метаться
И искать потерянную кровь.


АНГЕЛЫ
И опять прозрачный шепот Бога
Не услышан грешною землей.
Будто луч осенний в желтом стоге
Потерялся маленькой иглой.

Луч пропал в осеннем стоге сена.
И понятна мрачность вышины:
К одеянью звездному Вселенной
Не пришита пуговка луны.

Может, шепот, что издал Всевышний,
О земле скучая в небесах,
Золотые ангелы неслышно
Спрятали в прозрачных голосах?..

И случайно ль робко и смиренно
Край бунтарский осенью молчит?
Видно, над душистым стогом сена
Пролетели ангелы в ночи.

НОЧЬ
Ураган, грозой ночной гонимый,
Тальники ломает у пруда.
И как будто от пальбы незримой
Рябью покрывается вода.

Но совсем не в урагане дело –
А хранит вода в душе своей
Отраженье давнего расстрела
Конармейцев родины моей.

Ну, а их испуганные кони,
Вряд ли зная о расстреле том,
Скачут ввысь.
По небу бьют подковы,
Что похожи на далекий гром...

ТЕЛЕГА ЖИЗНИ
А мимо звезд, селений и погостов,
Весь мир кружа вокруг своей оси,
Как колесо, слетевшее с повозки,
Луна катилась в сторону Руси.

А ей навстречу под дождем и снегом,
Избе мозоля желтые глаза,
Недвижно едет старая телега
Без кучера, коня и колеса.

И нету никакой в пути преграды.
Но что за звон смолкает в тишине?
Наверное, Пегаса конокрады
Уже перековали в вышине.

ХРАНИТЕЛЬ
Древний край чертополохом мечен,
Ни звезды там нету, ни огня.
Но меня там сторонилась нечисть,
Только Бог тогда страшил меня.

Демоны, глазея с мрачной кручи,
Не касались трепетной души.
Я в душе чертополох колючий
Нес из неизведанной глуши.

И душа, вкушая свет небесный,
Шла вдоль бездны в розовых репьях.
Ими завсегда проклятых бесов
Прогоняли в темных деревнях.

Но когда над Русью чуть забрезжит,
Утаит свой свет чертополох...
Волчий край.
Тропа в тупик медвежий,
За которым может быть лишь Бог!

В СТЕПИ
Кроток мир под звездной белой плетью.
Гаснет пламя ханского костра.
Чувствую, к утру над тихой степью
Звонкая рождается гора.

Солнце поднимается с Востока.
Я его уже вот-вот коснусь,
И тропою светлого пророка
Спустится сюда родная Русь.

Спустится,
Но небу, словно мужу,
В помыслах останется верна.
Русская пророческая муза
Ханского угонит скакуна.

ПОДАЯНИЕ
Одиноко странствуя по свету,
Кто-то щедрый в шапку вышины
Бросил неразменную монету,
Что назвали золотом луны.

Потому – не горнее сиянье
Падает на тихие поля.
Это за небесным подаяньем
Тянется печальная земля.

Дать земле скорбящей подаянье
Небесам, наверное, не жаль,
Ведь взамен берут очарованье,
А в придачу – вечную печаль.

НОЧНОЙ ЛИВЕНЬ
Молчит угрюмо Север поседевший.
А рядом с Севером опять продрог
В сумерках истории ослепший –
До утра проплакавший Восток.

На заре бурьянными полями
Поведет его в грядущий мир,
Глядя в даль слепыми деревнями,
Русский край –
Печальный поводырь…