седины

облокотившись на душ  костыли,
тихонько кашляет в коридорах
остывший порох моих седин,
еще не проросших, но уже готовых
вырваться снегом в замедленной съемке,
не дожидаясь взмаха флагом,
и напугать всех вокруг мгновенно
ставшим столь жестким, бешеным взглядом.

кровь идет? не пугайся, просто живи,
не убьет - погуляем еще, сгущая
красный крови янтарь терпким сном вина,
кидаясь душой налево-направо,
отмечая победу удачи и жизни
над вселенной в формулах и теоремах,
которую мы все равно, не зная,
испохабим, скомкаем, и будем мыслить
о всех коронах и титулах громких,
что только сможет осилить дума,
и пить, и гулять, и лишь бы не видеть
того, что останется здесь под утро..

и нам не важно, сколько сгорело,
пока в наших венах трезвонят трубы
и внутри так раздольно гуляет слава,
и в постели ночью всегда другая.
нет, нам все равно, пока еще свечи
не изошли фитилем и воском,
мы жаждем - всего! наш голод - вечность!
и нет ничего, ничего другого!

зачем нам печаль, если зависть есть,
грусть умрет под тяжестью алкоголя
и подруг нескончаемой череды -
ах, какое же это раздолье!
и какая тут грусть, если ты - это ты,
бесшабашный властитель этих просторов,
они смотрят с такой же страстью - черты
проступают в их лицах с твоей тошнотою.
лакеи, холопы, холуи, челядь,
цена их - рубль за сотню со сдачей,
пойдут на все ради тех, кто им платит,
если за это заплатят опять!..

но однажды омут уходит, и ты
стоишь, никому и ни в чем не нужный.
озарение - хуже всего, если ты
все еще помнишь все, что ты думал.
и, облокотившись на души костыли,
тихонько лишь кашляет в коридорах
остывший порох твоих седин,
еще не проросших, но уже готовых.