В театре 90-ых и?

Площадка жизни нашей - сцена.
На ней ковёр, доска, иль сено
и старый пруд, или ковыль,
в который воздух прячет пыль.
На ней таланты освещенья
сменяют пьесы настроенья.

Пред нами зал: вверху лиц тучи,
в галёрке сбившиеся в кучи;
ногами в пол они стучат,
иль вьюгой вольною свистят.
Их неуёмная орава
бросает крики "вон!" и "браво!".

Под ней подвешены балконы:
блестят бинокли полусонно;
здесь зритель тих, и слабый бриз -
ответ на авторский сюрприз.
А ниже их амфитеатр,
и в нём владельцы лад и татр.

Среди амфитеатра ложи,
где лбами давят нас вельможи:
глаза сиятельно чисты,
и брови вьются, как кусты.
Они ведут себя достойно,
но на их душах неспокойно.

Сердца - под спудом прагматизма;
и дом их дум - из конформизма;
надутый рейтинг мнят за щит;
и шустрость им надежды "тщит".
А ведь она – алмаз природы,
что вырастили им народы.

Их философия вихрится:
власть – случай; кто под ней – мокрицы;
бал жизни гибелью чреват:
греби в сундук во сто лопат;
рядись в отцов людей-детей,
топя их в омуте страстей – и богатей.

Партер, как луг, пестрит цветами
нарядов, яркими устами
и ароматами духов, –
смешеньем духа и грехов.
Пред сценою оркестра яма,
где звуков вспыхивает драма,

или лирично льются трели,
как с крыш весенние капели.
На сцене соло иль гурьбой
чужою мы живём судьбой,
и за себя не отвечаем;
а радуемся и серчаем,

и движемся, и замираем,
рождаемся и умираем.
И, словно шорох по листам,
дыханье зала веет к нам.
Его мы трепетно вдыхаем,
и в нём сникаем иль порхаем.

А что же сзади? Там кулисы,
куда мы прячемся, как лисы,
чтоб отдохнуть и полинять,
и чистоглазым попенять.
Придите все!  Мы будем рады.
Нам высшей не познать награды.