Рассказ на производственную тему. 12

ГЛАВА  ДВЕНАДЦАТАЯ.

          По выходным включаясь в строительство своего дома, Галим отдыхал душой.  Вот уж где можно было разгуляться в своих фантазиях!  Нет, он не ставил себе цель отгрохать бревенчатый пятистенок, или того хлеще – кирпичный дворец.  Наоборот, в целях экономии он строил из бросового материала обычную насыпушку.  Вывезенные из пилорамы дармовые опилки перемешивались с цементом, от чего получался очень даже неплохой фибролит, который плотно утрамбовывался в стенах. Помогал, естественно, и братишка.  Печку Галим выкладывал сам.  Ещё будучи студентом он освоил печное дело и подзарабатывал этим на жизнь.  «Печка – душа дома!» - рассуждал Галим, - Вокруг неё и создаётся атмосфера тепла и уюта.  Без печки дом не дом, а сарай обычный.»   Штукатурил её тщательно, дотошно, чтобы радовала не только теплом, а и видом своим, красотою.   Когда пришло время крыть крышу, Галим решил остановить свой выбор на более дешёвом рубероиде.  Однако, заглянув однажды на заводской склад, он обратил внимание на стопку незнакомого листового материала.  «А это что за хрень, Михалыч?»- обратился он к зав.склада.  «А шут его знает, - пожал плечами Михалыч, - Какое-то, э-э-э, девепе.  Прислали по разнорядке, а чё  делать с ём – ума не приложу.»  Галим в задумчивости пощупал верхний лист, приподнял край, осмотрел изнанку и опять спросил: «И дорогая штука?»  «Не-е, - отмахнулся Михалыч, - копеешная.»  «Ну-ну, - протянул Галим, - и действительно, дрянь.»  А сам зарысил в контору.  В тот же день выписал себе никому не нужный материал и увёз домой.  Дал своим помощникам задание проолифить листы ДВП с обеих сторон и высушить.  Через сутки они превратились в прочные, практически негнущиеся листы.  Вот ими-то и покрыл Галим,  свою крышу.  По завершении работ ещё раз проолифил и с удовольствием оглядел весь дом: «Красота!»   Остатками ДВП обил стены внутри.  А потом и на потолок довёз необычный материал.   Покраску отдал жене: «Поучаствуй и ты, матурым.  Теперь это твоё гнёздышко.»   Зайнаб красила и весело напевала татарские мотивы.  Душа её ликовала – вот и у неё теперь появился СВОЙ дом.  Пусть маленький, всего в две комнатки и небольшую кухонку, но такой милый и симпатишный, что хочется петь и танцевать!  Это тебе не барак на стройплощадке.  Жалко только, что для Нури места нет. Галим сразу сказал, что братишка должен жить самостоятельно.  Хватит, мол, надеяться на кого-то.  Пора ему свою жизнь самому устраивать.  Вроде и правильно супруг рассуждает, думала Зайнаб, но больно уж привязалась она к Нури.  Видела в нём братишку своего, Гайсу, умершего в далёкие тридцатые, после побега из родной Старой Кулатки под Ульяновском.
         
          Было ей тогда лет пять, но события той ночи она помнила очень подробно.  Мама с вечера собирала в узел какие-то вещи, бормоча тихо молитвы.  Зайнаб по-своему помогала ей, а братишка дрых на печке.   За окном лил холодный осенний дождь, навевающий тревогу и тоску.  Перед этим их почти неделю продержали взаперти, требуя рассказать, куда делся Малик, отец Зайнаб.  Мама твердила упрямо: «Бельмим».  Как гораздо позже узнала Зайнаб, началось всё с того, что в Старой Кулатке приступили к организации колхоза.  Председатель сельсовета Шумбай агитацию вёл при помощи револьвера. Мол, если не приведёте свою скотину в колхоз, пристрелю именем революции.  Спорить с таким аргументом было бесполезно.  И в одну из ночей отец увёл лошадь и корову к цыганам, стоявшим табором недалеко за селом.  Под утро, расстроенный и угрюмый, он вернулся домой и велел собираться.  Мама охнула: «Вай-дадам-вай, куда же мы? А дом, а скарб нажитый?»  «Ничего, наживём ещё»,- отвечал Малик.  Но тут прибежала троюродная сестра Мадина, работавшая у Шумбая секретарём: «Малик абы!  Бегите!  Вас арестовывать идут!»  И в то время. как Шумбай в сопровождении  двух красноармейцев входил в калитку, отец бежал через огороды. Лишь и успел сказать жене, что будет ждать их в Астраханском порту.  Промурыжив мать и двоих детей неделю в амбаре и ничего от них не добившись, их отпустили.  И теперь вот, выбрав ночку поненастнее, мама решилась на побег, вслед за мужем.  В последний раз окинув избу взглядом, они вышли в неизвестность.  Дождь лил во всю.  Увязая в грязи, они долго выбирались из села, стараясь не попасться кому нибудь на глаза.  Потом до самого рассвета шли вниз вдоль Волги.  К обеду вышли к какой-то маленькой пристани.  Там дождались первого парохода и продолжили путешествие.  Зайнаб, никогда ещё не покидала своё родное село и ей всё было в новинку.  Поэтому первое чувство тревоги сменилось неистощимым детским любопытством.  В общем, пока добрались до Астрахани, Зайнаб узнала столько нового и интересного, что ничуть не жалела об оставленной прежней жизни.  А какова же была радость, когда в Астраханском порту их встретил отец!  Он устроился тут грузчиком и встречал все пароходы подряд, боясь пропустить появление своей семьи.  Гораздо позже, уже будучи взрослой, Зайнаб часто вспоминала эту встречу с благоговейным трепетом, понимая, что тогда случилось чудо.  Ведь в той огромной людской круговерти могло и не произойти семейного воссоединения.  Потом были встречи с какими-то земляками, дальними родственниками.  Были долгие споры и рассуждения. И в конце концов было принято решение бежать ещё дальше – в Азербайджан.  Теперь предстояло путешествие на поезде.  И вновь масса новых впечатлений и удивительное чувство осознания огромности окружающего мира. Баку поразил девочку своим неповторимым людским разнообразием.  Тут можно было повстречать кого угодно, даже мавра!  Но задержались в городе не на долго, без паспортов устроиться куда либо было невозможно.  И вновь дорога, на этот раз на всевозможных попутках и перекладных.  Наконец добрались до места – село Кубахалил, в котором уже проживало несколько татарских семей из Поволжья.  Вот тут-то и слёг двухлетний братишка, подхватив в пути малярию.  Не успели толком обустроиться, как пришлось хоронить маленького Гайсу.  Это была первая и очень тяжёлая потеря в жизни Зайнаб. 
         
          Пока Зайнаб занималась наведением внутренней красоты дома, Галим огородил участок забором из штакетника.  И совсем недалеко от калитки установил водяную колонку, рассуждая, что вполне заслужил право иметь воду рядом с домом.  Тем более и соседям не возбранялось пользоваться ею.  С мебелью Галим заморачиваться не стал.  Умел держать в руках и пилу, и рубанок.  Так что постепенно обзавёлся самодельными столами да табуретками.  А вот кухонный шкаф подсуетил Жилкин. Вернее, он познакомил своего начальника с местным столяром, дядей Колей, который и изготовил шкафчик с резьбой всевозможной и финтиклюшками.  Дядя Коля был мастером от Бога.  В дальнейшем он стал очень близким другом семьи Халиковых.  Можно сказать, их ангелом-хранителем.  Но об этом потом.
         
          В начале августа справили новоселье.  Как и положено, шумно и весело.  Народу было столько. что пришлось наскоро сколачивать столы и скамьи прямо во дворе.  Заранее подготовленная самогонка разливалась по бутылкам и кувшинам.  На запас стояла и брага.   А закуска готовилась сразу в нескольких соседних домах.  Пока гуляли, никто и не задумывался – откуда такой размах у этого обычного на вид татарина.  Это потом уже многие вспоминали и удивлялись щедрости и хлебосольности Галима.  «Пусть знают! - обнимая братишку, говорил хмельной и счастливый Галим, - Халиковы умеют работать, но умеют и гулять!  Запомни, для людей нельзя жалеть ничего.  Потом всё вернётся сторицей.»  И откинувшись назад головой, звучным баритоном перекрывая сумятицу за столами, запел:
               
                «По за лугом зэлэненькым
                Брала вдова лён дрэбнэнькый…»
         
          Все гости с удивлением притихли, вслушиваясь в украинские слова, так проникновенно пропеваемые Галимом.  И вдруг сидящие наискосок от него муж и жена Коломойцевы дружно, в два голоса, подхватили вторую строчку на повторе.  Обрадованный такой неожиданной помощью, Галим потянулся всем телом через стол, правая рука взметнулась в сторону супругов и голос его зазвенел ещё мощнее:
               
                «Вона брала выбырала
                Тонкый голос подовала…»
         
          Втроём они уверенно довели песню до самого конца. И когда она затихла, в полной тишине прозвучал басистый голос Костылева: «Фу-ты, ну-ты!  Откуда в этом татарине хохляцкая удаль?!»  Громкий хохот разнёсся по двору, а Коломойцевы уже обнимались с Галимом и тоже вопрошали: «Как? Откуда он знает эту песню?»   «Да у моего взводного, Андрея Кудряшова, жена была хохлушка!  Вот она и научила меня.  Кстати, других больше и не знаю», - вновь под хохот закончил Галим.  «А давайте теперь нашу, сибирскую! – прокричал с другого конца стола женский голос и тут же начал, - Ой, мороз, мороз, не морозь меня!»  «Не морозь меня, моего коня», - дружно подхватили все гости.   
         
          Новоселье продолжилось до поздней ночи.

Продолжение следует…            
                21.05.14г.


Рецензии
Интерес не ослабевает, хорошо написано, Наиль.
Ждем продолжения.

Надежда Ваничева   03.07.2014 15:14     Заявить о нарушении
Продолжение обязательно будет, Надя. Но сейчас очень уж большая загрузка в плане работы - сезон. Строю дома, бани, садовые домики. На творчество просто не хватает времени.

С обнимашками,

Наиль Темирплатов   04.07.2014 12:46   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.