234

            22.11.1995 г.

Сны на окраине жизни и разума…
Смехом земля отвернётся, закроется…
Сны и рисунки… Вечер и ампулы…
Мир полной чашей полночной откроется,
Небо взорвётся. Но снова бессонница
Всё остановит – светло и бессмысленно…
Литрами водки – покатится солнышко…
Мир – героина разбитые ампулы…
Ночь до утра: бесконечна изменчивость,
Судорог вещие призраки музыки…
Звонкая музыка яда смертельного…
Снова меня бессознательно слушают
Смерть и весна... Откровенья и радуги…
Бесы и бог… РАДОСТЬ БЕЗУМИЯ…
Долгое – это всегда бесконечное…
Только б очнуться, да это бессмысленно:
В горле усталость до оцепенения,
Каждое слово – острою бритвою,
В горло врезается память жестокая,
Душат объятием стены безмолвные,
Ветром несётся смерть недалёкая,
Падают заживо спутники гордые.
Сыплется город ночной под решётками.
Смерть – покаяние – слишком привычно.
Бог неделим на венки и рыдания,
Дрогнет трагедией драма обычная.
Тонет безудержно воля привычная –
В градусах крепких покорно сжимается,
Радостью кроет власть необычная…
Зимняя боль опять притупляется…
Как утешенье – последние ампулы
(Курится – плохо, не пьётся – давно).
Завтра приснится знакомая заповедь,
Бросит вопросы в ночное окно,
Много ответов… Да голос безжизнен
Много ответов… Да слов больше нет
Много ответов… Но шёпот прерывистый 
Голос скрывает заброшенных лет.




Не вошедшие в стихотворение строчки (вариант):

Крепкие ветры – неумные, вечные
Вновь обернутся, допьют бесконечное
Руки до снега достанут без радости
И не поймут, почему всё такое же
Небо взорвётся. Но снова бессонница...