Продолжая религиозное

У человеческого мышления есть одна особенность, оно ассоциативно.

Так, древний человек, видя, как растения вылезают из земли и дети вылезают из матери, пришёл благодаря асоциированию к выводу, что земля - мать растений. Небо, с которого льёт дождь, соответственно, получило роль отца, а дождь стал рассматриваться как мужское семя, которым небо оплодотворяет землю и как факт полового акта между землёй-матерью и небом-отцом.

Впрочем, есть и другая ветка ассоциаций, которая может проистекать из факта пролития дождя, но я её углублённо анализировать не буду, а упомяну вскользь. При этом дождь рассматривается не как мужское семя, но как материнское молоко, которым окормляется земля и всё живое на ней. Отсюда может проистекать восприятие неба как начала женского и высшего и выход, через связь "зачатие-кормление грудью", на версию о регулярном зачатии и рождении живого.

Дожди идут весной и осенью, но в то время как весной от дождя всё расцветает, осенью всё умирает. И в том, и в другом случае происходят многочисленные половые акты между землей и небом. Но по их последствиям человек приходит к пониманию двух ликов великой матери-земли. Мать рождающая и выкармливающая — весна и блудница-смерть — осень.

Поскольку растения выходят из земли, а животные нет, хотя и те и другие уходят в землю, то рождается миф о великом дереве, на котором в виде плодов созрели все звери и человек, потом совершив качественный скачок от растительного царства к животному миру. Позже этот миф найдёт отражение в трудах Дарвина о человеке, слезшем с дерева.

Переход к существованию в виде человека от великой матери, от сотворившего рассматривается не только как переход от великой матери через растения к животным и людям, но и как возможный переход через ту или иную форму животного к людям (тотемизм). В рамках тотемизма человек ассоциирует себя с тем или иным животным, со всеми вытекающими из этого ассоциирования последствиями.

Человек знает, что должен родиться, прожить жизнь и уйти - слиться с великой матерью. Умирать человеку не хочется. Так рождается миф о посмертном существовании, не будучи которое постичь в силах, люди в силу того же ассоциативного мышления наделяют чертами, свойственными для этой жизни. Отсюда рождаются ритуальные обряды, в которых человека приготовляют к посмертному существованию.

Мысль о потустороннем мире для человека в силу ассоциирования порождает представление о некоем царстве(мире) духов, каковое наделяется чертами привычного и понятного мира. Боги согласно ассоциативному мышлению также обладают атрибутом размножения. Божество становится участником истории (мифа) и принимает на себя атрибуты той или иной открываемой человеком деятельности и отражением той или иной истории в виде аллегории (миф-поучение). У богов такие же интриги и борьба, но разум, принимая эту пересменку божеств, отражающую социальную нестабильность в обществе, всё равно тяготеет к стабильности и прогрессу.

О христианстве. Человек отделяет божественное, сакральное от человеческого. Человек хочет иметь стабильную, вечную систему координат (вечный город и т.д.). Тяга к вечности. Человек интерпретирует выдающуюся из широких масс героику как проявление божественного, сакрального в мире людей. Человек хочет победить великую богиню, великую мать. Человек взаимодействует с божественным, самовыражаясь через жертвоприношение. Зарытие в землю, возгонка на огне в небо, смывание в землю и в воду, великое смывание (великий потоп). Всё это формы передачи чего-либо в мир божественного. Все силы природы персонифицируются через механизм ассоциативного мышления.

Отступление. В моём детстве, будучи предоставлен сам себе и обладая ассоциативным мышлением, я персонифицировал те немногие силы природы, с которыми сталкивался. Это были силы внешние, ибо мой отец боялся отпускать меня купаться на речку. Это были брат-дождь и брат-ветер. Может быть, если бы я окунулся в реке и почувствовал себя в объятиях природы, это оказало бы существенное влияние на моё мышление через осознание себя как частицы природы, а не отстранённого наблюдателя.

Вернёмся к христианству. Ключевым моментом в христианстве является саможертвоприношение Христа и его воскрешение. Сама идея воскрешения может рождаться из цикличности времён года, умирания природы, воскрешения природы или переосмысления солнечного затмения. Не буду трогать солнечное затмение, а обращу своё внимание на круговорот.

Мы ведь помним, что мы всё персонифицируем благодоря ассоциативному мышлению. Следовательно, в зависимости от того, на персонификации чего мы сосредотачиваемся, перед нами оказываются либо ипостаси великой матери богини, либо боги/духи времен года, сменяющие друг друга, любо смерть и воскресение бога.

История Христа противопоставляет его богине — двуединой великой матери. Он не зачат как земное и не умер как земное. Таким образом, Христос является основой стабильности для мятущегося мира, в котором взлёты и падения объясняются сменой влияния у божеств, по ассоциативному принципу в прочтении Гермеса Трисмегиста "Что вверху, то и внизу". Этот же принцип дошёл до наших дней в виде теорий о всевозможных эгрегорах, отображением взаимодействия и противостояния которых объясняются земные события, равно как объяснялись они в эпоху социальной нестабильности древности.

По факту обретения представления о стабильности, отодвигая на задний план жизнь и смерть, ибо бессмертно и вечно вслед за бессмертным и вечным, на первый план выходит представление о творчестве, а точнее о двух ипостасях творчества — начале созидания и начале разрушения. Данный поворот возникает как следствие усложнения хозяйственной деятельности человека мыслящего. (Я сознательно обозначаю человека именуемого разумным как человека мыслящего). Он требует от человека философского подхода. Философский подход для своей реализации требует наличия у человека мыслящего досуга, времени для мышления. Это, в свою очередь, предполагает возникновение у некоей подпопуляции людей усложнённого, по сравнению с древним обществом, общества.

Применительно к творчеству человек делает акцент на двух противоположностях. Опять противоположности (как жизнь и смерть), а ведь мы только-только подошли к стабильности и договорились до бессмертия, а вернее, подошли к вере в бессмертие.

Противоположности, в данном случае, это объединяющее и разъединяющее начало. Не осмысляя весь мир, всю вселенную, человек считает оба начала равноправными и начинает объяснять происходящую нестабильность в мире борьбой этих двух начал. Со временем точка зрения изменяется. Мыслитель вырабатывает представление о ряде вещей и явлений включая равновесие. Появляется представление о существовании добра и зла, пользы и вреда, хаоса и порядка. Сразу замечу, что говорить о персонификации тут можно только опосредованно, а именно о персонификации философских начал и высших сил. На самом-то деле мыслитель, обращающийся к таким категориям, как вышеупомянутые, уже не склонен к персонификации, но склонен к нахождению некоей истины о мире. Тем не менее мышление его по-прежнему ассоциативно.

Какое же начало является подлинно высшим? Или, вернее, какое начало человек мыслящий сочтёт подлинно высшим? Безусловно, признавая борьбу начал созидания, объединения и начал разрушения, человек будет признавать созидание высшим. Созидание, объединяющее выше по причине того, что весь мировой порядок включает в себя (объединяет) и начало объединяющее, и начало разъединяющее. Данное состояние человек мыслящий найдёт приемлемым для себя, началом порядка. В отношении противоположности порядку человек найдёт для себя симметричной мысль о некоем состоянии-хаосе, существовавшем до порядка, предшествовавшем порядку.

Сама мысль о том, что порядок мог возникнуть путём изменения хаоса, является некоей зачаточной эволюционной теорией.

Каковы же созидание и разрушение не практике? Как будет их постигать мыслитель с ассоциативным мышлением? Он построит модель, которая будет являться отражением его наблюдений за миром. Предположим, у нас есть некий метафизический полюс объединения и некий метафизический полюс разрушения. Полюс объединения и есть добро, ибо он включает и существование частиц, из которых состоят камни, и самих камней, кучек камней и самого мира.   Проводим мысленный эксперимент. Берём кучку камней и перемещаем её к полюсу разрушения. Кучка распадается на камни. Толкование распадения кучки на камни очевидно зависит от наших представлениях о самих себя и от уровня углубления и детализации. Предположим, что камни - это различные уровни в нас как в личности. Кучка распадается на камни, и человек утрачивает личную целостность. Камни - органы тела человека. Кучка распадается на камни, и возникают болезни. Я - камень в кучке пространства из других камней. Кучка распадается на камни — возникают явления, ведущие к конфликту между камнями. (Отсюда не убий, не укради и т.п.). Я - камень в кучке не пространства, но времени. Кучка распадается на камни, и возникают конфликты поколений. (Отсюда "почитай родителей своих").

Допустим, действительно есть разрушение и объединение, персонифицируем объединение. Объединение всеобъемлюще и включает в себя весь мир, включая всю природу и в ней нас. Человечество уходит от природы, от целого и этим самым движется в сторону разобщения. Если я отойду от человечества и пойду в сторону природы, то это будет движение в отношении разобщения с человечеством.

Мы рассматривали разобщение на одной стихии, на камнях. А что будет, если мы возьмём для моделирования песок, воздух и воду? Лежит песок. Дует ветер. Ветер легко отрывает песчинки друг от друга. Они утрачивает связи и общность, близость к объединению в одну кучку. Теперь мы добавляем воды. Вода связывает песчинки. Песчинки объединяются. Можем ли мы сделать вывод, что вода объединяет песок? Отнюдь. Если мы в небольшое число песка добавим большее число воды, то наглядно увидим, как та самая вода, что только что связывала наш песок, начнёт отрывать песчинки друг от друга. Там, где мы имели ветер, стремящейся размести песчаную кучу, мы получили воду, стремящуюся размыть песчаную кучу. Всё дело в разумной пропорции. В нахождении и соблюдении пропорции и в сохранении разумного начала в нас.

Песок и вода - это модель того, как вера и знание способны влиять на человечество. Если вера или знание не абсолютизированы, пропорция соблюдена, то они объединяют. Ежели не соблюсти пропорции, то вода отрывает песчинки друг от друга, и мы имеем грязный и мутный поток.

Познавайте, веруйте, но не нарушайте разумности того, что Вы творите в подражание творцу, сотворившему Вас. Если представить творца как воду, то он безбрежный океан, в котором Вы малая песчинка. Малая песчинка не может замутить океан, но способна в своей неразумности растаять в нём, не оставив сколько бы то ни было доброго следа.