Волчья месть

Было это в тайге, где высокие ели,
На опушке таежной, у бурлящей реки.
Там деревня стояла, вечерами в ней пели
развлекали себя, стар и млад, мужики.
Промышляли охотой и грибы собирали,
уходя в глубь тайги, лишь собравшись толпой.
Здесь про стаи волков, все конечно же знали,
ведь опасна тайга очень сильно зимой.

Жил в деревне один не приметный пьянчуга
и в тайгу на хоту в одиночку ходил.
На отшибе стояла его хата-лачуга
и всегда во дворе он лишь кур разводил.
С ним собака жила, черно-рыжая сука,
все побои терпела, но двор стерегла.
Он вчера утопил два щенка её, чудных
и при этом самой ещё дал ей пинка.

Не смогла слез сдержать она горьких, но скудных
и так долго болела от пинка голова.
А на утро хозяин вновь потопал в тайгу,
взял с собою котомку и ружьё прихватил.
А на улице холод, ветер гонит пургу,
покормить же собаку он опять позабыл.
От обиды и холода калачом, та свернулась,
поплотнее прижавшись одним боком к стене
и в своей конуре носом в угол уткнулась,
где сквозь дрёму мечтала о теплой весне.

Ветер стих лишь под вечер, снег идти перестал
и на небе уже зажигалась звезда.
За калиткою снега хруст сильней нарастал,
возвращался хозяин домой, как всегда.
За собой волочил он тело волчицы
оставляя следы алой крови в снегу.
Перебила ей пуля кости все у ключицы
и от боли она находилась в бреду.

Бросил свой он трофей перед будкой собачьей,
в её адрес, послав слов отборную брань.
Видел в небе всё это, даже месяц не зрячий.
Свет бросая свой тусклый, средь тайги в глухомань.
Стон глухой издала и глаза приоткрыла,
плен покинув бредовый лишь на время и тьму.
На собаку волчица без исходно смотрела
и роняла на снег с горьким вкусом слезу.

А на брюхе её молоко проступило
и на снег потекла тонкой струйкою нить.
Она взглядом безмолвным собаке вторила,
что волчатам ее без неё ведь не жить.
Сука рядом стояла, она всё понимала,
Материнский инстинкт заглушить невозможно
ведь она, как волчица, материнство познала,
но с хозяйскою волей спорить ей очень сложно.

В ней самой до сих пор молоко прибывает,
от утраты щенков, сердце колит иглой.
И она же волчицу, как никто понимает,
глядя прямо в глаза, лишь качнув головой.
Подошла не спеша, облизала волчицу
И та вновь погрузилась смерти бредовый плен.
И застыли глаза неподвижно в глазницах,
дух её в этом мире стал теперь же не тлен.

Видел эту картину хозяин с окошка,
наливая себе водки полный стакан.
Дверь с избы приоткрыл и со злостью с порожка
запустил вновь в собаку деревянный чурбан.
Тот с огромною силой ударил собаку
и от боли она завалилась в сугроб.
Он хотел с ней ещё затеять и драку,
но упал, зацепившись ногой за порог.

С воплем пьяным, бессвязным в адрес бедной собаки
приземлился он мордой прямо в сугроб.
Та, на ноги вскочила, ждать не стала атаки
и помчалась в тайгу миновать, чтобы дробь.
Месяц в небе тоскливо путь в тайге освещал ей
и она лишь в глуши свой умерила бег.
Отдышаться не много присела у елей,
Между тем  с неба сыпал всё сильней белый снег.

Воздух носом она в себя жадно втянула
И пыталась учуять запах волчьих щенят.
Вдруг, в глазах её радость искрой промелькнула
И она уже знала, где их точно искать.
Пробежав метров сто, до пригорка у ели,
Мертвый волк ей попался, окровавлен в снегу.
Две глубокие дырки от пули на теле,
Говорили о том, что не выжить ему.

Чуть поодаль, в сторонке, вход в нору завиднелся
И от туда шел стойкий запах волчьих щенят.
У собаки в глазах огонек загорелся
Ведь она уже точно не покинет волчат.
Ждали в логове маму два серых комочка,
Два слепых малыша промерзших совсем.
И собака легла рядом с этим клубочком,
Подтолкнув носом ближе их брюху затем.

Ночь промчалась так быстро, день в тайге наступил.
Спят волчата согревшись, в сытом ласковом сне.
Только голод собаке в жгут желудок скрутил
И все мысли её были лишь о еде.
Научилась под снегом мышей серых ловить
И часами под елью сидеть дичь выжидать.
Иногда удавалось зайчат находить,
Ведь больших не могла, хоть старалась догнать.

День  за днем пробегали. Миновала весна.
Повзрослели волчата изменив, внешний вид
И уже два подростка, два красивых самца,
За собакою мамой шли повсюду, всегда.
Мясо нужно всё больше прокормить, чтоб волчат
И пришлось ей отправиться в двор, где жила.
В это время всегда полон двор был цыплят,
Но не знала она, что там гибель ждала.

Вот, втроем они быстро миновали тайгу,
На рассвете к двору не спеша подошли.
Она быстро в заборе отыскала дыру
И в хозяйственный двор они тихо прошли.
Два голодных подростка быстро кур похватали
И обратно с добычей назад понеслись.
Куры шум в тот же миг в сараюхе подняли,
Окна в доме хозяйском светом ярким зажглись.

Но замешкалась сука от чувств ностальгии,
На горе своё и большую беду.
Вдруг, послышались звуки затвора глухие
И  выстрела звук слышен был за версту.
Упала собака с диким скавчаньем
И выстрел контрольный в упор прозвучал.
А там за забором завыли два волка,
Да так, что от воя дыбом  волос вставал.

Пока заряжал охотник двустволку,
от волков след простыл их, не видно нигде.
А в погоню идти,  никакого нет толку,
да ещё в мелкий дождь, что пошел на заре.
Спустя ровно неделю, случилось несчастье
и об этом шумели в каждом дворе.
В день, когда за окном снова было ненастно
волки снова пришли ко двору на заре.

Что случилось же там, никому не известно,
но беда постучалась к охотнику в дом.
Все, шептались, что "месть", отзывались не лестно
о мужчине погибшем, в этом доме глухом.
Днём, случайные люди, увидали картину
во дворе, за двором кур задушенных, тьма.
На пороге, лежащий, с двустволкой мужчина
и на горле с дырою от укуса, весьма.