Пересказ эмоций

Этот рассказ я решила написать после того, как  моя учительница армянского языка и литературы в двух словах упомянула об одном случае, который в её жизни был совершенно случайным и мимолетным, но оставил большой след в её Душе…
След был сильным, обжигающим, заставляющим вновь и вновь возвратиться к нему, если спустя двадцать два года… она не только помнила об этом незначительном  и случайном эпизоде, но и очень эмоционально, на грани  срыва эмоций рассказала мне об этом…
Рассказала же – случайно, просто так, когда мы, общаясь с ней по скайпу,   мимоходом вспомнили «те» времена, когда было трудно…

Постараюсь пересказать то, что я почувствовала в голосе моей учительницы, в мимике её,  в непроизвольных движениях кисти  рук её, которыми она пыталась  скрыть своё волнение…
Но от глаза моего ничего не ускользнуло.
Во первых:  потому, что я  больше чем за словами, при общении с людьми наблюдаю за их движениями… (Слова иногда могут завуалировать настоящие эмоции, движения – никогда!) А во вторых, то, что касается  внутреннему миру моей любимой учительницы, -  для меня не только важно, но и трогательно… до  волнения моего собственного внутреннего мира…

Итак, я буду рассказывать от ЕЁ имени, от имени моей учительницы… и, надо сказать, волнуюсь так же, как на уроках контрольных сочинений…

…Ноябрь месяц одна тысяча девятьсот  девяносто  второго года…
Еду обратно… домой… в Абхазию…
Там мой дом, там мой муж, там вся моя жизнь: работа друзья, соседи…
А уезжала… беременную дочь сопровождала… подальше от войны, подальше от  боли и скорби,  подальше от стрессов…
Подальше, пока всё закончится, пока воюющие  стороны утихомирятся, помирятся…
Никакая война не длится вечно. А эта… по сути, братоубийственная, - она вообще не должна была начаться…
Но,  неисповедимы пути Господни… Кто может сказать, какая искра стала причиной большого пожара? С чего началось война? Почему?
Эти вопросы, конечно же, мучают не только меня… но сейчас не до них… сейчас выживать надо… там… дома… муж… с больным сердцем…
Дочь устроила у знакомых. У надежных людей. С удовольствием, с любовью приютили. А дальше – видно будет…

Со мной три больших баула. И две сумки.
Тяжело таскать, но надо.
Дома… муж, соседи полуголодными… выживают…
Все запасы, которые были - быстро закончились. Магазины не работают. Рынок не работает.
Да и денег у людей нет…
Быстро все закончилось.
Не были люди готовы к войне, не запаслись впрок… всем. 
В моих баулах – еда. Для всех. На некоторое время - хватит. А там – видно будет…
Домой добираюсь на пригородных поездах,  пересадками.
Сижу  в одном из вокзалов.
Вечереет.
Погода  пасмурная. Холодно. Я  в плаще  и в летних туфлях...

Станция, где пришлось ждать электропоезд, была узловой. 
Народу накопилось много. Очень много. В зале ожидания не было мест. Пришлось выйти на перрон. Там тоже было много людей. Все скамьи  были заняты.
Я остановилась под окном  какого-то здания, откуда  была слышна громкая музыка. Видно, ресторан был. Не знаю. Вход, а значит и вывеска,  были с обратной стороны.
 Я сложила в ряд свои баулы, из одной сумки вытащила хлеб с сыром и стала медленно жевать.
 Есть я не хотела, но с утра маковой росинки не было во рту и меня подташнивало. 
Ноги стали болеть. Наверное, от холода. Я села на один из баулов, где были мои вещи. 

И… усмехнулась про себя…
Позволила бы я такую безапелляционность себе  лет пять назад?
Боже упаси! Чтобы я… села на баул… в общественном месте, где-то под окном ресторана чужого города  и… жевала  незамысловатый свой бутерброд…
Жуть…
Эта жизнь…
Эта непредсказуемость  жизни… и  что она готовит для человека?
Разве кто-то мог  угадать всего того, что случилось?
 Я, учительница, которая больше, чем преподавание своего  предмета занималась воспитанием детей, и не просто воспитанием, а эстетическом воспитанием… теперь, вот так,  вот?
Мне себя  жалко стало…
И… вдруг,  я увидела фигуру молодой женщины…

Люди на перроне продолжали ходить туда-сюда…
А что им было делать? -  Сесть было негде. 
Видно, пока еще не все впали в ту депрессию, в котором сейчас находилась я… не садились на баулы, прямо на перроне, не жевали бутерброды…

Депрессия…
Вспомнила  Американскую депрессию…
Интересно,  и там люди впадали именно в такое состояние, в каком я сейчас? 
А почему? Была ли причина? Наверное,  была…  люди  без причины  массово не впадают в депрессивное состояние…
А у нас?  У нас больше чем наглядна причина  всеобщей депрессии:
в одночасье развалилась Отчизна.
Целых три поколения потеряли свои идеалы.  Как будто зря жили, зря прожили. Как будто все, о чем говорили, думали, мечтали – было одним большим обманом.  Люди растерялись. 
Не пойму, какого черта был организован референдум? В нем вопрос  был поставлен прямо:  КТО за сохранение СССР?
Народ мудр. В большинстве своем проголосовали «за».
Но!
Кто  прислушался к голосу народа?  Хотя бы результаты референдума скрыли, что ли…
Показали верхи, что народ - быдло!
И нечего у этого быдла  о чем-то спрашивать… 
Подразнили! Еще раз указали народу-быдлу его место.
Сидеть! Помалкивать!
Только не стал народ помалкивать. Буча в стране началась. Во всех краях-областях-республиках.   Везде - по своему…
Вот и, в моей, нашей… началась… да ТАКОЕ! Стали убивать друг друга… за что? Почему?
Народ нигде и никогда не хочет убивать. Его заставляют, агитируют! Под разными лозунгами, по разным причинам…
У народа – депрессия.
 Ему что?  Он не понял,  что произошло и почему?
Ему хочется что-то изменить. Его и обманывают с разных сторон.
Народ  легковерный. Он хочет верить в лучшее. А это «лучшее» ему преподносят под разным соусом. Каждой группе – разный соус… и начинается дележ:  «Мы правы! Вы не правы! Так надо! Эдак - надо!»

…Ходят, шагают, спешат, гуляют, зевают люди на перроне… и… не улыбаются.
Никто не улыбается… Я почти год не вижу улыбающихся людей. Нигде не вижу. Все хмурые. Все озабоченные.
Не обвиняю – понимаю..
Забыла,  когда сама  в последний раз улыбалась…
 А раньше… без улыбки  в киоске хлеб не покупала…

… Женщина… что она  делает? 
Тоже… под окном, под другим окном ресторана.
Стоит. И тоже – ест!
Как я!
Только… не  бутерброд, а просто… хлеб. Один только хлеб.
Держит в руках буханку, дрожащими пальцами отрывает  кусочки корочки, мякиша и ест…
Быстро, быстро ест, словно, кто-то сейчас отберет эту буханку.   
Она моложе меня. Намного.
Красива. По своему красива. 
Но не ухожена. Длинные волосы зачесаны назад, завязаны в пучок и заворочены в неопределенной фигуре. 
Из одежды: юбка серая, явно большего размера, свитер изношенный, шлепанцы на босу ногу.
Боже, ей должно быть, холодно! 
Она в нескольких шагах от меня.
Встаю с баула. Подхожу к ней.
Молча протягиваю кусок сыра.
Она смотрит на меня недоуменно и молчит.
- Сыр возьмите, вкуснее будет.
- А мне итак вкусно.
- Я угощаю, пожалуйста. От всего сердца.
- Не хочу сыр. Пить хочу.
- У меня лимонад есть.
- Не лимонад… я напиться хочу.
- Зачем?
- Танцевать хочу?
- Танцевать? Где?
- Здесь! Туда меня не пустят, - и женщина показывает глазами в сторону окна ресторана, откуда продолжала литься веселая музыка…
Я не знала,  что ответить…
Совершенно нормальное человеческое желание: танцевать под музыку… Но,  как правило, -  на перронах вокзалов не танцуют просто так… пока не напьются в дупель.
В это время я искренне пожалела, что со мной нет горячительных напитков и я не могу угостить  ими эту  женщину…  возможно и самой напиться, чтобы выйти в пляс…

Да, да! Почтенная учительница, уважаемая, немолодая женщина, - я хотела бы ЗДЕСЬ на перроне вокзала чужого города  танцевать под веселую музыку, которая  была слышна из окон ресторана, чтобы излить в танце  все эмоции:  боль, разочарование,  отчаяние… временем! Людьми! Судьбой!

- Не надо пить…- почему-то выговорила я, не найдя другого ответа…
- Я не пью. Ни капли, - ответила она мне, глядя на окна ресторана. -  Отец мой в пьяном состоянии убил мою мать и сестренку. Мне четырнадцать было.  Остались мы… я и двое братишек моих.  Хочу, чтобы достойными людьми выросли.  Трудно,  трудно сейчас достойным быть. Они несовершеннолетние .  Я молоко привожу сюда, на пригородных… продаю… трудно… - а взгляд не отводила от ресторанных окон. – Наверное,  там красиво, - опять она кивнула в сторону окон,- я никогда не была в ресторане… и не буду…

Буханку она всё еще держала в руках…

… И вдруг, быстрыми движениями всучила мне хлеб, да так, что я опомниться не успела,   и…  распустив свои длинные волосы, пошла в пляс…

Как же она самозабвенно танцевала!
Боже!  Я никогда и нигде больше не видела, чтобы чувства так передавались движеньям…
А чувствами  были… боль, боль и опять, боль…

Народ опешил.
Кто-то пальцем у виска покрутил.  Кто-то усмехнулся.  Кто-то шепнул: «пьяная бомжиха»…

… А она, эта моя ПРЕКРАСНАЯ незнакомка,  ничего и никого не видела… Она слышала лишь музыку, которая в то мгновенье  слилась  в унисон  с её сердцем…

Женщина танцевала…
… Я плакала, держа в руках  разодранный остаток буханки хлеба…

Время! Жестокое время, бросившее человека  один на один со своей судьбой, которая так не справедлива… 
Судьба  избирательна, как и само время…
 Они, судьба и время  балуют лишь изворотливых…
А танцующая фея  была не такой…