Белому

I. Человек, которого нет. Воспоминание

По костям твоих переживаний
Я уеду в другую столицу.
Тихо, ночью, под тенью дыханья,
Чтобы петь для тебя первой птицей,

Но уже горизонты другие
Брать крылом, и надеясь на чудо,
Рвать в груди паруса ностальгии —
Эту ткань никогда не забуду.

По твоей криптографии кодов
По движениям — нулям-единицам,
Безвозвратно, под ход пароходов
Заплетаться маршрутами птицей,

Обгоревшей в огне глупых мыслей
И затравленной жизнью до смерти,
Чтоб тобой, словно осенью листьев,
Мне грозили библейские черти.

Я ушел по-английски. Так глупо,
Как никто никогда не скрывался,
Разве только случайные трупы
Прячут так, чтоб УБОП не дознался.

Я бежал от твоих тайных взглядов,
Чтоб не вспомниться и не присниться,
Но в пожаре горючих и ядов
Допылать за тебя и быть птицей.

Нам ли, чайкам, не знать о пожарах!
Нам ли, дальним, не плакать о море
Между черной певучей сансарой
И нирваной! И клятвенно спорить

О тебе — изначальном и светлом!
Мне — сгоревшим, охрипшим под звуки
Сквозь сто жизней. Упасть серым пеплом,
В твои чистые белые руки.

Владикавказ, 11.07.05 г.

II. Бояться. Верить

Белый! До отблеска белый!
Стучись, приоткрою двери.
Я тоже под вечер несмелый,
Так что же, бояться верить?

Трещи гулом ставни. Руки
Дрожат. От зимы или боли?
Я помнил тебя в разлуке,
Что кровь восьмиста историй,

Теперь перестать удивляться
Льду поднебесной улыбки?
Нет. Научились драться
За годы и за ошибки.

Белый, входи на минуту,
Поведай кошмары сказок,
Как скоры концы цикуты.
Как зло человечьих масок,

Снежинок не видя знамений,
Смеялось над властью титанов,
А ты в восьмистах превращениях
Стал грустью, сварой саманов,

И плакал весенние реки.
Но солнце назад принимало,
Все, то что обрел в человеке,
Которого вдруг не стало.

Белый. До ангела белый.
Заглядывай, хоть на минутку!
У печки путь греется тело —
Ты впрямь околел не на шутку.

Пусть хохот вьюги и шорох,
Пугают меня до жути
Да так, чтоб бумаги ворох
За ночь исписать. Пусть крутит

Буран небеса до туманов
И даст очевидный повод —
Ожившей сварой самана
Влюблюсь без ума в твой холод.

Белый. Трагически белый.
Славная песня из детства,
Солнце. В нем жизнь сгорела
Чистою поступью сердца.

Так что же, бояться? Верить?

Сочи, 24.05.05 г. / Владикавказ, 12.06.05 г.

III. По настоящему (Рисунок)

Но песня в твоей голове
          Поддается сравнению
Свирели, заблудшей в горах,
          Пастухом зацелованной.
Ты может учился у горцев
          Запретному пению
И песне заветной,
          Но только теперь все по-новому —

Пытаешься звуками резкими
          Взять ноты улицы,
Забытой и проклятой небом
          За кровь и бессмыслие,
За то, что свирель с пастухом
          Здесь уже не целуются,
Здесь умер пастух,
          А свирель стала страшными мыслями

Оставшихся рядом мечтаний
          И первых заутренних
Загадочных звуков имен,
          Что разбудят рассветами,
Лицо твоих масок
          И смысл отчаяний внутренних,
И глупых соседей подъезд,
          Что ты сам сантиметрами

Теперь изучил.

Сочи, 24.05.05 г. / Владикавказ, 12.06.05 г.

IV. От снега к человеку (Чувства)

В том подъезде мерцающий свет
Воском плавит лестничный марш,
На бетона остывшую плоть
Пыльно сложит дрожащую длань.

Человеку, которого нет
Ты конечно же много отдашь —
Может все, что заставит колоть
Это сердце. Мчаться, как лань

К зацелованной раме окна
Томным ветром, пением зарниц,
Распахнуть ему руки, скрипя
Тихой ленью уставших петель,

Позабыв про события сна,
Про намеки случайных лиц,
В тайнах чувство к нему затая.
И, вдыхая тягучий елей,

Ты уже станешь жить для Него —
Твои мысли, твой голос, твой стан,
Бархат белых пушистых волос
И мечта, как хрустальность комет,

Плюс еще очень много того,
Что не выдашь в отчаянии ран,
Под расстрел. У тебя есть вопрос
К человеку, которого нет.

Но ведь поздно. В окне не горит
Маяком преднамеренный свет,
В полночь улицы старый балкон
Не смеется улыбками глаз.

Он как раньше теперь не стоит
И не плавит печаль сигарет,
И не просит понять в телефон
Для тебя осторожный рассказ.

Он уехал, совсем не сказав,
Как надолго, зачем и куда,
Только память оставил в тебе
Притаиться и медленно жить,

В белом сердце, раскрыв и поняв
Все бутоны намеков и тем
По кругам на озерной воде,
По зверям, что приходит к ней пить.

И от снега, что будто бы есть,
Что касается пальцами струн
И поет в ля-минор, ре-бемоль
Этот стих — опоздавший сонет,

Пусть рыдает замоленный крест,
Пусть летит журавлями июнь,
Передать твою теплую боль
Человеку, которого нет.

Сочи, 25.05.05 г. / Владикавказ, 14.06.05 г.

V. «Меня теперь нет, а был…» (Поздно)

«Меня теперь нет, а был
Черный и тонкий.
Пальцами дым пускал
Вверх, через два балкона,

Взгляд небесам отпускал
Звонкий, до истины звонкий,
Белого снега звал
Песней — кольцом патрона.

Влагой соленой глаз
Ночью в подушки,
Выстрелом в молоко —
Синее небо,

Шепотом в иконостас,
Маме на ушко —
«Я полюбил его
Вечно и слепо».

Меня теперь нет, а был
И удивлялся,
Его тогда не было — стал
Мне постоянной

Трагедией душных квартир,
Где я остался
Болью изрезанных рук,
А он стеклянный

Падал в мои мечты
Первой снежинкой,
Первой ошибкой тех,
Кто не пытался».

Владикавказ, 14.06.05 г.

VI. Человек, которого нет. Посвящение

По ладоням сухим оправданий
Ты стал сном, что под утро приснится
В душном поезде. В смутном желании
Улететь от тебя и быть птицей.

Рельсы-шпалы возможно другие
Прокурить. Рвать пластмасс, быть посуду,
Притяжения забыть остальные.
«Не забудешь?!» «О, нет! Не забуду!»…

Там, среди обалдевших уродов
В поножовщинах южных провинций,
В их сомнительных сутках свободы
Чтобы помнить тебя и быть птицей.

Потерявшейся в датах и числах,
В твоих адресах. Я стал бессмертен
В белых пальцах до гроба лучистых
Как и ты, невесом и алертен.

Я сбежал, помня всё минутно —
Как бездомным по свалкам скитался,
Клеил фото на свежие трупы
И ОМОН опознать обломался -

От оскалов твоих верных гадов,
От историй, что могут случится,
Чтобы в первых кругах дна и ада
Умирать за тебя и быть птицей.

Чтобы в роскоши, винах-сигарах
Порошить господам снег историй,
И шептать заключенным на нарах
О своем неслучившемся горе,

О тебе — невесомом, алертном.
Мне, принявшим обеты разлуки,
Летним ветром держать неприметно
Твои чистые белые руки.

По ладоням сухим оправданий…

Владикавказ, 14.06.05 г.