Дружба - фройндшафт!

     В году, наверное, восемьдесят четвёртом, нас, студентов МИИТа, в добровольно-принудительном порядке направили на Вечер-концерт народного творчества в заштатный московский ДК, известный, кстати, по пародии на В.С. Высоцкого, исполнявшейся Резановым: "Был открыт в кафе просторном клуб на улице Нагорной. В честь великого поэта "Лукоморьем" назван он..."
     Студентов туда нагнали, видимо, для массовости, так как концерт был, мягко говоря, скучный, и, как говаривал Аркадий Исакович Райкин: "Ежели бы не буфет - вечер был бы испорчен..." Именно так и сложилось. Не дожидаясь антракта, наиболее своевольная студенческая масса потихоньку перекочевала в местный буфет, благо он был довольно большой, а в продаже имелось бутылочное пиво. Уютно умостившись за липкой столовской мебелью, нашарив по карманам некоторое количество дензнаков, заказали пиво. Марку не помню, да по тем временам это особого значения и не имело: пиво есть - и это главное.
     Так вот: имеющееся пиво в меру пенилось, разговор шёл степенный, студенческий, предсессионный.
     Закончилось первое отделение. Свободные столики стали заполняться разношерстной публикой всех возрастов. По соседству с нами примостилась компания человек из пяти-шести опрятных пожилых дядечек и тётечек, сперва, вроде бы, и ничем не примечательных. Но по прошествии некоторого времени, уловив обрывки фраз, доносившихся до нас, стало ясно, что это иностранцы. И, скорее всего, немцы. Все мы, как назло, были англоязычные, (что, впрочем, имея в виду наши познания в языке, тоже слишком сильно сказано), но специфический "лающий" немецкий отличить сумели, во многом благодаря в изобилии крутившимся тогда на больших и малых экранах военным фильмам.
     Немцы и немцы. Ладно. Пусть себе сидят.
     Обменявшись с ними несколькими благожелательными взглядами, мы продолжали свои разговоры. Пиво подходило к концу, вставал во весь рост вопрос: идти на второе действие концерта (по окончании мероприятия грозились проверить присутствие) или всё же потихоньку смыться и распить заблаговременно запасённые несколько бутылочек "Русской".
     Неожиданно, но очень своевременно наши сомнения развеяли именно соседи-немцы. Узрев, что наши запасы пива совсем истощились, они благородно решили выказать нам своё расположение, прислав через официанта солидное подкрепление в виде десяти бутылок.
     Положение в момент стало не просто серьёзным. Положение стало просто обязывающим! Мы себя почувствовали, так сказать, в "авангарде международной политики". Страну хотелось представить достойно.
      "Нихт шиссен" тут явно было не к месту, "Матка, яйки, млеко" - тоже. Собрав волю в кулак, перекопав все закоулки памяти, сумели выдать немцам: "Данке шён". А наиболее эрудированный из нас, вспомнив Штирлица, провозгласил вдруг: "Прозт"! Чем заслужил и наше безусловное уважение, и улыбки и благодарные кивки немцев.
     Не желая ударить в грязь лицом, аккуратно сосчитали оставшуюся наличность. На ответный благородный жест явно не наскребалось. Выход был найден чисто стунеческий: заслали гонца с шапкой за соседние столики, наказав ему втолковать братьям-студентам, в какое сложное международное положение мы угодили, и как всё это угрожает престижу страны в целом, и родного ВУЗа, в частности. Смелость города берет. Результатом явилось появление на столике немцев почти полного ящика пива, а за нашим столиком нескольких любопытствующих студентов из числа наиболее щедрых кредиторов.
     Жесты доброй воли - дело хорошее, но живой конструктивный диалог в виду слабого знания языков складывался туго.
     Пора было переходить к решительным действиям.
     Один из древнейших и лучших способов общения между людьми, не знающими языка друг друга - графический. И первым рисунком, получившим всеобщее одобрение, стало стилистическое изображение бомбы с буковкой "N" в середине, зачёркнутое жирным крестом. Дальше дело пошло живее. В процессе обмена "наскальными" изображениями выяснилось, что немцы - западные, из ФРГ. А именно - из Кёльна. Немцы, как могли, объяснили, что они - туристы-пенсионеры, написали латиницей названия городов, в которых они успели побывать.
     Дальше - больше: после секундного замешательства, вызванного непониманием задуманного, а потом с явным удовольствием, немцы с нашей помощью придвинули свой столик к нам, и, уже к нашему удовольствию, без колебаний сдвинули свои запасы пива в общую с нашими бутылками кучу. "Дружба - фройндшафт!" - это вспомнилось само собой.
     Конспекты с рисунками ходили из рук в руки. Языковой барьер сглаживался. Из глубин памяти, возможно, что и вековой, всплывали незнакомые слова и даже целые фразы: "Ауфвидерзеен, майне кляйне", почерпнутое мной в какой-то книжке, было встречено с особым восторгом и даже сподвигло немцев на вокальные изыски. Беседа получила дополнительный стимул и в свете грядущего ответного матча в розыгрыше кубка УЕФА между московским "Спартаком" и "Кёльном".
     Второе действие концерта было в самом разгаре, но никто и не думал сниматься с места. Пиво добросовестно разливалось по стаканам, беседа текла, как по маслу.  И, уж не помню, кто вдруг ясно и чётко произнёс: "Шнапс"!
     Пауза была многозначительной, но недолгой. Как же это мы забыли?!
     Не сговариваясь, практически одновременно хранители нашего "золотого запаса" вытащили из сумок и водрузили на стол четыре поллитровки "Русской". Это было солидно.
     Откуда появились на столе бутерброды с колбасой и сыром - не знаю. И, главное - не знаю, кто за них расплачивался. Чистые  фужеры  принес официант, явно порывавшийся сказать что-то насчёт употребления крепких спиртных напитков. Но, скосив глаза на оживлённых иностранных гостей, на назидательный спич не решился.
     Разлили. Тост был с нашей стороны. Заключавшийся в чём-то, вроде "Миру - мир", он для ясности был подкреплен нарисованным голубем на фоне глобуса. Уж не знаю, поняли немцы смысл рисунка или нет, но зашумели явно одобрительно, потянулись с бокалами и, наконец, выпили. В большинстве своём не выпили, а отхлебнули по чуть-чуть. Выделился тут высокий, худой до тощести, молчаливый немец, по виду самый старший из всех. Он хватанул по-русски, залпом, как воду. Не поморщился, поставил фужер и сел. Не вступавший ранее в разговоры, а потому и находившийся как бы без внимания, теперь он это внимание к себе привлёк. И ещё привлёк внимание тем, что на правой руке у него было всего два пальца. Большой и указательный. До этого руку он на виду не держал, стакан с пивом брал левой. А тут то ли забылся, то ли водку пить с левой руки не очень удобно...
     Молодость непосредственна. Иногда до бестактности. А уж подогретая водкой - тем более.
     Вопрос был задан почти незамедлительно. И в воцарившейся неловкой тишине прозвучавшим ответом было:
     - Сталинград.