Прости меня - биолога, что я тебе - филологу

Прости меня – биолога,
Что я тебе – филологу,
Быть может, обнаглев слегка,
Напомню тайны языка.

Ты уж меня не обессудь
И милосердным к другу будь.
Такая, скажем, ересь мне
Вчера привиделась во сне.

Вот я среди оживших слов
(С моим-то знанием основ?!)
Не просто стал филологом,
А стиходефектологом.

Схватился крепко за тесак.
О! Стон! Израненной души:
«Ты, если сочиняешь так,
Я умоляю! Не пиши!!!
    
       * * *

Но, что за диво все же – сон:
Ему законы – не указ,
И своенравно сбивчив он,
И в нем все сразу напоказ.

Пред каждым существительным
Без собственного мнения
И с видом унизительным
Стоят местоимения

Какими-то безликими
(Но не теряются в толпе)
Шаблонами. И дикими.
Ну, как осот, в ржаном снопе,

То с знаком вопросительным,
То с видом указательным,
То с жестом отрицательным,
То с хваткою стяжательной

(Возвратно-притяжательной),
То неопределенные
(С судьбой определительной).
Бывают относительны.

Два слова о числительных.
Ну, как без них грамматике?
Но с ними утомительно.
Отдал их математикам.

Поговорил с предлогами
(Их тянет к существительным)
О разных междометиях,
Их мире удивительном.

Стоят, как указатели,
Но нет у члена главного,
Обычно обязательны,
Характера забавного:

Случается, заблудятся,
То здесь, то там появятся,
Уже совсем забудутся,
Вдруг в худобе объявятся.

А чтобы всем дружить словам,
Их связывают узами.
Они давно знакомы нам:
Зовут их все союзами.

Знаток при существительных
Поведает о них вам все:
Они мужчины или женщины,
Ни то, ни сё, иль то и сё,

О прежних предпочтениях,
О связях родственных в себе,
О прочих изменениях
В их исторической судьбе.

И сколько их, и главный кто,
В какой их ранг произвели,
Когда, куда и даже кто,
И с кем, к кому их увели.

Наречий раболепие
Глаголов лишь касательно,
Красоты мира лепятся
К предметам прилагательным.

Замшелым пнем сидящими
Шипящими несчастьями,
То вшивостью смердящими
Представились причастия.

Пою деепричастиям,
Спокойненько в полемике
Долбящим всех с пристрастием
Противников в истерике.

Мне ж дай глагол, чтоб жечь сердца
И по велению Творца
Невесту выкрасть из дворца
Для сказочного молодца.

А вот витиеватые
Слова сродни с туманами,
Красивостью горбатые,
С наивностью, с обманами.

Клубы тумана длинные
(Порой без приземления), -
То есть распространенные,
Друзья, определения.

Чрезмерно умасляемы,
Они, вздымаясь, пенятся,
Пока неузнаваемы
Совсем не обесценятся,

Слова вдруг станут жабою
С такою вот патетикой,
Сравнимой с пьяной бабою,
Измазанной косметикой.

Толпа всем восторгается,
Считая дикость нормою,
Той паклей похваляется,
Как писаною торбою.

В почете хама шумный звон,
Всем пиром ведает сволота,
В посудной лавке правит слон,
В умах в литавры бьет литота.

Ее бы отрицанием
Другого отрицания
Уменьшить с порицанием
Толпы той лобызания.

Фигура из стилистики,
Мольбы улавливаешь суть?
Хотя бы для статистики
Убавь бедлам тот хоть чуть-чуть!

Эпифоры, метафоры,
Гиперболы, оксюморон,
Эпитеты, анафоры
Зовут: «Поэт!». А где же он?

Вопит пиит-авторитет:
«От масла каша лучше лишь!».
Но почему же, в туалет,
Стремглав, поэтишка, летишь

И продолжаешь глупый спор?
Научный факт, а не вопрос:
И масла в каше перебор
Профузный вызовет понос.

«А! Бред! – говаривал мой дед, -
Вставай, остыл уже обед.
С худою песней воробья
Не лезь учить ты соловья!».

Мне далеко до соловья,
И не сажусь с синицами,
Но никогда не сяду я
И вот с такими птицами.

Противен мне и дикий смысл,
Что рыщет огородами,
И захудаленькая мысль
За вычурными сводами.

Меня пленит лишь красота
В огне, а не словесный зуд.
Пусть лучше будет пустота,
Чем полный мишуры сосуд.

Мне не забыть про соловья,
Слова дедули помню я.
Бывало, пожует сальцо
И тихо вымолвит словцо:

«Ну, перестань скулить страдальцем,
И понапрасну ты не ной.
Когда же в пятна тычешь пальцем,
То лучше вымой пальчик свой!».

А также не страдай зазнайством,
Умей и критику унять…»
Ну, все. Кончаю краснобайство.
Пора наказы выполнять.

Конечно, мудр мой старый дед
(Уж тем, что предложил обед).
И знает жизнь в деталях он.
Поел я. Лег. И вижу сон.

Вдруг что недовольное…
(Ну, что еще за баловство?)
Похоже на глагольное,
А молвит, будто существо:

«Вы запишите мне в актив,
Я – есть и Verb, и Substantiv.
Одиннадцать достойных мест,
А где тут для меня присест?

Причастию местечко есть.
А мне б так скраешку присесть
Правей деепричастия,
Чтоб принимать участие.

Да место (явно мне в ущерб)
Цинично занял уж Adverb.
Согнул свой хвост кольцом – простак –
И долбит дятлом: «Как? А, как?».

А как доволен тем глагол,
Что с Волги тот (или хохол?),
По-рабски «о» твердит субъект…
А я – весь в действии объект! –

Вручаю всем вокруг протест,
В ООН и в самый Красный Крест!
Моя такая линия.
Вас в белых тапках видел я!

Все тут родня: кто кум, кто сват…
Да взяли б стульчик напрокат,
Ведь вам без всяких лишних слов
Подарит стул свой Ильф, Петров…»

           * * *

Тут слышу снова: «Мать! А! Мать!
Чертей он будет обнимать,
Совсем придурком может стать,
Когда постольку будет спать».

И вот уж я почти разбужен.
Кому-то стул какой-то нужен.
И он Петровым, будто, ссужен…
А дед зовет меня на ужин.

Как винегрет богатый – сон.
Ему законы – не указ.
И своенравно сбивчив он,
И в нем все сразу напоказ.