Полёт

Рано или поздно я бы о нём написала. Так почему бы не сделать это сейчас? Почему бы не рассказать о том, кто вложил немалый вклад в формирование моего характера, кто был частью моей жизни и кого я очень любила.
Конь Полёт.  Знакома я с ним была с раннего детства. Примерно столько, сколько помню себя, столько помню и Полёта. Но в детстве я его побаивалась. Конь был с норовом. Крупный мускулистый красавец. И о его вредном характере я была наслышана.
Конь принадлежал совхозу и «ходил по рукам». Наше близкое знакомство состоялось на ферме, куда перевели работать моих родителей. Мне было тогда 7 лет. Помню, был весенний денёк, я пришла к маме на работу и увидела, как молодой парень-работник пытается справиться с Полётом. Полёт не слушался, и парень нещадно бил его железной цепью. Тяжёлой, толстой цепью, на которую обычно коров привязывают. Бока у Полёта были ввалившиеся и в гноящихся и кровоточащих ранах. На носу была горбинка, возможно, тоже из-за побоев.
Потом конь попал к моему папе. Папа у меня был флегматичный и очень добрый. Самое страшное, что он мог сделать, это дёрнуть за повод и сказать: «Ну, не балуй!»  А у Полёта кровь играет. Его в телегу запрягут, поедут куда-нибудь, а он на поворотах несётся со всей прыти. Автобус едет – ему обогнать надо железного зверя. А уж если ночью фары в темноте мелькнут – ну всё, прощай телега, оглобли, колёса – несётся, не глядя, куда.
А папа всё своё продолжал - поводья и «ну, не балуй!» Кусочек хлеба, ведёрко комбикорма. Полёт вскоре залоснился, раны зажили, только горбинка на носу так и осталась. Конь даже научился приостанавливаться на перекрестках и смотреть налево-направо, не едет ли машина, чем немало забавлял всех, наблюдавших это.
Ещё через какое-то время Полёт заслужил того, что его стали отпускать гулять без привязи. Ах, как красиво он бегал по лугам и холмам! Молодой, сильный, здоровый! Иногда он, правда, не упускал возможность сходить в соседнюю деревню в огород, чем-нибудь вкусненьким полакомиться. Но это бывало не так и часто.

***
Моя старшая сестра была счастливицей, которой позволялось кататься верхом на Полёте. В седле. Я завидовала ей ну просто невероятно. Мне так хотелось тоже прокатиться на Полёте галопом. Но максимум, что мне позволяли – это немного посидеть в седле, пока сестра держала его за повод. А мне так хотелось, самой  сесть на него и скакать, скакать…
И вот, через несколько лет, когда мне было уже одиннадцать, к нам приехал папин брат, которого я и уговорила позволить забраться мне на Полёта. А дядя что, он не знал, что мне не разрешалось садиться на коня. Он уздечку на Полёта надел, взнуздал, и вот сбылось то, чего я так давно хотела -  я сидела верхом на коне и была вольна скакать на нём на все четыре стороны. Но это я так думала. У Полёта по этому поводу было другое мнение. Он повернул голову, окинул меня презрительным взглядом и  медленно поплёлся… к сараю с сеном. Я повод и так пробовала дёргать, и этак, и объяснить пыталась Полёту, что сарай не был моей целью. Коню было до звезды. Он завёз меня в сарай, остановился и начал безмятежно жевать вкусное, сочное, свежее сено. Любые уговоры были бесполезны. Пришлось покинуть его гладкую, широкую и очень уютную спину и отвести назад к дяде.
Вечером я объявила родителям, что всё, они могут уже ничего не бояться, на спине у Полёта я уже побывала, ничего не случилась. Я жива. И мне разрешили, разрешили на нём кататься! Седла к тому времени уже не было, но это было неважно. Только вот верховая езда для меня ежедневно продолжалась примерно пятьдесят метров и неизменно заканчивалась всё в том же сарае. Так продолжалось около месяца, и, в конце концов, меня это начало бесить. В очередной раз, когда Полёт направился по излюбленному маршруту, я приложила все силы, чтобы не позволить повернуть ему голову туда, куда ему хотелось, и, о, чудо! - наконец-то он заметил, что я сижу на его спине и куда-то там хочу! С этого момента мы стали всё тем же тихим шагом объезжать окрестности.
Мне было мало. Я хотела скакать галопом, а Полёт даже на рысь не переходил. Но, по крайней мере, он шёл туда, куда хотела я. Это уже было достижением.
Так как школы верховой езды у нас не было, а Полёт был обычным сельским трудягой, то одним из доступных для его понимания методов что-либо донести, был обыкновенный прут. И необязательно было его использовать по назначению. Чаще хватало просто держать прут в руках. Видать, что это такое, Полёт хорошо знал по своей прежней жизни. С помощью этого нехитрого приспособления мы с Полётом перешли на рысь. Это уже приближало меня к моей цели, но меня не удовлетворяло. Зато моей семье было хорошо. Теперь была возможность посылать меня на дальние расстояния со всевозможными поручениями.
Мы с Полётом уже вполне сдружились. Я в нём души не чаяла. Он, кажется, во мне тоже, хотя иногда и капризничал. Например, гулял-то он на свободе, но его нужно было вылавливать с этой самой свободы, чтобы поработать. И бывало, что привести его отправляли меня. А Полёту поиграться хотелось. И любимым развлечением было – носиться вокруг и подкидывать вверх задние ноги. Ему, наверное, было весело, но, на самом деле, приятного мало, когда то и дело мимо головы пролетают копыта. Однажды, помню, устав его ловить, я стояла в стороне и просто плакала от бессилия, уговаривая Полёта подойти. И он подошёл. 
Единственное, что меня огорчало, что перейти на галоп Полёт не соглашался ни под каким предлогом. Но я же знала, что сестра скакала галопом. Почему же он со мной этого не делал?
И однажды он это сделал. Ровно через год после того, как я впервые на него села. Когда я уже была уверена в своих силах и хорошо знала, чего можно ожидать от моего коня. И вот тогда началось настоящее приключение для нас с ним. Точно знаю, что он был рад, когда я садилась на него верхом, и мы отправлялись на прогулку.  Иногда мне казалось, что он понимает всё-всё, только не может сказать.
Но не надо думать, что Полёт стал покорной размазнёй. Нет, его характер остался при нём. Он просто вёл себя так, как вели себя с ним. Через много лет, когда уже, казалось бы, должны были быть забыты страшные цепи, оставлявшие раны на боках, тот парень-работник взял Полёта для дела. И очень пожалел об этом. Полёт показал, что всё помнит. И обиды тоже.

***
Я очень редко падала с коня. Знаю, что Полёт был мастером специально скидывать с себя наездников, но со мной он этого не делал. Падала я за много лет езды на нём всего несколько раз, когда Полёта что-то внезапно пугало, и он дёргался в сторону. Был случай, когда я вот так же упала на всём скаку, увидела над своим лицом копыто и успела мысленно попрощаться с жизнью. Но Полёт резко остановился и очень осторожно поставил ногу рядом с моей головой. Свидетели моего падения облегченно вздохнули. А я до сих пор удивляюсь, как он тогда сумел затормозить.
Я взрослела, Полёт становился старше. Мы уже с ним не просто понимали друг друга, мы чувствовали друг друга. Когда у меня на душе скребли кошки и хотелось плакать, я шла к Полёту, садилась на него, и он стремительно уносил меня в лес. Так быстро он бегал только в тех случаях, когда мне было действительно очень-очень плохо. Но когда ты несёшься на большой скорости верхом на спине крупного животного, когда из того, за что можно удержаться, есть только повод и грива, когда по лицу хлещут ветки, а тебе надо думать, как бы пригнуться так, чтобы тебя не сбило первым же суком дерева,  все грустные мысли улетучиваются. Вообще все мысли из головы исчезают, кроме одной - уцелеть. И, подозреваю, Полёт как-то догадывался об этом и неспроста применял этот метод для моего успокоения.
А потом. Потом я уехала учиться в ближайший городок и приезжала домой только на выходные. Времени покататься верхом уже не оставалось. Как-то я очень долго не садилась на Полёта. Была зима, мороз, много-много снега. И мне так захотелось по этому снегу верхом прокатиться. Мама предупредила, чтобы я была осторожна – конь застоялся, может понести. Но меня этот конь уже куда только не носил. Я села, и Полёт неторопливо потрусил по снежку. Дотрусил до того куста, с которого я обычно срывала прут. Я сорвала, как всегда, прут, конь мой элегантно подкинул свой зад, и я тут же легла в сугроб. А Полёт остался спокойно стоять. Подошла к нему, он отошёл. Попыталась взять повод, но Полёт отошёл ровно на столько, чтобы я не достала до него. Пришлось освободить руки и выкинуть прут. Как только я это сделала, Полёт тут же позволил сесть на него. Так он показал мне, что прут нам больше не нужен. И с тех пор действительно понимал моё малейшее движение.
Так вот конь воспитывал меня, учил, как бы это смешно  и глупо ни звучало, быть сильнее, смелее и добиваться своего. Так вот конь стал одним из лучших друзей. И вот именно этого коня Полёта мне очень-очень не хватает.