Клятва Гиппократа

                ( Новый поэтический вариант с изложением )

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ:
За изучением гераклитовой и сократовой логики, в некотором постижении эллинского «учения о словах» в былых и современных сочинениях, в частности этак, перечитывая М.Хайдеггера, мне недавно пришла мысль, пока-что в поверхностном роде, исследовать достояние всей завещанной быть истории медицины, а именно, оригинальный текст всем-известной Клятвы Гиппократа, каковая, как известно, была изменена в России на клятву Советских Врачей. То, что много толков разного рода и разного основания ходит вокруг идеи интерпретации сего произведения, то – правда, однако таки, всего лишь в силу собственного любопытства, избегая при этом вникать в оные сторонние мнения, мне захотелось самостоятельно поразмыслить над текстом. Я как будто услышал некий голос в себе, который призвал меня к этой затее. То, вправду, стало великим удивлением для меня, когда совсем недавно, несколько дней назад, Я узнал о том, что в Ватикане было посажено сакральное дерево Гиппократа. Должно быть, сие  – знамение, этакое  доброе совпадение; так, в мыслях о том, что мой сын – католик, моя мать – православная, сам я – независимый протестант, эллинист, а мой отец – закоренелый учёный агностик, да, и вообще, в мыслях о том, как много представителей разных конфессий пребывают в честном служении искусству Гиппократа, так, несомненно, и у нас, в России, - во всех этаких мыслях, Я нахожу ныне совершенно необходимым уравновесить истинные чувства жрецов медицины в едином её пантеоне, коль скоро, если я думаю о том, что нынешнее признание нетрадиционных методов лечения профессорами науки не может ответно не побудить духовную Россию к ново-принятию и к некоторому переосмыслению перво-этического завещания ученика божественного Асклепия. Вообще, сия тема – новоизложение оригинального текста Клятвы Гиппократа (так, взять на уровне опять-таки философа-логиста Хайдеггера) – суть, тема, на мой взгляд, достойнейшая наиболее глубокого погружения в сокровенный мир ионического языка; для тех, кто последует сим путём, сие может стать превеликим из достижений в области философии и естествознания. На русском, да будет сказано то ко всему энтузиазму авторитетнейшего Кабинета древне-греческого языка и культуры.               


                Вам – задача школы эллинской нового языка:
                Говоримое от природы добродетельных сил,
                Не убудет ни в сердце, не избудет верности слова;
                Муж, произнесший великую клятву светилу,
                Положил ей быть навсегда нерушимой твердыней               
                Исповедного знания продолженья жизни, –               
                Вверенна та искусствам достойным в оной участии.
                Разумевшего счастье и мудрость часа Сократа,               
                Сего добровидца пребудет священная клятва
                В веках поколений чистою мерой деяния               
                И сохранения образа в практиках здравия.
                Н^азванного жреца Гиппократа Асклепиада
                Многие смены пришедшее целебное слово               
                В Логоcе вечном раскроет пусть внятную правду
                Для жрецов, идущих путями призвания, новых.

                Вот, что сложенно мной ко дню ныне из слов Гиппократа:
                «Клянусь светом зримого глаз, зрящим светом, целебным,
                Клянусь божеством, духом и чувством благоприязни,               
                Умом, – его здравостью, – воспит^анным к позн^анию,               
                Достоинством пола и детородящею силой;
                Правом клянусь, в причащении священною чашей,
                Во свидетельстве всех престолов всех вер и религий                //...долженствий,
                К послуженью в занятьях своих природной идеи,    
                Деять в истине о способностях, и не в дерзости,
                И не в лукавстве: – скреплено то будь в буквах суд^еб всех; –               
                Дух правд учителя единю с духом родительским,
                Потому учеников единю в духе с потомством,
                Потому берусь и достаток делить с ними в нуждах,
                И идею развития чистой школы искусства
                Относить первому смыслу всех дружб, и не прибыли.               //…любви..//
                Да не будет силён ни единый из уговоров,
                Ни один из законов или слож^енных понятий,
                Из тех, что испортить способны суть эталона
                Заповедного человекоучастия в судьбах; –               
                Да не извратится с тем закон продолженья жизни
                В данной клятве сей о практиках дел исцеления.   
                Сей закон – заведомо чужд идее любой умиранья,
                И да не станет поводом прерывания жизни,
                В желании оной, в муже, в жене, паче в матери
                Иль в обретшем человеческий образ зародыше; –
                Потому время и чувство в больном я разумею 
                Отнесённое чувству и времени их волежелания               
                К оздоровлению, равно то в зрении, в слухе ли,
                В психике, во внутренних органах, – как и себе то.
                Жизнь оттого посвящаю свою добродетели,
                Чистой природе, в том, и непорочному смыслу;
                В мир больного я никогда не внесу ни неправды,
                Ни злобы, вреда иль ревности, или растления,
                Из тех, что способны нарушить все-благость ест^ества.               
                Да не будет предано мною из знанного, в тайне
                Искусства, о людях сиих слуху людскому ничто.               
                Да воздастся мне за служение дивной идее
                Целительного человекоучастья счастьем
                Вниманья людского и признания времени.
                Преступившему клятву сию, лжецу, будет всё то
                Обращённым против него во все-осуждение.               
               
                / 19.04.2014 – 28.04.2014 – Москва /

ПРИМЕЧАНИЕ 1: В первых строках своего произведения Я пытаюсь раскрыть смысл того, о чём говорит Гиппократ в своём обращении к богам. В том, мной выбираема наиболее объективная смысловая трактовка сего: a) не вдаваясь в особенные нюансы Сократовой схемы, - иначе, следуя изначальному представлению о логосе, как то в интерпретации М.Хайдеггера, его «вызволение, выполаскивание» было бы либо слишком абстрактным, либо слишком пугающим для такого рода Клятвы, - самое прямое утождествление Аполлона - свету и целительному свету, соответственно, свету внешнего и свету внутреннего, как то физиологическому свету зрения, или свету сокрытой мечты, своего рода мыслевидению; - b) коль скоро Асклепий, по духовному верованию эллинов – сын бога Аполлона, то, в ряду ипостасий, сей смысл вполне возможно было бы именовать «сыном бога», или, – что было бы особенно предпочтительно для сугубо-религиозной аудитории, - соотнести сие значению смысла «Сын Божий»; Я, однако, выбираю более лояльное толкование, именуя сие общим словом «божество», и к тому, соответственно, следует связь других имён: – c) Гигиея – богиня здоровья, дочь бога Эрота; Панакея – не только магическое средство исцеления, но, прежде всего, дочь божественного Асклепия: – из сего следует прямо-закономерная обращённость к свойствам чистой натуральности и, настолько, насколько «дочь» противопоставлена «божественному отцу», настолько сие полагает правильную гетеро-духовность; излагая в своей строке «божество, дух и чувство благоприязни», Я имею в виду всё то, что есть внутри-человек; далее, Я соотношу эти смыслы их житейским соответствиям на уровне гармоничного сосуществования полов; - d) обращаясь к образу «священной чаши», Я, конечно же имею в виду чашу Гигиеи, кто поила из неё змею, откуда, собственно, и возник сакральный символ медицины; к сему ж таки, Я обязан добавить мною особенно понимаемый подспудный толк: – мной недаром был упомянут, этак, ещё в Предстишии моего произведения, т.н. «час Сократа», что означает час самоубийства Сократа, ибо сам Гиппократ был вхож в тюрьму к осуждённому философу и имел с ним беседы; мне кажется, что потрясение именно этим смыслом впоследствии побудило перво-этика медицины столь подчёркнуто провозгласить запрет на «смертельное средство», суть коего Я пробую заново-современно истолковывать в нижеследующих своих строках; – e) высказываясь против мной названной здесь «идеи умирания», величая «идею продолжения жизни», сообразно вышеизложенному, Я учитываю общий характер черт излагаемой гуманистической концепции в отношении индивидуума и его нравственного здорового общества, в чём Я не могу не отдать должное, также, и всем прогрессивным взглядам в вопросе свободы и реабелитации полов и регулирования деторождаемости; потому, взгляд на аборт Я отношу известно-принятому на сегодня представлению о «зачинаемой человекообразности» в зародыше; - по этой причине, мной как раз и выделяется такое понятие, как самостное «волежелание» человека в отношении подчёркнуто-его жизни, что представляет собой весь психобиокосм на сегодня изученного человеческого организма; - f) вопрос о «каменной болезни», думается, не есть только лишь вопрос того исторического толка, что было сутью разделения школ асклепиадов; мне кажется, что вопрос сей гораздо более сакральный и, в своём роде, весьма метафизически-философский, коль скоро мы способны опять-таки заглянуть в глубинный корень эллинского писания: так, для метафизиков нынешнего времени, мне думается, ещё предстоит разобраться заново в сути того, что есть «камень», и что есть антропология образа «камня» в отношении эйдос «камня», и что есть синкретическая функция «камня» во фразеологистике и именноподобиях, и, засим, уже и тогда, когда «камень» находит по себе собственную сакрализацию в тех или иных выраженных свойствах; - g) далее, Я истолковываю понятие «пользы» и «вреда» в отношении препоручившего себя целительству Гиппократа, а, с тем, как вы могли это заметить, серьёзный акцент мной делается в запрете на т.н. «перверсию», т.е. то, что упомянуто в словах о «растлении»: - строка из оригинальной Клятвы Гиппократа о «неправедном и пагубном, особенно…(о)…любовных дел(ах) с женщинами и мужчинами, свободными и рабами», при всей её архаической классовости, подчёркивает прежде всего тот аспект, в котором натуральное чувство в согражданах, при порочном поведении врачевателя, может быть нарушено или коррумпировано образом анти-социальным; - так, известно, ведь, о двух Венерах, Небесной и Народной, смешение коих всегда полагает собой крушение социальных основ и устоев; – сие читается и в корнях слов Гиппократа, и это весьма важный аспект, который, в использовании «принципа Платона», Я соотношу, прежде всего, с изначальными понятиями о добродетели чувств.
                В довершение Примечания, которое, в принципе, могло бы представлять из себя целую статью, Я помещаю   текст оригинальной Клятвы Гиппократа, к сравнению.
                М.Гюбрис -  01/05/2014, Москва               


ПРИМЕЧАНИЕ 2:  «Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и без всякого договора; наставления, устные уроки и всё остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому.
Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.
Что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому»              ________________________________________________

Для тех же, кто интересуется древне-греческим языком – здесь исходный оригинал на ионийском наречии: –