solitude

С закатом ко мне возвращается старый друг. Мы не виделись с ним последние несколько лет.
Он меня обнимает. За горло. И не разжимает рук.
И так похоронно-заботливо поправляет разлитый плед.

После долгой разлуки было сложно его узнать — Он из тех, чье лицо забываешь паскудно скоро, С наивной уверенностью, что теперь о нем можно не вспоминать.
Но он возвращается.
Через «больно» после последнего разговора.

Он приходит ознобом, ложится в мою постель И вымалчивает мне в висок свою злость и ярость.
Все закончилось, милая, закончился твой апрель,
Теперь я с тобой, теперь ты моя. Вот ведь прелесть какая жалость!

В его имени — шорох целлофановой тишины — Такая гудит в ушах, когда дома никто не ждет.
Он рвет мне улыбкой кожу — так сдирают фотографии со стены.
Гладит хозяйски по освежеванному, мол, потерпи, пройдет.

С закатом ко мне возвращается старый друг. Я его ненавижу, а он пьет чай и смеется.
Он меня обнимает. За горло. И не разжимает рук.
Кончается ночь, уходит рассвет.
Время уходит.
А он остается.