Ах, море, ах, чайки, ах, в юбке

                С.Т.В.

        Однажды на пляже
        в углу фотоснимка с прибоем,
        сгорая от жажды,
        лежал отпускник с перепоя.
        В безвольном предмете
        скопилось бравурное пиво,
        и знойная леди
        гламурно к нему подрулила.

        Была она в тёмных
        очках и фривольном прикиде.
        Мужчина ни в чём был,
        он чхал на прибой и бикини.
        Её возмутило:
        да что за козёл, не уснул ли?
        И эта картина
        добила мозоль отпускную.

        "А вот за козла ты
        ответишь!" - мужчина взорвался,
        и вмиг без доклада
        он к леди в бикини ворвался.
        Тотчас завертелся
        от чиха курортный романчик.
        Но вечером тем же
        мужчина стал робок, как мальчик.

                Ах, море,
                ах, чайки, ах, в юбке
                трепещет и бьётся в груди:
                как можно ночами на юге
                на млечном не сбиться с пути?

                Ах, вот же,
                ах, как же, ах, что же,
                да что же он медлит, чудак?
                Быть может, он сразу не может,
                и страждет, но как-то не так...

        А робкий мужчина
        был вовсе не кроткого склада,
        недаром от пива
        он к даме рванул без доклада.
        Но, чем эта дама
        как леди на море вертела,
        полночи и даром
        ни трогать, ни брать не хотел он.

        Луна то витала,
        то звёзды над ними косила.
        Приватная дама
        теряла как минимум силы.
        Теряла причёску,
        а в юбке не стало терпенья.
        Но рядом то чёрствый,
        то шут, то местами как пень был

        всё тот же мужчина,
        который со сна отпускного,
        казалось, в пучину
        за дамой нырнул Казановой,
        вертелся юлою
        вокруг её тела в бикини...
        И вдруг под луною
        опять - то о сне, то о пиве.

                Ах, море,
                ах, чайки, ах, в юбке
                трепещет и бьётся в груди:
                как можно ночами на юге
                на млечном не сбиться с пути?

                Ах, вот же,
                ах, как же, ах, что же,
                да что же он киснет, чудак?
                Быть может, он сразу не может,
                и жаждет, но как-то не так...

        Но всё было проще
        простого, как нечто на кальке:
        он думал до дрожи,
        эх, как бы сейчас его Танька,
        завидев, что с кем-то
        он тонет в пучине на юге,
        в отместку моментом
        с него бы стащила бы брюки.

        Представил, как Танька
        одна там амуры не крутит,
        но как в её майке
        волнуются смелые груди...
        "А дама-то в теле!" -
        он их переставил местами.
        Но втайне хотелось
        до дому, до Танечки-Тани...

        "Какие ж вы стервы!" -
        подумал о бабах и сплюнул.
        Да так и растёр бы,
        но вдруг увидал себя юным,
        как Таньку на свадьбе
        несёт до крыльца от калитки,
        как белое платье
        начнет опадать
                и окликнет...

                Ах, море,
                ах, чайки, ах, в юбке
                трепещет и бьётся в груди:
                как можно ночами на юге
                на млечном не сбиться с пути?

                Ах, вот же,
                ах, как же, ах, что же?..
                Как видно, и вправду дурак!

                А он не забыл и не может,
                какую носил на руках.

                А он не забыл и не может,
                что значит носить на руках.


-----------------------------
    ПВЛ      25.01.09