50 строк Иосифу Бродскому по поводу Большой элегии

Идёт четверг. Я верю в пустоту.
В ней как в Аду, но более херово.
И новый Дант склоняется к листу
и на пустое место ставит слово.
(И.Бродский)
--------------------------------

Морока жизни. Сущий лохотрон!
Где добродетель – завиток порока.
– «Решает ребус»* Педро Кальдерон,
Играя в бисер в сумерках барокко.
Католик верный. Правда, не из тех,
Что присягнули знамени Лойолы
И распинали на святом кресте
Тела и души в поисках крамолы
В угоду папству… «Жизнь – всего лишь сон», –
Так думал он – поэт, придворный клирик.
А в Англии, уже не дон, но Донн,
Донн Джон, отец семейства, скромный лирик –
Намерился на путь священства стать.
Жену, угасшую при родах сына,
Забыть не в силах. Жуткая кончина
Его подвигла к Таинствам Христа.
Он – настоятель. Лондонский  собор
Святого Павла – главная забота.
А что – стихи? Ужели только сор?!
Изящных слов пустая позолота.
Нельзя служить, тем более равно,
Двум господам: Творцу и  Аполлону!
И превращать в чудесное вино
Простую воду, вопреки закону.
Как в Кане Галилейской Иисус.
И Тот – поспешно: дабы не нарушить
Веселья брачного. Такой искус, –
Явивший славу и запавший в душу, –
Алхимиков, однако, соблазнил.
Свербело многим: «усмирить природу!».
Как будто меньше грязи и чернил
Останется под солнцем, если воду
Вином прольём мы, а морской песок
И камни в злато обратим. Что толку?!
Всё размозжит тупое колесо
И разметает жалкие осколки.
Лишь колокол без устали звонит.
О ком звонит? – В раз: обо всех и каждом.
Колеблет время вечности гранит.
Пространство задыхается от жажды.
Жизнь? Смерть?! – Крест-накрест! Только хруст…
Чей это сон? И кто во тьме так плачет?
«Прощанье, запрещающее грусть».
И смысл, который ничего не значит.
Предвечный сон! И звон: динь-дон, динь-дон…
Дон Педро? Джон? Иосиф? Аминадо?
Мадрид, Париж, Венеция, Лон-Дон…
И пустота… Кому всё это надо?!
…………………………………..
Я Бродского отбрасываю том.
Три дня – и зашумит олимпиада.

23-24.07.2012

PS:*) Игра слов: «Решает ребус» – ищет философский камень (ребис – двойное вещество (субстанция), непосредственно предшествующее философскому камню: от re(s), ree – «предмет, вещь» и bi(s)  – два, удвоение. Два в одном). Решает проблему андрогина-ребиса. Лат.: rebis – «обращение», rebus – «загадка, шифр, энигма…».
Забавный переход: ребис (res-bi) – бисер…
Кроме того: «coagula» и «solve» обозначают два фундаментальных принципа алхимии, выражающихся императивами «связывать» и «разрешать» («вязать» и «решать»).
В качестве Отцов-Основателей игры в бисер Герман Гессе упоминает «базельского шутника, с одинаковой страстью влюбленного в музыку и математику». Речь идет о Карле Густаве Юнге, у ученика которого в свое время проходил анализ Гессе. Потому игру в бисер можно определить как особую манипуляцию с символическим, выстроенную по своим собственным законам.
«Прощанье, запрещающее грусть» – одно из знаменитых стихотворений Джона Донна, переведенное Бродским. Эпиграфом (здесь – из «Похорон Бобо») просится и шестой («пушкинский») из сонетов к Марии Стюарт:

Я вас любил. Любовь еще (возможно,
что просто боль) сверлит мои мозги.
Все разлетелось к черту на куски.
Я застрелиться пробовал, но сложно
с оружием. И далее: виски:
в который вдарить? Портила не дрожь, но
задумчивость. Черт! Все не по-людски!
Я вас любил так сильно, безнадежно,
как дай вам Бог другими – но не даст!
Он, будучи на многое горазд,
не сотворит – по Пармениду – дважды
сей жар в крови, ширококостный хруст,
чтоб пломбы в пасти плавились от жажды
коснуться – «бюст» зачеркиваю – уст!

У Бродского, Пустота (Ничто) – принцип Творения.  «Четверг» – день Пятый. За сим – творение человека, а далее – снова Пустота, как возможность нового Творения. Здесь библейские мотивы перемежаются с буддистскими (индуистскими) или хайдеггеровскими. И вообще, похоже, речь идёт о завершении Гуманизма: Данте – пролог, Бродский – эпилог… Что касается самой элегии, в которой Ахматовой виделась печать гения, то смущает хотя бы вот это:
СОН
Давненько не бывал я в стороне родной…
Но не нашел я в ней заметной перемены.
Все тот же мертвенный, бессмысленный застой
– Строения без крыш, разрушенные стены,
И та же грязь, и вонь, и бедность и тоска!
И тот же рабский взгляд, то дерзкий, то унылый...
Народ наш вольным стал; и вольная рука
Висит по-прежнему какой-то плеткой хилой.
Все, все по-прежнему... И только лишь в одном
Европу, Азию, весь свет мы перегнали...
Нет! Никогда еще таким ужасным сном
Мои любезные соотчичи не спали!
Все спит кругом: везде, в деревнях, в городах,
В телегах, на санях, днем, ночью, сидя, стоя...
Купец, чиновник спит; спит сторож на часах,
– Под снежным холодом и на припеке зноя!
– И подсудимый спит, и дрыхнет судия;
Мертво спят мужики: жнут, пашут – спят; молотят –
Спят тоже; спит отец, спит мать, спит вся семья…
Все спят! Спит тот, кто бьет, и тот, кого колотят!
Один царев кабак – тот не смыкает глаз;
И, штоф с очищенной всей пятерней сжимая,
Лбом в полюс упершись, а пятками в Кавказ,
Спит непробудным сном отчизна, Русь святая!
(из Тургенева! – Новь, гл.XXX)
Сходство с шедевром И.А. – поразительное! – Постмодернисткие «штучки»? Когда этим балуются «пииты», вроде меня, это – одно. Но если себе такое позволяет (причём – без ссылок!) Мастер…